Юрий Соловьев о достижениях ВТБ: мы в лучшие времена зарабатывали меньше, чем сейчас

На этой неделе в Москве завершился форум "ВТБ Капитала" "Россия зовет", на котором инвесторы со всего мира обсудили мировую волатильность, перспективы ускорения экономического роста и санкционное давление. Все эти факторы диктуют свои условия бизнеса для российских банков. Впрочем, новая "нормальность" позволила укрепить связи с Ближним Востоком и Азией и диверсифицировать базу инвесторов, не потеряв связи с Западом и Европой. О новых источниках капитала в условиях ограниченного доступа на рынок, о том, как развивается международный бизнес и чем может закончиться история ВТБ на Украине, в интервью ТАСС рассказал первый заместитель председателя правления ВТБ Юрий Соловьев. — Вы почувствовали в ходе текущего форума изменения в настроениях и заинтересованности иностранных партнеров? Можно ли рассматривать этот форум как отражение интереса к России? — Должен признаться, что мы все время ожидаем с точки зрения интереса западных партнеров к форуму каких-то изменений под давлением внешнеполитических тенденций. Но мы каждый год, к счастью, обманываемся в своих негативных ожиданиях. Интерес к форуму растет: есть те люди, которые с нами все десять лет, есть очень много новых лиц. Андрей Леонидович (Костин) вчера давал статистику — десять лет назад было 300 инвесторов-участников, сегодня в районе 2500, 500 из них иностранцы. Присутствуют представители всех континентов и самых крупных стран, но можно отметить, что с годами становится меньше американцев. Наверное, та местная пропаганда и истерия, которая у них идет, выливается в определенное охлаждение. Кроме того, в этот раз мне очень понравился настрой правительства: те чиновники, которые отвечают за экономический рост, и те, которые отвечают за защиту интересов государства, за стабильность, они были как эквивалент футбольной команды — и нападающие, и защитники: все думают только о том, как увеличить экономический рост. В предыдущие годы этот настрой был менее очевиден. На этом форуме присутствовало редкое единодушие, повернутое к одной цели. И руководитель ЦБ тоже говорила о необходимости стимулирования инвестиций. Мне кажется, доля инвестиций в 25% к ВВП, поставленная президентом, будет достижимой целью. Это очень интересный вывод, и, наверное, он найдет отражение в движении капитала и с Запада, и внутри России. Инвесторы будут понимать, что макроэкономическая политика очень консервативна, устойчива и что возврат на капитал будет, потому что это очень надежная инвестиция. И этот доход от инвестиций будет высоким, потому что мы все будем разгонять экономический рост. И в целом, несмотря на внешнеполитическое давление, российский рынок хорошо выдерживает мировую волатильность. Посмотрите даже на США — за последние три-четыре месяца произошла коррекция 20−30% как на рынках акций, так и на валютных рынках. И интерес у инвесторов очень большой. Я провел переговоры с большой китайской корпорацией, которая в тройке лидеров производства меди и продуктов из меди. Мы с ними заключили первую сделку по сырьевому финансированию. Они смотрят на расширение бизнеса, и мы ряд сделок с ними проговорили. Я уверен, что мы их воплотим. Также встречались с крупным итальянским промышленным холдингом, который работает в стальной индустрии. Мы тоже с ними заключили несколько сделок и договорились о следующей сделке. И у нас целый ряд встреч, в том числе с африканскими партнерами. — Насколько группа ВТБ сталкивается с санкционным давлением? Была неприятная для вас история с Давосом, когда там сказали, что вас не очень хотят видеть в следующем году на мировом экономическом форуме. Вы проводите регулярно целый ряд мероприятий для инвесторов на западных площадках, в том числе в Лондоне. Будете ли вы в следующем году что-то планировать? — Мы продолжаем продвигать Россию и на западные, и на восточные рынки. Приведу пример сделок двух последних недель: во вторник мы успешно закрыли книгу размещения суверенных российских еврооблигаций в евро. Почти 80% иностранного спроса, больше половины — все-таки Европа, США были меньше 5%, но тем не менее были. Это произошло буквально во вторник, так что спрос на наши активы остается. За последние две недели мы также разместили компанию "Русгидро" на китайском рынке — самый большой выпуск димсам-облигаций (номинированные в юанях облигации иностранного эмитента) в истории компаний РФ (на 1,5 млрд юаней). Там более 80% ушло к азиатским инвесторам. Произошло определенное перераспределение инвестиционных активов, потому что мы, очевидно, видим гораздо меньшую долю американских инвесторов, совершающих инвестиции в наши активы. Очень много давних наших исторических партнеров сокращают участие на российских рынках капитала. Тем не менее европейцы остаются активными участниками, с лидирующим в этом пространстве Лондоном. Мы постепенно видим относительно живой рост связей с Азией. Это и Гонконг, и Сингапур, и даже ряд китайских инвесторов, которые приходят не только через Российский фонд прямых инвестиций, но и напрямую, и иногда через западные банки к нам приходят. Ближний Восток сейчас по нарастающей идет. Растет взаимодействие с ОАЭ и с большим количеством разных контрагентов в разных формах — это частные или стратегические инвестиции, долговой капитал. Если пять лет назад я 5% времени тратил на восточное направление, сейчас, наверное, ближе к 30% по объему потенциального взаимодействия. — Лондон и Европа остаются крупнейшими инвесторами. Однако как выход Великобритании из Европейского союза повлияет на вашу работу в Европе? — Как Brexit сработает, мы пока не понимаем. Мы немного диверсифицировали себя в том плане, что, во-первых, получили одну лицензию на присутствие в континентальной европейской зоне. У нас было три банка, мы консолидировали в одно юридическое лицо, которое получило так называемую панъевропейскую лицензию со штаб-квартирой во Франкфурте. Мы можем переезжать в любую из стран с этой европейской лицензией. У нас остался филиал в Австрии, и пока мы в таком виде присутствуем в континентальной Европе. Но Германия сама по себе самый крупный финансовый центр. Там нам легче было подобрать персонал и большие связи — как торговые, так и финансовые с Германией, и именно из-за них выбрали Германию нашей штаб-квартирой. Достаточно сильно нарастили персонал, увеличили вооружение самого банка в плане того, что они могут сделать. Включили туда проектное финансирование, инвестиции в сырьевые материалы, недвижимость, финансовые деривативы. Превратили наш германский банк в более универсальный банк, включая инвестиционные операции. Однако лондонское присутствие мы оставляем, потому что, с нашей точки зрения, все равно он остается самым большим хабом. Посмотрим, как финансовая политика Лондона будет меняться после Brexit и будем ли мы там под бо́льшим давлением. Пока мы ощущаем пристальное внимание Банка Англии как местного регулятора. Но мы не можем сказать, что он к нам относится хуже, чем к китайским или другим банкам, находящимся на территории Соединенного Королевства. Кроме того, мы активно присутствуем в Швейцарии, в кантоне Цуг. У нас там достаточно быстро развивается бизнес commodities — операции с сырьевыми материалами. Мы сейчас уже присутствуем там в операциях во всех углеводородах, и в меди, и в алюминии, и в железной руде и так далее. Этот бизнес растет двузначными цифрами. — В целом иностранные клиенты, которые не имеют российских корней и работают с вами, с VTB Europe как с европейским коммерческим банком, не чувствуют никакой напряженности? Насколько его аффилированность с российской группой мешает его развитию как европейского банка? — Мы ощущаем эту напряженность. Но мы даем добавленную стоимость клиенту: либо скорость, либо конкурентную цену, либо более сложные задачи решаем для него. Иногда мы сталкиваемся с непониманием того, что такое санкции. Многие считают, что раз санкции, то работать они с нами вообще не могут. Мы столкнулись в свое время с этой проблемой с китайскими банками. Если американцы очень быстро с нами восстановили все объемы работы: и Citibank, и J.P. Morgan, и все остальные американские банки продолжают с нами работать, то китайские банки полгода раскачивались на непонимании санкций, они боятся. Для нас стоило колоссальных усилий восстановить корреспондентские, партнерские отношения. Конечно, для нас это определенного рода ограничения. — Как группа развивается в условиях ограниченного доступа на рынок капитала? — Министерство финансов как акционер хочет от нас видеть определенную дивидендную доходность, мы, как команда менеджмента, всегда это поддерживаем, потому что мы хотим, чтобы наши акции росли быстрее, поэтому мы честно платим 50% прибыли по РСБУ уже который год. Сейчас вот уже перешли на выплату дивидендов исходя из МСФО. Мы платили, платим и будем продолжать платить, но это лишает нас внутреннего источника развития банка, потому что забирает наш капитал, который мы имеем. Это совпадает с переходом на базельские принципы регулирования, которые тоже забирают у нас капитал. Поэтому мы находимся между молотом и наковальней в данном случае, но при этом растем очень быстро. Для того чтобы инвестиции в экономике дошли до 25% как доля ВВП, необходимо банковское финансирование. Мы пытаемся этому помогать, но находимся в обстановке невозможности увеличения капитала. Если бы была возможность привлечь такой капитал на внешних рынках, как мы раньше делали не один раз, мы бы его привлекли либо через выпуск субординированных облигаций, либо просто акционерного капитала, но, к сожалению, эти возможности для нас закрыты. Мы нашли выход — будем выпускать такой капитал в рублях. Такие сделки уже обсуждаются. Мы нашли инвестиционный спрос, я надеюсь, мы достаточно скоро эти сделки осуществим. Мы бы и росли быстрее, и наверное были более прибыльные, если бы ограничений доступа на рынки капитала не существовало. Но тем не менее для нас этот год рекордный за всю историю существования группы, несмотря ни на какие сложности и даже на то, что у нас сейчас по сути национализировали украинские активы при помощи очень несправедливой и нетранспарентной украинской судебной системы. Пришлось ли банку менять бизнес-модели из-за ограниченного доступа на внешние рынки? Мы диверсифицировали источники финансирования и нашли внутренние источники роста и спокойно живем даже в тяжелой ситуации. Мы, русские люди, под давлением начинаем быть более креативными. Самое главное — не загонять русского в угол, потому что мы тогда находим нелинейные и эффективные способы работы. Даже в более благополучные времена с точки зрения мировой обстановки мы зарабатывали меньше, чем сейчас. — А в случае с Украиной вы упомянули, что такая ситуация очень несправедлива. ВТБ просто уйдет, оставив все это, или будете судиться в международных судах? О каком ущербе может идти речь? — У нас там было всего два банка: один был наследием Банка Москвы — "БМ банк", а второй — "ВТБ Украина". "БМ банк" был более маленький, и мы с ним двигались быстрее, но стратегия и в случае с "БМ банком", и в случае с "ВТБ Украиной" была одна: мы ликвидировали активы и расплачивались с вкладчиками, и юридическими, и физическими лицами. Иногда нам это было невыгодно делать, и в какой-то момент ситуация на Украине была настолько шоковой, что проще было бросить банк и уйти. Но тем не менее, дорожа своей репутацией и имея определенные обязательства, мы абсолютно четко шли по этой стратегии. За последние несколько месяцев мы сдали лицензию "БМ банка" в Нацбанк Украины и фактически закрываем на днях юридическое лицо, расплатившись со всеми вкладчиками. Ту же самую стратегию мы осуществляли с банком "ВТБ Украина". К сожалению, украинский суд непонятно на каких основаниях арестовал активы банка. Мы никакой подушки ликвидности не держим, потому что наша стратегия была простая — берем актив, ликвидируем, выплачиваем вклады. Когда не хватало капитала из-за того, что иногда бывало, что ликвидируемый актив был меньше балансовой стоимости, мы докапитализировали банк. Мы прошли очень большой путь конвертации внутригрупповых кредитов в капитал с единственной целью — расплатиться с вкладчиками. В итоге уровень обязательств был чуть выше $100 млн по сравнению c $1,4 млрд в 2013 году. Мы все это снижали и расплачивались и подошли уже фактически к финишной прямой, где осталось ликвидировать несколько больших объектов недвижимости, включая, например, офис на улице Тараса Шевченко. Количество точек присутствия уже сократилось до пяти из более чем 120 по Украине. Зачем нужно было украинским властям, суду ограничивать нормальную работу банка, в чем выгода от этого — нам непонятно. Банк сейчас фактически национализирован. Единственная причина — наши активные операции были остановлены, мы больше не смогли ликвидировать активы и, соответственно, расплачиваться с вкладчиками. Некоторые вкладчики пришли и попросили свои деньги назад, особенно на фоне истерии последних дней, а банк расплатиться не может, потому что он не может ликвидировать активы. Соответственно, с нас потребовали довнесения денег, наивно полагая, что мы начнем досылать туда деньги, которые до вкладчиков все равно бы не дошли. Их бы тут же заблокировали и подарили Коломойскому или еще кому-то. Соответственно, смысла в этой операции никакого не было. Мы неоднократно звонили и в НБУ, и в другие властные структуры, пытаясь донести эту мысль. Теперь, видимо, кто-то другой будет ликвидировать эти активы и расплачиваться с вкладчиками. У нас есть большое подозрение, что активы из банка могут вынести и потом обвинить нас в том, что этих активов не хватало, хотя их было почти на $200 млн. Мы еще надеялись, что там останутся какие-то деньги, которые мы сможем вернуть. Дальше будем наблюдать, как команда Фонда гарантирования вкладов физических лиц будет ликвидировать эти активы для того, чтобы расплатиться с вкладчиками. Если смогут сделать все честно, то все наши вкладчики останутся довольны, всем вернут деньги. Мы очень много шагов делали для того, чтобы с 2013 или 2014 года сократить свое присутствие. Практически со всеми мы расплатились, но, к сожалению, власти нам доделать это не дали. Понятно, что наши коллеги из других российских банков, которые имеют банки гораздо большего размера, реализовывали ту же стратегию, но менее скоростными темпами. Они столкнутся сейчас с теми же самыми проблемами. Может быть, в этом и есть политическая мысль для того, чтобы обвинить российские банки, что они дестабилизируют финансовую систему. Хотя на самом деле все наоборот — это именно грубые действия непрозрачной судебной системы Украины дестабилизируют ситуацию. Такими действиями любой банк так можно довести до банкротства. Мы не исключаем возможность подать в суд на руководство страны в международных судах и точно оставляем за собой эту возможность. — Юрий Алексеевич, хотелось бы спросить по отдельным уже российским инвестициям ВТБ. Рассматриваете ли вы дальнейшее изменение доли в "Магните" и как оцениваете недавнюю инвестицию ретейлера в "СИА групп"? — В ситуации с "СИА групп", на мой взгляд, сложилось некое недопонимание между акционерами и менеджментом. Во-первых, несмотря на то, что по формальным признакам сделка не должна выноситься на совет директоров, она несколько раз обсуждалась как на комитете по стратегии, так и на совете директоров и в конечном итоге после проведения всех необходимых процедур и проверок была согласована. Наши представители в совете директоров не голосовали по этой сделке, чтобы не создавать конфликта интересов между нами как акционером и как кредитором. Более того, предыдущие акционеры и менеджмент "Магнита" в прошлом году провели большую аналитическую работу по анализу возможного развития данного направления. Несмотря на все это, миноритарии подняли шум и создали нездоровый ажиотаж, что в свою очередь спровоцировало выход ряда инвесторов. Мы считаем, что, если инвестиция сделана, значит, компании она нужна, а дальше мы увидим, как компания с ней справится. Мы верим в "Магнит", у компании огромный потенциал. Если разница между фундаментальной стоимостью компании и ее котировками будет непропорционально расти, то мы рассмотрим возможность увеличения своего пакета. — Альянс ВТБ с "Ростехом" проиграл тендер на покупку индийской Essar Steel, будет ли ВТБ рассматривать другие активы в регионе? У нас постоянно есть какие-то сделки с индийскими партнерами. Мы имеем там определенный бренд, нас там уважают и мы продолжаем там работать. У нас есть качественный портфель проектов в регионе. — Когда закончится интеграция страхового бизнеса СОГАЗ и ВТБ? Каких результатов в результате слияния планируете достичь? Не возникает ли у объединенной компании проблем с перестрахованием рисков за пределами России в связи с санкционным давлением? — На интеграцию мы отводим целый год, и в это время ВТБ Страхование, вероятно, будет существовать как отдельное юридическое лицо. Интеграционные процессы уже начались. И вся синергия за этот год будет реализована — это будет самая крупная, диверсифицированная, компания с полным спектром, лидера во всех сегментах. Абсолютно никаких проблем с перестрахованием не возникает. Беседовал Максим Филимонов