Гоп-стоп, рейдеры и тучные годы. Как компании решают конфликты

Под влиянием корпоративных конфликтов многие отечественных и не совсем отечественные предприятия успели неоднократно сменить своих хозяев. Бизнесы расцветали, разрывались на части и возрождались вновь. Менялись методы ведения конфликтов, социальный состав их участников и предельные формы допустимых действий сторон. 25 лет — достаточный срок для анализа динамики явления, сравнения и оценки отличий каждого из этапов его развития. Этап первый: «Первобытно-общинный» С середины 90-х годов прошлого века сам термин «корпоративный конфликт» в России уже существовал, но в качестве деликатного именования более знакомого тогда понятия — рейдерства. В лексике зарождающегося класса корпоративных пиратов или попросту рейдеров отъем у акционеров или участников компаний их активов тогда обозначался знакомым всем глаголом «отжать». И как бы далеко это грубое «отжать» не находилось от современного состояния корпоративных споров, от самой истории их возникновения и трансформации не отмахнуться. Тогда основными целями «корпоративных» атак становились крупные и средние по размеру советские предприятия, прошедшие или проходящие процесс приватизации. В них участвовали бывшие члены рабочего коллектива во главе с так называемым «красным директором». В его руках оказывался основной пакет акций или долей и само управление активом. Остальные располагали пусть незначительным, но достаточным пакетом для агрессивной атаки со стороны криминальных группировок. Простые работяги за бесценок продавали бандитам свои доли и дольки. Так открывался путь к незаконным манипуляциям и контролю над предприятием. Рядовые участники коллектива отказывались от своих пакетов в пользу рейдеров из-за мизерных или вовсе отсутствующий дивидендов. Когда корпоративные права переходили к захватчиками, в ход шли уже сфальсифицированные протоколы собраний, альтернативные реестры акционеров, фантазийные «обеспечительные меры» арбитражных и федеральных судов, открывающие ворота на предприятия новым руководителям от конкурентов или криминалитета. Далее происходил силовой захват при содействии широкоплечих «представителей по доверенности» в спортивных костюмах. Порой акционерам удавалось противостоять захватам путем активного юридического сопротивления и широкого освещения криминальных аспектов конфликта в СМИ. Реального же содействия и защиты правоохранительных органов владельцы бизнеса почти не встречали. Напротив, именно правоохранителей наряду с криминалитетом зачастую привлекали сами захватчики — как основные силы давления на особо упорных собственников. Наскоро верстались уголовные дела, хоть как-то применимые к ситуации. О сложных экономических составах речи тогда еще было. Преуспев в корпоративном захвате, новоиспеченные собственники за редким исключением не задумывались над развитием бизнеса, не планировали инвестиций и не строили экономических моделей. Их основной целью было забрать предприятие, обескровить его, выжать из бизнеса все до последнего, продать ликвидные активы, а далее искать уже новую жертву. Таким образом, «первоначальное накопление капитала» в корпоративных конфликтах было основано на манипуляциях с документами, угрозами и запугиваниями, противоправным использованием судов и правоохранительных органов, силовыми захватами и стрельбой. Такой период «диких» корпоративных войн длился более 10 лет и прекратился 2004 году, совпав с окончанием вошедшей в учебники 600-дневной «лесной войны» между структурами Олега Дерипаски и группой «Илим». Размах военных действий характеризует простой пример: для проведения своего альтернативного собрания акционеров «Базэл» арендует помещение в Центральном парке культуры и отдыха, а «Илим» в ответ — чтобы сорвать его проведение — арендует весь Елагин остров, закрывая на это время целый городской парк, и утверждает впоследствии, что никакого собрания акционеров на острове быть не могло. В сферу интересов государственной политики проблема «отжима» бизнеса тогда не попадала. Наверное, были проблемы поважнее — например дело «ЮКОСа». Поэтому конфликты медленно перетекают во второй этап. Этап второй: «Беспредел» Санкт-Петербург поистине можно назвать своеобразной Меккой этого периода. Именно здесь, с 2004 по 2009 годы, зародился, расцвел и затем резко оборвался период наиболее оголтелого рейдерства. В то время собственник магазина на Невском проспекте, отворяя дверь почтальону и расписываясь в получении заказного письма, не мог представить, что псевдопочтальон звонил в дверь с одной целью — получить образцы подписи. Специально заламинированая часть почтового реестра впоследствии снималась путем нехитрых манипуляций, а живая подпись единственного владельца нежилого помещения на самом дорогом проспекте города чудесным образом оставалась на пустом листе. И был тот лист пустым недолго. Вскоре готовый пройти любую почерковедческую экспертизу договор о купле-продаже долей в ООО, владеющим дорогостоящим магазином, попадал в «прикормленную» налоговую инспекцию. Оттуда генеральный директор, назначенный новым собственником, в сопровождении силовой поддержки и оправлялся в якобы свой новый магазин. Десятки самых привлекательных торговых и промышленных предприятий Петербурга в тот период через такие подделки поменяли своих хозяев. Роль почтальона в получении подписи нередко исполняли и правоохранители, но суть от этого не менялась. Рейдерам, дефилирующим по городу с кортежами сопровождения, порой достаточно было лениво указать пальцем на любой приглянувшийся им объект, и через какие-то недели он уже переходил в их собственность, при практически однозначной негативной судебной перспективе для реальных собственников. С таким оголтелым рейдерством в Петербурге, да и по всей России было покончено исключительно волевым решением сначала губернатора Валентины Матвиенко, а затем и высших должностных лиц государства. Наиболее активные участники силовых мошеннических захватов оказались за решеткой, с государственной службы уволили их пособников, иные просто растворились в отечественной экономике, иногда сохранив за собой прихваченные активы, избрав менее рисковые формы заработка. Завершившийся этап рейдерства запоздало ознаменовал целый пакет так называемых «медведевских антирейдерских поправок», который был уже и не к месту, и не ко времени, оставшись законодательным памятником эпохе. Как всегда, верх взяли воля и проверенные статьи Уголовного кодекса. Этап третий: «Тучные годы» «Тучные годы» середины нулевых обеспечили российскому бизнесу первые относительно легальные миллионы. Росла цена на нефть, а за ней и вся экономика, возникала необходимость вкладывать заработанное. Иностранные и российские инвесторы активно присматривались к быстрорастущему рынку — с целью вложить, развить и преумножить свои капиталы. IPO уже воспринималось всерьез. Инвестиции в бизнес уже не имели единственной целью получение абсолютного мажоритарного контроля, пакеты покупались крупные, но ставка делали и на профессиональный менеджмент, о котором партнеры по бизнесу на старте договаривались полюбовно. В моду входят лондонские суды — по меркам и пониманию тех лет — наивысшая мера процессуальной справедливости, позволяющая, пусть не быстро, но по духу закона разрешать корпоративные разногласия. Основными причинами корпоративных конфликтов тех лет становится расхождение во взглядах участников, как правило, на управление и стратегию расширения бизнеса. Начинаясь за столом переговоров, споры все еще развиваются по-разному. Невзирая на внешний аристократический лоск лондонской подсудности у многих отечественных участников рынка сдают нервы, и в ход возвращаются методы 90-х. Не снискав успеха в помпезных переговорных, российский бизнес в параллель английскому правосудию ворошит и достает из пыльного сундука ржавые околоюридические инструменты былой боевой славы. Неугодных директоров выволакивают из кабинетов не просто спортсмены, а сотрудники ЧОПов, а новые топ-менеджеры садятся в их кресла, размахивая свежими выписками из ЕГРЮЛ, предприятия осаждают сотрудники МВД — утверждается новая власть. Наработавшие квалификацию аппараты БЭП и ПК подкрепляют амбиции нападающей стороны претензиями, проверками и уголовным преследованием. Буквально так и начинался, например, известный корпоративный конфликт «тучных» лет в торговой сети «Лента». Он завершился спустя несколько лет крупнейшей в России многомиллиардной сделкой в ретейл-сегменте. Роль судов, тиражировавших бесчисленные «обеспечительные меры», в этот период существенно снижается. Уже с осторожностью выдаются исполнительные листы «о нечинении препятствий» новоявленному директорату, прежде позволявшие беспрепятственно выламывать двери любых предприятий. Одновременно растет роль юридических команд и фирм, способных грамотно выстраивать масштабные стратегии защиты, как в России и в Англии, так и на других островах, где в то время преимущественно и был прописан отечественный бизнес. Неся в себе налет 90-х, споры начала 2000-х уже перетекают в длительные и относительно справедливые судебные разбирательства. Банки, в то время уже активно кредитующие российский бизнес, как правило, дистанцируются от конфликта, занимая пассивную роль, свойственную им в те тучные годы. Тем самым, третий этап развития корпоративных конфликтов в России характеризуется более цивилизованными подходами, где западный юридический элемент спора играет достаточно существенную роль, споры завершаются в судах, мировыми соглашениями — «по-бизнесу» почти не стреляют и его стараются сохранить. Несмотря на бесконечные угрозы, мало кто из бизнесменов реально оказывается за решеткой стараниями оппонентов в корпоративном споре. Этап четвертый: Наши дни Этот этап развития корпоративных конфликтов обусловлен внешнеполитическими факторами. После «крымских событий» на международной арене, санкций и экономических последствий российский рынок столкнулся с острым дефицитом ликвидности. В кризисной ситуации лишь единицы оказались готовы к активному развитию и расширению своего бизнеса — скорее наоборот. На этом фоне корпоративные конфликты все также возникают вокруг споров о стратегии бизнеса, но в условиях уже очевидной нехватки денежных средств. В конфликты вовлекаются новые — уже профессиональные участники таких споров со стороны, и банки-кредиторы, прежде пассивные, становятся активными игроками с собственными интересами. Экономическая ситуация породила целый вид агрессивных «кризисных консультантов», специализирующихся на финансировании и разрешении конфликтов. Исключительно в свою пользу. Прежде монопольно доминировавшая на этом рынке «А1» Михаила Фридмана активно теряет позиции. Топ-менеджмент старается строить свой «мини-военный» юридический бизнес. Суть их «бизнеса» проста: в обмен на финансирование «военных действий» в конфликте, будь то российские или зарубежные суды, так называемые консультанты получают от обратившихся к ним лиц права на участие в компаниях. Дальше все работает по прежней модели: акционера, обратившегося к финансирующим консультантам, отстраняют от управления компанией, все решения, в том числе необходимые для спасения бизнеса в условиях кризиса и конфликта блокируют. Сам бизнес оказывается под угрозой исчезновения, а оппонент предстает перед фактом: либо выкуп, либо уничтожение бизнеса. Далеко не все готовы к таким противоборствам. А те, кто принимает вызов, должны осознавать неочевидность и высокую затратность долголетних судебных разбирательств. Основными юрисдикциями по-прежнему остаются островные государства во главе с Великобританией. Только вот безответная любовь к английскому и иным правосудиям у отечественных бизнесменов в последнее время со всей очевидностью начинает остывать. Как показывает практика, все чаще в последнее время российский бизнес сталкивается с явным непониманием российской ментальности и отечественных экономических реалий в лондонских судах. Срочные, актуальные вопросы — привлечения инвестиций, заемных средств, назначения директората при разногласиях конфликтующие стороны наивно передают на решения иностранного суда. Но решения нет годами годами. Сроки судопроизводства островных судов приводят стороны конфликта к справедливому выводу: до финальных слушаний и решений бизнес может просто не дожить. Еще одна проблема иностранных, в том числе и английских судебных актов заключается для российских сторон в следующем: зачастую единственным местом их применения становится место в рамке под стеклом на стене рабочего кабинета. В силу их неисполнимости. Тезис о неотвратимости английских решений (при неповоротливости и медлительности судов Великобритании и подвижности международной и российской правовых систем) обретают черты юридического мифа. Все больше российских бизнесменов склоняются к разрешению экономических споров в отечественной юрисдикции. Дефицит ликвидности прямо сказался и на роли банков в конфликтах. В особенности с государственным участием. Если в бизнесе разгорелся конфликт, банки в последнее время не склонны тратить время на поиск здравых экономических решений, отдавая предпочтение уголовному преследованию бенефициаров и топ-менеджмента заемщика, понуждая их погасить задолженности любыми средствами. За годы развития корпоративных конфликтов российская правоохранительная система так поднаторела в раскрытии экономических составов в части уголовного кодекса, что привлечь заемщика к уголовной ответственности по заявлению крупного государственного банка не составляет особого труда. И не потому, что при невозврате кредита он автоматически становится преступником, а потому что преступником, при определенном подходе, в российском бизнесе может стать каждый. Типичный корпоративный конфликт наших дней — конфликт в сети «Юлмарт». Один бенефициар, стремившийся к развитию и расширению сети, почти год под арестом. Другой прибегнул к консультантам-инвесторам и два года с туманными перспективами ищет сатисфакции в лондонском суде и оффшорных юрисдикциях. Кредитовавшие компанию банки устранились от реструктуризации задолженностей и азартно выступают потерпевшими в уголовных делах, их усилиями и инициированных. Для новейшей истории корпоративных конфликтов в России типичны споры вокруг развития и перспектив бизнеса. Банки, применяя свои инструменты, все активнее выступают в корпоративных спорах на той или иной стороне. Уголовные дела с заключением бизнесменов под стражу прочно вошли в «обычай делового оборота» конфликтующих сторон. Силовых захватов в их спорах уже практически нет, пальбы и бандитов, прикрывающихся доверенностями и другими легитимными документами, тоже. На их место пришли профессиональные агрессивные инвесторы-консультанты с большими деньгами и мощным административным ресурсом. Гоп-стоп 90-х полностью уступил место гоп-стопу юридическому. Пристойность формы пока еще не изменила сути явления. Противостоять явлению может относительно небольшое количество юридических компаний, а у нас их еще пока тысячи. Посмотрим, что ждет всех нас на новых этапах. Как говорится: продолжение следует. Читайте также Акула капитализма. Гарольд Дженин рассказал Forbes, как разбогатеть на рейдерских захватах Дерись или беги. Стоит ли оставаться в России в случае давления на бизнес Игра по-русски: как вести себя бизнесмену, которого подставили