«Просто из нашего рая надо периодически уезжать»

«Именно здесь появляется вкус жизни» Алёна Пиняева, начальник отдела развития и поддержки предпринимательства Департамента финансов, экономики и имущественных отношений Чукотского АО (Анадырь)— В 2001 году моим родителям дали квартиру в Хабаровске по программе обеспечения жильём на материке тех, кто отработал на Чукотке не менее 15 лет. Мы обменяли её на Новосибирск, и спустя год родители увезли меня. Школу я заканчивала уже не со своим родным классом.В столице Сибири я окончила экономический факультет, поработала в банке, в аудиторской компании и даже чуть-чуть в «Комсомольской правде». Меня ждала там точно не плохая жизнь в очень развитом городе с карьерными возможностями, развлечениями, быстрым движением вперёд.Но как только я уехала туда, начала думать о том, чтобы вернуться. Чукотка очень часто снилась: друзья, тундра и почему-то медведи, которых наяву я не видела. Постоянно читала в Интернете новости о Чукотке, смотрела фотографии и плакала перед компьютером. И одна моя знакомая, которая тоже уезжала и вернулась, постоянно меня дёргала: «Приезжай, вот тебе разные варианты работы». Сначала я договаривалась с главой администрации на мысе Шмидта — это очень далеко. Он пообещал оплатить мне дорогу и обеспечить жильём, и я готова была ехать, но к моменту моего окончания вуза начались сокращения администраций, и пожить там не получилось. Знакомая дёрнула меня ещё два раза, после чего я сама разместила объявление о себе на городском портале Анадыря и получила несколько предложений работы. По одному из них и приехала. Спустя некоторое время устроилась в окружной орган власти. Правительство автономного округа субсидировало мне квартиру по программе поддержки молодых специалистов, и я смогла её купить. Родители моё решение поддержали, хотя это и означало, что мы будем видеться один или несколько раз в год. Только однажды мама сказала: «Ты же там от скуки умрёшь!» Она была не права.Как только я приехала в Анадырь, пошла в библиотеку за историческими книгами о Чукотке, о которой до отъезда почти ничего не знала: в 90-е это как-то не популяризировалось, у нас не было истории родного края в школе. Ещё в Новосибирске я стала читать Юрия Рытхэу (писатель и переводчик литературы на чукотский язык, чьи книги стали издаваться в постсоветской России только в 2000-х годах — А. Б.), кстати его произведения, мне кажется, понравятся не только нашим жителям, но и другим россиянам. В детстве я жила в посёлке и всегда хотела узнать, что же там, за нашими сопками. Узнала: там тоже сопки (улыбается). А когда поступила на госслужбу, то стала знакомиться со всем автономным округом. Это было уже просто необходимо: основная моя работа — поддержка малого и среднего бизнеса, условия жизни которого надо знать.Для меня тундра — это живой организм. Она дышит и разговаривает со мной. В сложные моменты жизни просто выезжаешь в тундру — буквально в 15 минутах от города — к этому запаху природы, ягодам, берегу моря, и всё проходит. Вместо посещения тысячи психологов, поверьте. Вы живёте в мегаполисе, где вы — один человек из миллионов. А я на нашей огромной территории — одна из тысяч. Это даёт ощущение своей уникальности, мы здесь не чувствуем себя серой массой. Это край земли, та же Россия — но абсолютно другая. Иногда меня раздражает, что всё происходит очень медленно: не спеша движется очередь, долго принимаются решения. Но именно здесь появляется вкус жизни. В Новосибирске я была как робот: механически ела, спала, исполняла обязанности. Чувствовала себя транзитным пассажиром, который едет с Чукотки на Чукотку.Те, кто отсюда уехал, искали здесь то, чего нет и быть не может — быстрое движение, развлечения, удобства больших городов. Но при этом они не оценили то, что есть только здесь. Родители не возили их на природу в тундру, и они не чувствуют её. Как сложится моё будущее, я не знаю, но, пожалуй, останусь тут. Люблю свою работу, помогать людям — было моей мечтой. Буду продолжать познавать Чукотку и строить свою семью. «На Дальнем Востоке практически каждый человек сам сделал себе „космодром“» Павел Шугуров, художник и дизайнер городской среды (Владивосток)— До отъезда из Владивостока у меня всё очень хорошо складывалось: много друзей, творческая атмосфера — выставки, концерты, поэзия… Постоянное движение. Единственное, что не устраивало — ощущение, что я добился всего возможного. Для 20-летнего творческого человека это весьма грустное чувство. Куда дальше-то расти? Надо ехать и смотреть центры культуры, пробовать там стать заметным со своим творчеством. Я поехал в Петербург и поступил в Мухинскую академию художеств (Академию Штиглица — А. Б.).Я ставил цель пожить по три года в Питере, Москве и в Европе, но в Петербурге понял, что экономически и культурно этот город — что-то вроде подмосковного района. Если ты делаешь нечто заметное для Питера, то Москва сразу хочет это купить. Вообще жизнь в Петербурге, в городе-химере, городе-мыслеформе одного человека, — это испытание для человеческого вида, но жизнь в Москве — это вообще откровенное насилие над собой. Москвич, по крайней мере так было в 2007 году, не чувствовал, что день удался, если он кому-то не «вынес мозг», и там уж кто кого. В Петербурге в этом смысле было спокойнее: такая заболоченная уверенность, что золотой век уже прошёл, что всё великое уже написано, нарисовано, построено задолго до нас людьми несравнимо более великими, и единственный способ для нас приобщиться к культуре — это изучать и охранять наследие. На мой взгляд, часто такая позиция превращалась в самооправдание для ничегонеделания. У меня, заряженного владивостокским солнышком, как и многих амбициозных «понаехавших», достаточно быстро прошла акклиматизация, сформировалась творческая среда и началось развитие. Выставки постепенно трансформировались в широкоформатные работы на городских фасадах. Появилось арт-сообщество художников «33+1». Чтобы сделать проекты самоокупаемыми, не зависящими от грантов и фондов, мы освоили бизнес-механизмы.Но в определённый момент я понял, что получил желаемые знания, занял свою нишу и дальше будет просто монотонная работа по её удержанию. В мегаполисах жизнь человека строится вокруг его карьеры: если в 16 лет ты сделал для друзей «квартирную» выставку, например, обожжённой деревянной скульптуры, то венцом твоей карьеры к 60−70 годам будет выставка сотни таких же головёшек в Русском музее. А в таких небольших городах, как Владивосток, всё по-другому: ты быстро забираешься на Олимп, начинаешь скучать и придумывать что-то совершенно новое. Как в кодексе самураев: добившись совершенства на пути воина, самурай должен всё бросить и начать жизнь заново. Владивосток в этом смысле — настоящий город мечты. Всё, что загадываешь, тут же сбывается.В 2009 году, раздарив все питерские картины и стихи, переоформив компанию, с рюкзаком за спиной я вернулся домой. И уже через полгода собрал новую команду инициативных, социально активных художников, — и мы вышли на городские стены. Через два года движение городского искусства стало настолько массовым и заметным, что мэр пригласил меня на пост главного художника города. С молодыми архитекторами и дизайнерами мы разработали колористический план Владивостока и перекрасили спальные районы, теперь у каждого из них есть свой облик. Придумали систему контурной подсветки зданий. Занимались организацией городских пространств. Разработали концепцию упорядочивания наружной рекламы. Но больше всего мне нравилось на системной основе продвигать уличных художников, наблюдая, как из граффити-стеномарателей вырастают востребованные профессионалы, работающие в собственном уникальном стиле и имеющие возможность самореализоваться в родном городе. Но жить в раю тоже непросто. Владивосток стоит на крутом рельефе, его можно сравнить с бушующими волнами в прямом и переносном смысле. Энергия нашего места иногда зашкаливает. Со временем мы, его жители, учимся быть неплохими сёрферами — менять род занятий и социальные маски. Перепрыгивать из художника в бизнесмена, потом в чиновника, потом в многодетного отца, рок-музыканта и научного деятеля (я сейчас заканчиваю аспирантуру, у меня трое детей и две рок-группы: «Короли Владивостока» и «Задроты против»), но всё-таки из Владивостока надо периодически уезжать, отдыхать от сёрфинга. На мой взгляд, беда многих моих земляков в том, что они не понимают необходимости просто временно «разряжаться», а срываются, плюют и демонстративно «валят» навсегда. Потом где-нибудь в Мытищах понимают, что поменяли шило на мыло, но возвращаться им уже стыдно. Сейчас правительство часто заявляет, что надо развивать Дальний Восток, привлекать сюда людей. Это возможно — были бы варианты самореализации. Даже мой небольшой опыт чиновника, куратора молодых художников, показывает, что за три года можно вырастить целое поколение профессионалов, правильно направив их талант на диалог с родным городом, с жителями, закрепив их на родине возможностью проявить себя. Вот вам ещё одна метафора: есть два пути полететь в космос. Можно приехать в Центр управления полётами, выучиться на космонавта, много тренироваться, подхалимничать и в конце концов, возможно, сказать Земле: «Поехали!» А можно почитать в Интернете, поехать посмотреть, как у других, скооперироваться с единомышленниками, расчистить пустырь около своего дома, выстроить на нём космодром и отправить самого себя в нужный тебе космос. На Дальнем Востоке практически каждый человек сам сделал себе «космодром». «Тут ты идёшь по улице один — но у тебя есть тайга. Ты сам себе хозяин» Филипп Гриценко, владелец агрофермы и туристического кластера (Комсомольск-на-Амуре)— Комсомольск-на-Амуре — город маленький. Где-то пахать целыми днями за 15 тысяч рублей я не собирался. Работал программистом, старшим химическим приготовителем на Амурском судостроительном заводе, потом на авиазаводе (Комсомольский-на-Амуре авиационный завод ОКБ Сухого. — А. Б.). Однажды полез вместе с коллегой на строительные леса, и мы оба упали на спину. Начались проблемы со здоровьем, на производстве работать я уже не мог и решил отправиться в Москву.У меня не было никакого запланированного места работы, никаких договорённостей — только друзья. Я уехал на пустое место и с концами. Устроился на киностудию им. Горького: сначала был мальчиком на побегушках, потом делал графику для сериала «20 лет без любви». Меня заметили и повысили до главного по всей технической и оформительской части. Проработал на студии около двух лет, а потом, в 24 года, узнал о программе раздачи дальневосточных гектаров. И в числе первых оформил землю в Амурском районе Хабаровского края.В кино мне неплохо платили, но совсем не устраивало работать от проекта до проекта. И я всегда мечтал иметь своё собственное дело. Мне захотелось на этом гектаре открыть пекарни, магазинчики — что-то небольшое, совсем не такое грандиозное, как сейчас. Но один пришёл, сказал: «Классные места!», другой — «А ты знаешь, что у тебя рядом заповедники с тиграми? Бери и води туристов». Начались предложения от коммерсантов. Меня вспомнила компания по изготовлению упаковки, которой я носил почту в 17 лет, подрабатывая почтальоном. Мне начали помогать. Я выиграл федеральный грант в 60 млн рублей на создание кластера, который будет включать агроферму и зону отдыха. Нашёл партнёров: «Роснефть», КнААЗ, судостроительный завод. Получил положенные по закону бесплатные 150 кубометров леса — правда, только после двух писем Путину. Навстречу без проблем пошла администрация района: в любой день я могу позвонить главе и попросить помощи — таких руководителей ещё поискать.Сейчас у меня около 100 гектаров, и на них полным ходом идёт стройка. Там будут территория для отдыха состоятельных людей, санаторий для журналистов, экодеревня нанайцев с сувенирами и экскурсиями. Кластер включён в реестр инвестпроектов, с 2017 года — в краевой бюджет. Уже есть доставшиеся бесплатно кролики, молочные коровы, две кавказские овчарки. Скоро заключу свой первый трудовой договор с дояркой, которая будет сама следить за коровником. В декабре ко мне придёт первая экскурсионная группа — пробная, но уже за плату. Планирую катать желающих на катерах по Амуру и предлагать агротуризм — это когда можно приехать покопаться на грядках и забрать себе добытый урожай. Пять лет я не буду платить никаких налогов. За каждое организованное мною рабочее место для жителя Амурского района государство даст мне 70 тысяч рублей. А места у нас — закачаешься. Это же подарок!Как заниматься агробизнесом до возвращения на Дальний Восток, я не знал. Подсказывали знакомые моей мамы: у них много дач, они работают на больших полях. Присылали видео, документацию, учебники. Помогала крёстная из Краснодара, кстати, скоро я буду там покупать семена — не у китайцев, а наши!Знаешь, пока жил в Москве, я обожал бегать, крутиться, вертеться, любил посиделки с киношниками до утра. Но когда приехал обратно, то понял, как по-другому здесь дышится. Тут ты идёшь по улице один — но у тебя есть тайга. Ты сам себе хозяин. Делай, строй что хочешь. Это же кайф. И потом, такую движуху я себе здесь устроил: не спал ночами, стучался во все двери, проводил рабочие встречи практически круглосуточно. Эта «Москва» приехала со мной. «А у нас там счастья не было»Мария Мороз (псевдоним), телевизионный редактор и ведущая (Благовещенск)— Я работала на региональном телевидении, была редактором развлекательных проектов и сама их вела. Как это обычно бывает, пять лет назад нас с мужем всё достало, мы выгорели и решили, что надо уезжать. А куда? Надо жить на тёплом море. Подумали-подумали и нашли себе бизнес в Анапе, открыли по франшизе магазин горящих путёвок. В день увольнения я сказала коллегам, что, возможно, это мой последний в жизни день работы на телевидении. В Анапе мы сняли квартиру и начали познавать, что такое туризм. Два года всё было прекрасно — пока мы не пришли к тому же чувству: всё надоело, ничего не радует. Родных и старых друзей там нет, новые друзья не появились. Местные жители как будто люди с другой планеты: по сравнению с дальневосточниками медлительные, непунктуальные, более расчётливые. Да и всё равно там холодно зимой, что ни говори. Мы решили, что нам нужен город побольше, и поехали в Петербург. В Петербурге сразу устроились на работу по принципу «хоть какую-нибудь для начала». Я пошла в пиар, муж — в компанию-разработчик софта для 1С (муж Марии — художник компьютерной графики, режиссёр видеомонтажа — А. Б.). Как это всё было сложно. Между художником и заказчиком ещё 12 посредников, и они собираются, как 12 месяцев, и думают: «Как же нам нарисовать эту красную линию?» В офис — через турникет, в туалет — по магнитной карточке, по которой считают время твоего отсутствия, никому не нужные отчёты… Застрелиться просто.Друзей там было много из бывших дальневосточников и по финансам всё наладилось, но опять прошло два года, я села и попыталась вспомнить: «А когда я смеялась в последний раз? Несколько лет назад». Бессмысленная суета, нелюбимая работа, в которой тонешь, перевесили всю радость от красот города, и мы собрались и поехали домой. В Благовещенске уже год. В первые три месяца нас вообще никуда не брали на работу: был разгар кризиса, шли сокращения, упали зарплаты. Потом освободилось место корреспондента, и счастью моему не было предела. Мы были такие жадные до всего! «Кто на съёмки?» — «Я!», «Кто смонтирует?» — «Я!» После этого у меня появилась своя передача. И мне всё нравится, и смеёмся мы каждый день. Да, это тот же город, который мне когда-то надоел. Но здесь у меня есть работа, которую я люблю, я скучала по ней, и Петербург не мог мне её дать. Наверное, нужно было всё потерять, чтобы понять, что дело не в городе. Дело в возможности выезжать, когда всё надоело. Хоть куда: в командировку, в отпуск, — просто проветриваться. Ну и понять, в каком направлении ты хочешь развиваться.И если раньше нас не так трогали обычные благовещенские проблемы, то сейчас всё интересует. Вот стоит несанкционированная помойка в соседнем дворе, и мы ходим ругаться, чтобы её убрали. Объявили конкурс ледовых фигур для новогоднего городка на площади — и я нарисовала свои варианты. Появилось много единомышленников, которые тоже хотят что-то делать, мы начали собираться вместе. И у меня нет проблемы, где бы найти интересных людей для приглашения на телеэфир.Мои друзья, переехавшие в Питер, устраиваются так же, как мы тогда, — «хоть кем-нибудь». Им нелегко, они много работают и ждут мечты. Подружка, звавшая нас туда «за перспективами», год сидела без работы. Но они влюбились в сам город и захотели остаться там. А у нас там счастья не было. Питер я ещё ни разу не вспоминала, и приобретённый опыт пока ни разу не пригодился.Не факт, что через два года мне не захочется ещё где-нибудь пожить. А, мы ещё в Белгороде не были. А на пенсии я бы всё же поехала в Анапу — к морю.

«Просто из нашего рая надо периодически уезжать»
© Дальний Восток