«Будем барахтаться лет десять»

Бывший министр экономики, представитель Партии роста Андрей Нечаев считает, что основная экономическая проблема в России — отсутствие предсказуемости и внятных правил игры. По его мнению, стагнация может продлиться не менее десяти лет, если политическая воля не заставит наконец проводить жизненно важные реформы. «Лента.ру»: Андрей Алексеевич, прокомментируйте, пожалуйста, новость о том, что Стивен Сигал может рассчитывать на российскую пенсию в пять тысяч рублей. У нас теперь что, как в Америке — не нужно работать, чтобы получить пенсию? И вообще как-то странно это прозвучало на фоне того, что накопительная часть пенсии заморожена. Нечаев: Это приятная новость для господина Сигала. Есть и неприятные новости. В том числе и те, которые ему сулит новое законодательство, предлагаемое Минфином. В частности, каждый квартал ему придется декларировать все свои зарубежные счета (а я подозреваю, что они у него есть), ему придется декларировать всю свою зарубежную недвижимость (а у меня есть подозрение, что она у него имеется). В общем, ему придется практически раздеться перед российскими налоговыми органами, как и всем россиянам, живущим за рубежом и не являющимся резидентами России. Такую налоговую новацию нам Минфин недавно предложил. А что касается пенсий — да, мы же социальное государство, поэтому любому человеку у нас положена обязательная часть пенсии. Сейчас она действительно составляет около 5 тысяч рублей… Смешно и грустно другое: у нас человек, который имеет несколько десятков лет стажа и даже получал высокую зарплату, может рассчитывать на пенсию максимум в 13 тысяч рублей (это если не брать чиновников и военных пенсионеров). То есть человек, ничего не делавший всю жизнь, получает пять тысяч рублей, а человек, который (извините за жаргон) пропахал на родину несколько десятков лет, получает в 2-2,5 раза больше. Это совершенно аномальная ситуация, и это беда всей нашей пенсионной системы. Она абсолютно демотивирует граждан: неважно — много ты работаешь или мало, большие у тебя доходы или нет, много ли ты платишь налогов… На размер пенсии это практически не влияет. Когда я уходил из банка, я посчитал, что за один год заплатил столько налогов, сколько составит моя пенсия за десять лет. Во всем мире достойный размер пенсии обеспечивается накопительной пенсионной системой, которую, к сожалению, наша власть фактически ликвидирует. Неоднократные замораживания показали людям, что это деньги вроде бы их, а вроде и не их — государство может в любой момент эти деньги изъять, причем без всяких компенсаций. Если во время первого замораживания речь шла о компенсациях, то теперь, когда было принято решение о замораживании, об этом уже никто не вспоминает. Минэкономразвития прогнозирует 20 лет стагнации. Откуда берется такой мрачный прогноз? Ведь ваши коллеги указывают на относительно хорошие макроэкономические показатели, и краха экономики никто не обещает. Разумеется, это условный срок. Никто вам сейчас не скажет, сколько продлится стагнация — 18 лет или 21. Но у нас есть все основания говорить о том, что мы будем барахтаться около нуля в течение не года и не двух, а по крайней мере лет десять. Это означает, что правительство расписывается в своем бессилии? Я бы сказал так: этот пессимистический прогноз исходит из того, что никаких изменений в политике не произойдет. Основания для пессимизма, безусловно, есть: это у нас второй кризис за последние шесть лет, он продолжается уже два года. Идет латание дыр, а антикризисный план правительства — это практически точная калька с прежнего антикризисного плана. Дескать, залатаем дыры, пересидим, а там, глядишь, и нефть вырастет или еще что-то случится — и все наладится… Такая страусиная позиция. К большому сожалению нашего правительства, этот план в 2008 году сработал, но тогда был общемировой кризис, и конъюнктура действительно восстановилась во всем мире: вырос спрос на традиционное российское сырье — углеводороды, и жизнь как-то наладилась. Сейчас другая ситуация: во всем мире кризиса нет (если, конечно не брать Венесуэлу и подобные ей страны). Нынешний кризис — чисто российское явление. И рассчитывать на то, что скачкообразно вырастут цены и спрос на наше сырье, никаких оснований я не вижу. Кроме того, этот кризис носит системный характер, он не связан с санкциями, как это любит преподносить наша пропаганда, совпадая с наиболее оголтелыми критиками России за рубежом. Они утверждают, что санкции якобы наносят серьезный ущерб российской экономике. Они, конечно, усугубляют ситуацию, но не они первопричина кризиса, и даже не драматическое падение цен на нефть… Это кризис той модели развития, которая была выбрана в конце нулевых годов — на огосударствление экономики, это исключительно сырьевой экспорт и колоссальный, недопустимый уровень коррупции. Вот три фактора, которые загоняют нас в тупик. Подтвердить это я могу динамикой макроэкономических показателей. Я это в шутку называю «хроникой пикирующей экономики». У нас резкое замедление экономики, а потом и падение началось со второй половины 2012 года, когда еще никакого конфликта вокруг Крыма не было, никакого обострения обстановки на востоке Украины, никаких санкций, никакого падения цен на нефть. С точки зрения внешнего окружения все было очень благостно. И тем не менее экономические показатели сыпались, и вместе с ними сыпались прогнозы моего родного министерства экономики. В обществе витают идеи, выдвигаемые экономистами, представляющими разные направления экономической мысли. Одни предлагают вкладывать в национальные проекты — и в связи с этим, может быть, даже включить печатный станок. Другие говорят о приватизации госкомпаний. Возможно, экспертная группа во главе с Кудриным предложит какую-то новую концепцию — и все будет хорошо? Действительно, сейчас среди экономистов, ученых и практиков идет оживленная дискуссия. То, что мы в глубоком кризисе и надо кардинально менять политику, единодушно признают все — кроме тех, кто принимает решения. Я ни разу не видел от представителей власти демонстрации политической воли поменять политику, поскольку нынешняя завела в тупик. Существуют две концепции: первая — создавать благоприятный предпринимательский климат. Без нормального предпринимательства на траекторию устойчивого экономического роста не выйдем. Также нужно обеспечить защиту частной собственности, в том числе провести судебную реформу. Суд должен стать тем институтом, где любой гражданин и предприниматель сможет найти защиту. Но это же азбучные истины! Конечно. Здесь никаких открытий нет. Но мы либо идем этим путем, либо ничего не меняем и надеемся на чудо. То, что называется благоприятным предпринимательским климатом, нужно для того, чтобы у нас не бежали из страны капитал и мозги. Последнее мне представляется наиболее опасным. Ведь у нас массово уезжают наиболее активные, креативные и образованные люди, в том числе молодежь. Они не видят применения для себя здесь, не видят социальных лифтов. Эти люди едут на Запад и там абсолютно востребованы. Можно сколько угодно рекламировать, что к нам приехал Депардье, который, кажется, уже уехал и костерит Россию на всех перекрестках. Теперь вот приехал Сигал... Конечно, это замечательно, что к нам приехал актер-пенсионер, но это не компенсирует того, что уезжает креативный класс. Вторая точка зрения заключается в том, что все может вытянуть государственный спрос — то есть нужно наращивать государственные инвестиции, госзаказ. Здесь есть одно маленькое «но»: деньги кончились! Резервный фонд кончится через год. После того как золотой поток нефтедолларов иссяк, российский бюджет сжимается как шагреневая кожа. Дальше начинаются предложения с обилием извинений напечатать денег. А давать их предлагается на приоритетные проекты, в приоритетные сферы… Но ведь не по рынку же давать! Следует понимать, что денег сейчас в банках полно! По разным оценкам — 11 триллионов рублей составляет профицит ликвидности банковской системы. Но банки не хотят инвестировать, они завышают процентные ставки — во-первых, из-за инфляции, а во-вторых, из-за того, что закладывают риск. Банки не доверяют клиентам, клиенты — банкам, и все вместе не доверяют государственной финансовой политике. Отсюда у нас ставки, которые делают многие проекты невозможными. Тогда, говорят сторонники этой политики, давайте давать льготные кредиты. Это то самое ручное управление, зашедшее в тупик. Это путь к коррупции! Если на рынке ставки 20 процентов годовых, а вы даете под пять, — значит, надо выбрать тех достойных… У меня есть для вас неприятный вопрос. Одна из проблем нашей экономики — ориентированность на импорт, и это началось как раз тогда, когда вы были министром. Тогда стало понятно, что легче привезти, скажем, конфеты из-за границы, чем их сделать. Поэтому мы сейчас покупаем израильскую картошку, соленые огурцы из Вьетнама, сгущенку из Аргентины. Вы чувствуете свою долю ответственности за это? Вы мне, безусловно, льстите, говоря, что я породил российский импорт. Когда мы проводили либерализацию экономики в 1991 году, альтернативы не было. Иначе был бы голод и хаос. И наши, и западные журналисты предсказывали, что Россия не переживет зиму и распадется так же, как СССР. Это вполне могло произойти — как и в Советском Союзе, многие регионы считали, что в одиночку из кризиса выбраться легче. Это была массовая иллюзия. Я вел переговоры с региональными лидерами. Первыми пришли представители Татарстана, заявив, что они выходят из состава России. Тогда мне удалось их убедить, передав право самостоятельно экспортировать часть их нефти. Потом была Коми... Это были не только национальные республики. Например, Эдуард Россель отметился Уральской Республикой, потом возникла идея Приморской Республики — то есть распад России был вполне реален. Меры по либерализация экономики были абсолютно вынужденными. В результате Россия выжила, а победителей не судят. Даже в СССР импортировали — правда, нелегально. Вопрос в другом: а что вы предлагаете взамен рынку? Он вам предлагает «Боинги», китайский ширпотреб, израильскую картошку… Ничего. Потому что никто не создал условий для производства, а создали условия для импорта. Нет. Никто условий для импорта не создавал. У нас есть пошлины на импортные товары, НДС на импорт. Курс рубля упал, став защитным зонтиком для отечественных производителей. Какие вам еще нужны условия? За пару месяцев российские товары стали в два раза более конкурентоспособными! Почему же это не работает? Потому что нет нормального предпринимательского климата, нет защищенности собственности. Как только бизнес встает на ноги, приходят не бандиты, а правоохранители и чиновники, которые говорят магическую фразу: «Делиться надо». А есть какое-то средство, которое спасло бы нас от коррупции, которая как ржавчина поразила все общество? Есть! Ничего не надо изобретать — велосипед стоит у нас в прихожей. Примеры мы знаем: как была побеждена чикагская мафия, итальянская мафия — нужна политическая воля. Вспомним историю легендарного сингапурского премьера Ли Куан Ю. Сингапур регулярно входит в первую тройку стран с благоприятным бизнес-климатом. А там была ужасающая коррупция. Ли Куан Ю понял, что это грозит распадом государства, собрал семью и сказал, что надо с этим покончить. Потом посадил за явные случаи коррупции несколько ближайших друзей семьи. Этот сигнал был услышан. Обычно так и происходит — с самого верха до самого низа. Глава Чечни в своем Instagram выразил недовольство тем, что правительство урезало бюджет его региону. И президент на следующий день отдал распоряжение, чтобы Минфин вернул все финансовые параметры. Это что вообще такое? Наводит на размышления об отношениях центра и периферии... Я бы сказал, что это две разные темы. Взаимоотношения между центром и регионами нужно менять, проведя серьезную бюджетную реформу. Если же мы говорим о ситуации с Чечней — она абсолютно ненормальная. Хорошо, конечно, что республика восстанавливается, но эффективность бюджетных расходов там вызывает сомнения, так же как и ситуация с правами человека. Гораздо более интересная тема: у нас абсолютно аномально устроена бюджетная система. Напомню, что в рамках весьма либеральных реформ, которые проводились при первом сроке Путина, был принят очень неплохой Бюджетный кодекс, в котором была норма, что доходы между центром и регионами должны делиться 50 на 50. В декабре 2008 года под предлогом кризиса эта норма была приостановлена. Вроде бы временно, но, как известно, нет ничего постояннее временного. По прошествии восьми лет ситуация выглядит примерно так: 65 процентов всех денег находится в федеральном бюджете, 25 процентов — в региональных и всего 10 процентов — в муниципальных. Это мне представляется чрезвычайно опасным. Ведь местный уровень — это то, где люди, собственно, живут. Во всем мире образование, здравоохранение, культура, экология являются ответственностью местных властей. А у нас они, во-первых, финансово обезвожены, а во-вторых, мы даже мэров не выбираем — фактически наша власть взяла курс на ликвидацию местного самоуправления. Вообще, каждый налог у нас в стране распределяется по-своему. Самые сладкие и легко администрируемые налоги — например, НДС — центр забрал себе. А те, которые взимать сложно, которые люди платить не любят, вроде налога на имущество, скинули вниз. Поэтому нужно менять систему распределения налогов. Но все опять-таки упирается в одно: наличие политической воли, чтобы эту ситуацию изменить. Одновременно расходы перекладывались на регионы, например на выполнение майских указов. Но денег при этом регионам не дали. Или дали, но не соответственно росту затрат. В результате всего этого регионы превратились в кассу по раздаче зарплат. Были срезаны инвестиционные, инновационные программы, программы жилищного строительства, то есть все то, что создает базу будущего развития. Но даже так денег не хватает. Регионы залезли в долги, в том числе коммерческие, потому что за выполнение указов надо отчитываться. 25 субъектов Федерации — де-факто банкроты, их уровень задолженности сопоставим с уровнем доходов, сейчас там впору вводить внешнее управление. С другой стороны, политически все понятно: деньги стягиваются в центр, и можно их раздавать — за политическую лояльность, за правильные результаты «Единой России» на выборах. Какими в идеале должны быть финансовые отношения в нашей стране, учитывая ее специфику? Эту пирамиду нужно просто перевернуть в нормальное положение. Вернуться к Бюджетному кодексу, который уже был принят. Неплохо, что у регионов больше полномочий по расходованию средств, но, во-первых, они сами должны решать, куда тратить, а во-вторых, иметь свои источники доходов. Программа импортозамещения провалилась, как говорит Счетная палата, или полувоенные методы последних лет привели к каким-то успехам? Там, где до этого существовали заделы, были и успехи. Например, в птицеводстве. Когда в какой-то момент искусственно обрубили конкуренцию антисанкциями и девальвацией рубля, они в какой-то степени смогли эту нишу заполнить. Но вот что важно: когда у вас есть конкурентная среда, которую вы поддерживаете, то внешние факторы дают импульс отечественным производителям. В противном случае они будут просто повышать цены вслед за импортом. Они предпочли не занять освободившуюся нишу на рынке, а просто получить сверхприбыль, подняв цены. Есть еще и чисто технологические моменты. Для того чтобы коровка что-то импортозаместила, от момента решения должно пройти два с половиной года, плюс люди должны вложиться в этот бизнес. В плане инвестиций произошла трагикомическая ситуация: Минсельхоз насчитал объем поддержки со стороны государства в триллион рублей, но реально выделили только 20 миллиардов. И то и другое абсурд: первая цифра — велика, вторая — мала. Но самое главное в том, что предприниматель должен быть уверен, что антисанкции не отменят, а правоохранители не придут с требованием поделиться. Одним словом, нужны предсказуемость и верховенство закона.