Олег Панкратов: правительство Киргизии вынуждено находиться в тонусе

О существующих между отдельными странами — участницами Евразийского экономического союза (ЕврАзЭС) разногласиях, перспективах увеличения количества его участников и причинах падения товарооборота рассказывает вице-премьер Киргизии Олег Панкратов. — Олег Михайлович, судя по статистике, объемы торговли республики со странами ЕврАзЭС за прошлый год существенно сократились. В связи с этим некоторые местные политики начали утверждать, что вступление в союз стало ошибкой для Киргизии. Так ли это на самом деле и была ли у республики альтернатива? — Несколько дней назад в Бишкеке состоялось заседание ЕврАзЭС на уровне премьер-министров. Одним из пунктов его повестки дня был доклад курирующего вопросы экономики министра Татьяны Валовой о состоянии торговли в союзе. В этом докладе очень подробно была изложена ситуация с состоянием торговли и обозначены те аспекты, которые влияли на развитие событий. Основной причиной произошедшего стало падение цены на нефть и девальвация национальных валют. Соответственно, доходы и покупательная способность населения тех стран, которые являются нашими основными торговыми партнерами, снизились. Поэтому сократились спрос и объемы продаж. Это логика, которая понятна всем. Теперь относительно Кыргызстана... Если взять общую цифру, то падение объема внешней торговли у нас отмечено Нацстаткомом на уровне 18,6% (за 2016 год). Но если посмотреть на структуру торговли, то видно, что импорт сократился на 23,1%. В то же время экспорт увеличился на 4,3%. То есть, несмотря на все негативные факторы, которые озвучивала Валовая, и несмотря на то, что внутри ЕврАзЭС объем торговли между странами резко снизился, мы при общем снижении уровня торговли сумели не только сохранить объемы экспорта на эти рынки, но и увеличили их на 4,3%! При этом сократили объемы импорта, что в целом для торгового сальдо нашей страны является положительным моментом. Торговое сальдо, в свою очередь, напрямую отражается на ВВП страны, чем оно позитивнее, тем больше ВВП. Поэтому говорить о том, что наша торговля с ЕврАзЭС провалилась, будет не совсем корректно. Наоборот, с учетом всех внешнеэкономических и экономических факторов внутри ЕврАзЭС, мы не только смогли сохранить объемы экспорта, но даже сумели их увеличить. — Теперь насчет альтернативы... — Альтернативой был отказ от участия в союзе. Сейчас каких-либо других региональных экономических блоков с более высокой степенью интеграции, чем у ЕврАзЭС, нет. Когда мы говорим об альтернативе, надо смотреть — что уже имеется на рынке и что нам предлагается, но ведь других реальных предложений не существует. Если не брать во внимание, что мы можем уйти в более глубокую интеграцию с Китаем, что чревато многими неприятными последствиями для нашей экономики. Но это был бы уже не экономический блок, речь, скорее, идет о двухсторонних отношениях. А они у нас и так тесно развиваются. Многие даже упрекают в том, что мы слишком много заимствуем у Китая и так далее. Нашей задачей было сохранить многовекторность экономических связей. Чтобы увеличение экономических отношений у нас происходило не только в одном направлении (импорт), но чтобы были и другие направления, где мы можем развиваться. С этой точки зрения ЕврАзЭС — это было единственное предложение. Перед вступлением в союз мы заказывали и провели около десяти исследований возможного развития ситуации после вступления республики. Одно из них дало нам несколько сценариев в зависимости от того, какое будет принято решение. Исследования показали, что если бы мы не вступили в ЕврАзЭС, то рост ВВП в 2016 году составил бы 0,5%. Присоединение же к союзу могло пойти по трем сценариям: негативному, когда все пошло бы плохо. Наиболее вероятному, когда все плюсы и минусы дали бы о себе знать. И оптимистичному сценарию, когда все пошло бы очень хорошо. Так вот, самый пессимистичный сценарий предполагал рост ВВП на уровне 1,5%, вероятный сценарий — на уровне 2,7%, а оптимистичный — 3,7%. Независимые исследователи пояснили, что если мы удачно вступим в ЕврАзЭС и справимся со всеми вызовами, которые стоят перед правительством и бизнесом, то получим эффект от присоединения на уровне 3,7% ВВП. А мы в 2016 году вышли на 3,8%! Фактически, оптимистический сценарий был реализован. И, несмотря на существующую критику, можно сказать, что тот экономический эффект, о котором шла речь и который предполагалось получить, был достигнут. — Опросы общественного мнения показывают, что около 80% жителей Киргизии поддерживают вступление страны в ЕврАзЭС. Почему же в таком случае в парламенте республики, который по идее должен отражать интересы населения, довольно часто звучит резкая критика в адрес правительства за присоединение к союзу? — Хотя в парламенте достаточно много критических выступлений по этому поводу, ни один депутат, по крайней мере я пока такого не припомню, не поставил под сомнение сам факт вступления в ЕврАзЭС. Все признают, что присоединение к данному интеграционному объединению было правильным выбором и правильным решением. И мы от этого выиграли и в краткосрочной перспективе, и в среднесрочной. И в долгосрочной у нас есть хороший потенциал. Звучащую в парламенте критику можно обосновать двумя платформами. Во-первых, нужно не забывать, что сама суть парламентской системы построена на том, что в законодательном органе идет постоянная борьба за власть. Существуют пропозиция и оппозиция, у которых все время, особенно в переходный период, который мы сейчас проживаем, имеется желание и потенциал сформировать новое правительство и прийти к власти. И это вполне естественно. Поэтому для достижения цели каждый шаг кабинета министров находится под пристальным вниманием парламента. Мельчайшая недоделка или недоработка, бывает, что и вымышленная, становятся основанием для высказывания претензий в адрес правительства. Попыткой расшатать парламентскую коалицию и перейти к формированию нового кабинета. Второе, весь этот процесс имеет как положительное влияние, так и отрицательное. Положительный момент заключается в том, что правительство вынуждено все время находиться в тонусе и прислушиваться к критике, если она обоснованная. И принимать меры для устранения недоработок. С другой стороны, существующая в стране система политической конкуренции предполагает смену состава правительства. Но такая частая смена, которую мы наблюдали в течение пяти лет, конечно, снижает ресурсный потенциал правительства. И мы из-за этого во многих вещах начинаем отставать, проигрывать. Это негативный фактор, который мы видим в сегодняшней работе парламента. — Давайте вернемся к торговым отношениям внутри Евразийского экономического союза. Какие меры, на наш взгляд, следует предпринять, чтобы избавиться от тенденции снижения экспортно-импортных операций? — Это во многом зависит от того, как себя будет чувствовать экономика Российской Федерации. Для нас сегодня главной задачей на краткосрочную перспективу является сохранение тех ниш, которые мы имеем на рынке самого крупного потребителя, то есть России. И расширение данных рынков. Возможность реализации этого плана в какой-то степени зависит от того, насколько внутри страны будем активно работать. Но, объективно говоря, в большей степени, все будет зависеть от того, насколько быстро начнет восстанавливаться экономика России. Потому что, если нет спроса, то что бы мы ни делали, что бы ни придумывали, заставить человека купить товар невозможно. Это закон рынка, спрос рождает предложение. Но как только спрос восстановится, вот тогда мы должны успеть. Должны быть конкурентоспособными, чтобы предложение было принято от нашего поставщика, а не, скажем, от армянского, казахстанского или даже от третьих стран. Надо готовиться, необходимо продолжить работу над созданием конкурентоспособных правил ведения бизнеса. Чтобы возникающие в результате регулирования экономики административные барьеры создавали минимум препятствий для бизнесменов. Налоги были приемлемыми, взвешенными, а лицензионно-разрешительные документы не создавали для бизнеса лишней нагрузки. В стране необходимо появление соответствующей инфраструктуры и системы оценки соответствия, которая подтверждает безопасность нашей продукции. Это повседневные задачи правительства, над разрешением которых мы работаем. — Нынешний состав кабинета министров приступил к работе, когда республика уже была в составе ЕврАзЭС. Удалось ли ему реализовать все достигнутые предшественниками договоренности с партнерами по этой организации? — Весь процесс интеграции был оговорен и обозначен, он был закреплен в документе, который назывался дорожная карта. Она является обязательным для исполнения документом, поэтому говорить о том, что в работе правительства что-либо кардинально поменялось в рамках участия в данном интеграционном проекте, было бы не совсем правильно. Прежний состав правительства, который разрабатывал эту "карту" и начал ее реализовывать, и нынешний кабинет министров, придерживаются принятых страной обязательств. Поэтому я не могу сказать, что присутствуют какие-либо изменения. — Если в дорожной карте все так четко и поэтапно прописано, почему тогда у Киргизии периодически возникают проблемы в экономических взаимоотношениях с некоторыми странами — участницами ЕврАзЭС? — Мы и наши партнеры на основании дорожной карты имеем определенные обязательства и все стороны максимально корректно работают над реализацией этого документа. Поэтому здесь у нас особых проблем не возникает. Существуют определенные задержки финансирования, они вызваны объективными, а где-то и субъективными факторами. Как с нашей стороны, так и со стороны партнеров. Бюрократия имеется везде и всегда присутствуют моменты, которые мы не могли предвидеть. Но, по большому счету, принципиальных сбоев у нас в этом направлении не происходит и дорожная карта реализуется, реализуется в очень близких временных параметрах. Если затронуть тему Казахстана, то тут у нас, конечно, особый случай. Отношения с Казахстаном являются примером того, что наше экономическое объединение еще очень молодое и переживает период роста. Мы все не до конца пока осознали, что теперь должны позиционировать себя в геоэкономическом пространстве как единое целое и единый механизм. Однако по старой памяти пытаемся продолжать конкурировать уже внутри ЕврАзЭС за существующие рынки сбыта. Хотя теоретически данный экономический блок создан для того, чтобы внутри союза были равные благоприятные условия для бизнеса. И при этом имелись общие механизмы для удачной конкуренции с третьими странами, существовала возможность совместно защищать внутренний рынок в рамках тех обязательств, которые у нас имеются перед ВТО и так далее. Чтобы мы могли совместно продвигать свою продукцию на рынки третьих стран. Наверное, мы не в полной мере еще осознали значимость для нас этого объединения. По нашему мнению, может и необоснованному, Казахстан продолжает пытаться создавать барьеры. В частности, это касается товаров, которые находятся под контролем ветеринарии, сельхозпродукция и животноводческая продукция. Применяя какие-то даже иногда международные требования к этой продукции, мы уходим от тех договорных обязательств, которые у нас в рамках союза существуют. Но, думаю, что это явление временное, оно себя изживет и мы все-таки достигнем общего понимания нашего потенциала как единого рынка, единой таможенной территории, и научимся использовать преимущества. — Если торговля в рамках ЕврАзЭС продолжит снижаться, может ли Бишкек в таком случае задуматься о выходе из данной организации? — Любой экономист вам скажет, что насколько плохо бы ни шли дела внутри ЕврАзЭС, выход из него позитивного влияния на экономику республики не окажет. Почему? Потому что участие в союзе абсолютно не означает, что мы дезинтегрированы в мировых экономических процессах, мировой торговле. Присоединение к ЕврАзЭС усилило наши позиции в том плане, что мы получали более защищенный внутренний рынок. Каждая страна пытается больше продавать и меньше покупать, это цель любой страны, понимаете? Я удивляюсь, когда некоторые так называемые эксперты объясняют, что, вступив в ЕврАзЭС, мы потеряли преимущества, которые нам давала ВТО. Честно говоря, это некомпетентная трактовка нашего участия в ЕврАзЭС. Раньше мы были реэкспортной страной и не давали тем самым отечественной промышленности шанса на развитие. Но союз возник, реэкспорт остановился, мы теперь не можем у себя растамаживать и далее куда-то переправлять товар. То, чем мы всегда зарабатывали, мы потеряли, даже не вступив в ЕврАзЭС. При этом за счет общих тарифов мы сумели привести наши тарифы к более высоким ставкам, то есть полностью сохранили свое право доступа на рынки стран ВТО без увеличения их тарифов. А страны ВТО, которые к нам завозят товары, теперь вынуждены платить больше. Следовательно, стимул для того, чтобы производить товар внутри повысился, и это очень позитивный фактор для нашей экономики. Что мы приобретаем в случае выхода из ЕврАзЭС? Мы потеряем, пусть пока и падающий на данном этапе рынок. На его долю приходится около 30% нашего экспорта, отказ от него означает, что мы не сможем на нем продавать товары на выгодных условиях. Выйдя из состава союза, мы ничего взамен не получаем. Отказ от участия в ЕврАзЭС фактически означает добровольный отказ от огромного потребительского рынка. Да, сегодня этот рынок падает, но, по всем прогнозам, текущий год уже будет с плюсом в российской и казахстанской экономике. Далее начнется рост, повысится спрос, а мы на этом рынке уже представлены, уже имеем ниши, логистику и так далее. Объемы могут колебаться, падать, расти, но это стабильный рынок сбыта для нашего промышленного производства, для сельского хозяйства и так далее. Альтернативного рынка сбыта нет, поэтому даже говорить о том, что надо выйти (из ЕврАзЭС) и тем самым поправить свою экономику, не имеет смысла. — Может ли введение льготного режима торговли стран ЕврАзЭС с Вьетнамом ударить по интересам киргизской легкой промышленности, которая сейчас достаточно успешно развивается? И как официальный Бишкек относится к идее количественного увеличения участников союза? — Даже рынок в 185 млн человек — это недостаточный рынок для того, чтобы мы говорили, что не торгуем с остальным внешним миром. Со всех точек зрения недостаточно создать замкнутую систему и торговать только внутри нее. В современном мире, в эпоху глобализации это невозможно, поэтому мы совместно должны находить наиболее приемлемые формы торговых отношений с крупными игроками на площадке мировой торговли. Это достигается путем заключения преференциальных соглашений, в том числе до уровня о зоне свободной торговли. Сейчас мы являемся участниками всех органов управления ЕврАзЭС, где решения принимаются исключительно консенсусом. Все соглашения в рамках союза контролируются нами на всех этапах. Поэтому наша сторона заранее знает — чем будем торговать с Вьетнамом, какими будут ставки пошлин и насколько это угрожает нашей экономике или дает возможность выйти на вьетнамские рынки. Где-то мы были "за", где-то "против". И уже консолидированная позиция легла в основу соглашения с Вьетнамом. Те риски, о которых вы говорили, они обязательно были учтены. Таким же образом происходит проработка других соглашений. Если бы мы не были членами союза, то тогда эта работа проводилась только странами-участницами и нас просто поставили бы перед фактом, что на рынке появился конкурент и мы не могли это предотвратить или ограничить. — А по поводу количественного расширения? — Тут необходимо говорить о двух направлениях увеличения количественного состава. Первое — это присоединение новых членов. Второе — расширение торговли, в том числе с помощью подписания преференциальных соглашений с другими странами. По второму случаю мы всегда говорили, что у нас есть заинтересованность, поскольку не может даже такое большое в региональном масштабе экономическое объединение как ЕврАзЭС, замкнуто развиваться. Мы должны находить глобальных торговых партнеров и, в первую очередь, речь идет о Китае. В условиях переформатирования международной торговли, которое сейчас происходит, создание блока ЕврАзЭС — Китай позволило бы иметь уже статусный экономический и политический вес в мире. Чтобы мы стали не просто участниками и исполнителями правил торговли, которые кто-то придумал, а были создателями этих правил. Поэтому мы заинтересованы, чтобы наша организация набирала потенциал и возник больший спрос внутри союза. Кроме того, в случае расширения мы бы получили доступ на растущие рынки таких стран, например, как Китай, Индия, Иран и так далее. Но Кыргызстан, как неоднократно говорил наш президент, в таких вопросах всегда поясняет, что все-таки на данном этапе более целесообразно работать над снятием барьеров внутри союза и обеспечением равного доступа на рынок всех стран ЕврАзЭС. Потому что, если мы можем попасть в ситуацию, когда доступ одной из стран-участниц по каким-то позициям хуже, чем у третьей страны, то это ненормальная ситуация, такого быть не должно. Что касается присоединения других стран... Чем больше количество граждан на общем потребительском рынке, тем больше совокупный ВВП объединения. Тем больше возможностей для получения выигрышной позиции в рамках мировой торговли. Но сегодня основанный в ЕврАзЭС на консенсусе принцип работы иногда затрудняет принятие важных решений. Даже в случае, когда в союз входят всего пять государств. А что будет, если их станет семь, восемь или десять? В таком случае принимать решения станет еще сложнее, поскольку у каждой стороны существуют свои интересы и каждая из них может заблокировать вопрос. Думаю, этот период роста пройдет. Беседовал Вадим Нешкумай