Бордюры Собянина и социальная справедливость: чем важна городская политика?

Дэвид Харви. Социальная справедливость и город. М.: Новое литературное обозрение, 2019 Городская политика в нашем представлении стремительно сужается до лавочек, газонов и прочего косметического ремонта («благоустройства»). Впрочем, скандал с выделением в Москве 3,2 млрд рублей бывшему доверенному лицу мэра Собянина на бетонные бордюры накануне потенциального кризиса показывает, что даже ремонт в большом городе — больше, чем ремонт. Города издавна были центрами сосредоточения и распределения богатств, ресурсов, труда, полученных с окрестных земель. В мегаполисы стекались деньги, товары и люди из деревень, из колоний или зависимых стран, из отдалённых регионов. В больших городах возводились величественные постройки — символы национальной мощи; здесь зарождалось «общество потребления», концентрировались «передовые» сектора услуг и финансов. Столицы становились главными аренами политических столкновений. Потому городская политика мегаполисов и региональных центров — вопрос совсем не «технический»; сведение его к неприметному «благоустройству» связано с исключением граждан России из политики как таковой: у нас нет ни рычагов влияния на принимаемые решения, ни ясного понимания, что же именно решается. Реальный масштаб проблемы помогает увидеть один из известнейших географов и урбанистов Дэвид Харви в книге «Социальная справедливость и город». Работа первоначально увидела свет в 1973 году и касалась индустриальных городов, но была переиздана с некоторыми дополнениями в 2009 году, в эпоху агломераций и власти мировых финансов. Харви много внимания уделяет тому, как в городе реализуется социальное неравенство: не только через вытеснение бедных с дорогих и хороших (по расположению, экологии, историческому значению и пр.) участков в районы с плохой инфраструктурой. В условиях скученности частная деятельность отдельного человека может серьёзно влиять на окружающих — например, вредные выбросы или мусор, производимые предприятием, отравляют жизнь тысячам граждан; или коммерческая застройка убивает парки и лишает город чистого воздуха; или же бизнес привлекает дешёвых мигрантов, чем создаёт для местных жителей проблемы и с работой, и с жильём, и с инфраструктурой. Автор показывает, что такие негативные «внешние эффекты» распределяются в мегаполисах неравномерно: состоятельное меньшинство, в основном и производящее эти эффекты, может легко от них укрыться (например, в элитных районах); страдают же от них более бедные. Непрогрессивное налогообложение, многочисленные льготы, серые схемы и т. д. означают, что оплачивать решение этих «общих» проблем (если они вообще решаются) также будет не бизнес, а рядовые граждане. Так, сегодня окраины Москвы и ближайшее Подмосковье столкнулись с острой проблемой мусора и его переработки. Но и чисто «рыночные» механизмы делают своё дело. Собственность на землю — естественная монополия в капиталистическом мире: неясно, как можно конкурировать, например, с владельцем центра города (разве что силой отнять его собственность). Богатые слои ещё могут позволить себе некий выбор на земельном «рынке»; низшие — вынуждены соглашаться на те варианты, которые им предоставляют, поскольку они не могут просто отказаться жить в городе, где концентрируются основные богатства, карьерные перспективы и пр. В итоге владельцы земли могут сильно «накручивать» ренту, не боясь, что спрос пропадёт. Наконец, капитал и собственность при капитализме вообще имеют тенденцию концентрироваться у небольшого числа людей. В случае земли (и жилья) это значит, что в городе образуется, по выражению Харви, «классовая монополия», противостоящая массам рядовых граждан и выжимающая из них «сверхренту». В России квартиры всё ещё остаются единственным «капиталом», полученным народом в ходе приватизации. Однако, несмотря на многочисленность реальных и потенциальных рантье в той же Москве, аренда помещений — основная статья расходов для большого количества приезжих работников и для мелкого и среднего бизнеса. Не мудрено, что инициативы властей вроде реновации или повышения выплат с недвижимости (городской и дачной) вызывают такую острую реакцию: граждан, сдающих свою квартиру, это лишит последней «подушки безопасности»; арендаторам придётся оплачивать эти издержки или, того хуже, иметь дело с крупными компаниями-рантье, способными обеспечить ещё более жёсткие монопольные цены. Харви утверждает, что подобные несправедливости нельзя исправить, не взяв под контроль их источник — капиталистическую систему. Крупные города являются тем пространством, где «реализовываются», «развёртываются» современные производственные и социальные отношения. Например, с переходом экономики страны от индустрии к сфере услуг и финансам, городские центры превращаются в дорогие, элитные районы, где концентрируется потребление, торговля, вычурные офисы и символы глобальной экономики вроде огромных зданий банков. Читайте также: Отнять доходы, образование и шанс выжить: капитализм для третьего мира Харви приводит ряд примеров того, как городская политика создаёт базу потребления, необходимого для капитализма. Например, застройка мегаполисов в США, при которой «нормально» жить в городе можно было только имея личный автомобиль, дала толчок местному автопрому (но эта же связь затормозила развитие общественного транспорта). В XXI веке реконструкции и расширения городов стали важным фактором развития промышленности, особенно в Китае с его титаническими инфраструктурными проектами. Через несколько лет после написания книги китайский капитал начнёт активную экспансию в другие страны, вкладываясь, что характерно, в иностранную инфраструктуру и поставляя своих строителей. С другой стороны, как показал историк экономики Адам Туз, раздутый рынок недвижимости десятилетиями был основной роста финансового сектора и базой для его спекуляций. Харви добавляет, что бедняки и получатели пособий (одинокие матери, старики, инвалиды) часто становятся для капитала не только трудовым резервом, но и инструментом стимулирования спроса. Одна из ключевых идей автора — в том, что с какого-то момента становится верным и обратное: то, как устроены города, может повлиять на развитие экономики, социальное неравенство и даже господствующую идеологию. Так, Харви ссылается на несколько упрощённое разделение городов на «генерирующие» и «паразитирующие» — имеется ввиду то, что городские власти и сообщества могут как просто потреблять (или пускать на непроизводительную деятельность) концентрирующиеся в них ресурсы, так и перераспределять их по другим территориям или создавать блага, нужные для других регионов. Например, на Кубе целенаправленно избегали концентрации медицинских услуг в Гаване, превратив её скорее в место обучения врачей для других регионов и даже других стран. Соответственно, борьба за власть и городскую политику в крупных городах может повлиять на то, как будет развиваться экономика и социальное устройство в масштабах всей страны. Действительно, если к XXI веку роль государства (сросшегося, впрочем, с крупным бизнесом) в экономике становится чуть ли не ключевой, то городское управление в мегаполисах и региональных центрах, в этих важнейших узлах экономики и политики, также приобретает немалое значение. Однако здесь Харви сталкивается со всеми проблемами буржуазной политики: организации, связям и ресурсам правящего класса остальное общество может противопоставить только широкую самоорганизацию и мобилизацию. И если борьба с работодателем или борьба за федеральную власть — это темы, людям более-менее понятные (профсоюзы и партии — главные герои ХХ века), то муниципальные власти остаются явлением загадочным. Если в США существовали чёткие «соседские» сообщества (те же этнические кварталы, явные трущобы), ставшие крупной политической силой благодаря организаторам вроде Сола Алинского, то объединение граждан по территориальному признаку, допустим, в Москве не имеет ни устоявшихся форм, ни ясного основания. Тем не менее три тенденции заставляют нас принять во внимание городскую проблематику, разрабатываемую Харви. С одной стороны, как утверждает бывший помощник Тони Блэра Джефф Малган, государственная власть на Западе испытывает всё больше технических и организационных трудностей в управлении усложняющимся экономическим и социальным миром, из-за чего ей приходится сильнее и сильнее опираться на низовые сообщества и общественные организации. Речь идёт скорее об объединениях бизнеса, но в ту же точку давно и активно бьют западные левые. Эта тенденция доходит до России, пусть пока что в рамках формального подражания Европе («Активный гражданин» усиленно рекламируют как участие в городской политике, но там предлагается вносить косметические изменения в рамках заданной администрацией повестки). Читайте также: Почему граждане должны спасти правительство — даже против его воли С другой стороны, экологический протест приобрёл в нашей стране новое дыхание: темы мусора, строительства магистралей, захвата парков, вырубки лесов и т. п. заставляют местных жителей объединяться в инициативные группы и налаживать связь с такими же группами из других регионов. Не уходит с повестки и тема муниципальных культурных и социальных учреждений: библиотек, музеев, детских садов, поликлиник. Возможно, такие неиссякаемые «местные» темы станут базой для сплочения соседских сообществ. Наконец, увеличение доли «текучей», непостоянной занятости в России и в мире требует нахождения иных, не привязанных к конкретным работодателям форм протеста. Речь идёт в основном о давлении на государственную власть и организации государственной поддержки. Так, в США и Европе объединения фрилансеров и работников творческих профессий смогли добиться изменения законодательства и выделения бюджетных средств как раз на уровне отдельных крупных городов (например, принятие «Freelance Isn’t Free Act» в Нью-Йорке). Поскольку тот же рынок услуг или рынок искусства сосредоточен именно в мегаполисах, это может стать большим прорывом на национальном уровне. В любом случае понимание городской проблематики, которое даёт Харви, заставляет нас пересмотреть отношение к политике как к чему-то далёкому и связанному только с богатыми людьми в дорогих костюмах, которых показывают по телевизору. Непосредственная каждодневная жизнь в городе не меньше формируется «политикой» и «капиталистической системой», как и всё остальное; самоорганизация и участие в политике требуются для решения городских проблем не меньше, чем для решения стратегических проблем страны.