Андрей Давидюк, «Моторика»: в начале для меня это был социальный проект, а потом оказалось, что бизнес
«Моторика» делает роботизированные протезы, которые теперь уже научились чувствовать поверхность и возвращать осязание. В своей области они в числе мировых лидеров. В 2019 году сделали тысячу протезов, в 2023-м — три тысячи. Генеральный директор «Моторики» Андрей Давидюк рассказал, по какой стратегии стартап успешно превращается в зрелую хай-тек-компанию.
Андрей Давидюк, генеральный директор компании «Моторика». Она отчасти известна и слушателям Business FM, примерно 4,5 года назад мы беседовали с одним из основателей компании Ильей Чехом, и было много удивительного и интересного уже на тот момент. Протезы, которые могут чувствовать и управляться разными способами, — моторчиками, микромоторчиками, с помощью сенсоров, которые фантомную боль, мысленные и нервные посылы, позывы, которые человек, лишившийся руки, посылает туда, преобразуют нужным образом в движения руки. С тех пор это одна из уникальных технологий, которая есть в России, которая еще есть примерно в трех странах — в Швейцарии, в Германии и в Америке. Значит, пока Илон Маск вживляет электроды и чипы в мозг, чтобы парализованным людям дать возможность управлять мышкой, наши ученые и инноваторы, наряду с немецкими и швейцарскими, научились вживлять сначала электроды в другие нервные окончания, которые позволяют работать протезу. Это краткая преамбула. 4,5 года назад было около тысячи изделий в год, а сколько сейчас?
Андрей Давидюк:
Действительно, за прошедшее время компания выросла, наверное, в десятки раз с точки зрения размеров бизнеса, количества людей и показателей ее развития. Выросла еще и сложность изделий, которые мы продаем. В 2023 году мы сделали три тысячи изделий. Но тысяча изделий в тот период были гораздо проще, в 2023 году мы сделали именно роботизированные, очень сложные изделия. Тогда давайте расскажем о новом технологическом уровне, который удалось достичь?
Андрей Давидюк:
На сегодня мы обладаем, без сомнения, без стеснения, самой широкой линейкой протезов верхних конечностей в мире. Два типа изделий, механические изделия, тяговые протезы и роботизированные. Роботизированные протезы управляются через датчики, которые снимают электронно графические сигналы с поверхности кожи и управляют уже электроникой, которая находится в самом протезе. Изготавливают протезы кисти, предплечья, протезы плеча. Большое внимание уделяем исследовательской работе, и за этот период, который прошел с предыдущего разговора о компании, мы выполнили несколько этапов исследований по купированию фантомных болей после ампутации верхних конечностей и по преданию протезу функции очувствления, когда пользователь протеза, удерживая предмет, ощущает его размеры, твердый он или мягкий, причем ощущает в самом прямом смысле. Мы выполняли хирургические операции, когда соединяли электроды с нервами в конечности и на эти электроды подавали электрические сигналы, которые по параметрам близки к тем, которые функционируют внутри нашего тела. Дальше сигнал через периферическую нервную систему и центральную нервную систему передавался в мозг, и люди ощущали предметы в протезе точно так же, как они это делали, когда у них были собственные руки. Я прочитал, что для этого на то, что в протезе является пальцами, наносятся силиконовые подушечки, которые, соприкасаясь с поверхностью, динамически реагируют, и дальше идет трансформация тактильной мембраны в нейроимпульс, который позволяет человеку уже ощущать, это так?
Андрей Давидюк:
Это именно так. В концы пальцев протезов мы поставили датчики давления. Еще в местах сгиба пальца мы поставили угловые измерители, и все эти датчики собирают о предмете информацию на микросхему, а дальше обрабатывается и формируются серия импульсов, которая через электрод уже передается в нервную систему человека. В разговоре 4,5 года назад я интересовался долей собственных [деталей], разработка полностью своя, но есть еще, из чего все это сделать, это небольшие вроде бы по размеру изделия, а в нем есть все. В нем есть, хотите, назовите это нейросетью, искусственным интеллектом, потому что взаимодействию с человеком она должна именно научиться, проводить эти сигналы. Естественно, это система управления, это тяговые микромоторчики, которые позволяют считывать нервные сигналы, но не из мозга, а из мышц рук, те, которые остались, трансформируют, она обучается правильно их понимать и совершать нужные манипуляции, движения, вроде бы механические, но которые становятся уже почти живыми. То есть это огромнейший комплекс технологий, плюс материалы. Тогда рассказывали, что микромоторчики, чипы были импортные, разработка вся своя, насчет материалов не помню. Но еще очень важно, одно из ноу-хау, то, что с самого начала эти изделия начинали делать с помощью 3D-печати, потому что материалы одинаковые, а размеры всегда разные. Поэтому ваши немецкие и швейцарские конкуренты на станках это делают, им сложнее. Смотрите, здесь еще все-таки был огромный комплекс импорта, причем очень наукоемкого, расскажите, как сейчас?
Андрей Давидюк:
За прошедшее с тех пор время мы сознательным образом держали стратегически максимальную локализацию. Что это означает для нас? Это означает, что на сегодня только микродвигатели размером восемь миллиметров и 10 миллиметров и некоторые чипы мы привозим из-за рубежа, причем чипы самые бытовые. Остальное — разработка, проектирование, изготовление, финальная сборка, пуск и наладка — производим все в России. 3D-принтеры были японские.
Андрей Давидюк:
Да. Они и есть?
Андрей Давидюк:
Они и есть, материалы зарубежные. Но сейчас с точки зрения 3D-печати есть очень много решений из Китая, эта технология стала уже очень популярной. Год назад я разговаривал с одним из разработчиков отечественных 3D-принтеров, есть ли у вас на горизонте российские производители 3D-принтеров, которых вы могли бы взять, знаете ли вы о них что-то?
Андрей Давидюк:
Да, знаем, более того, мы же не только из пластика печатаем, у нас есть 3D-печать из титана, и мы уже размещаем заказы у компаний, которые пользуются российскими 3D-принтерами для печати металлом. И мы знаем еще, на подходе ребята, которые заканчивают 3D-принтер, способный печатать уже пластик. Поэтому держим со всеми контакт, со всеми очень плотно взаимодействуем, потому что для нас вопрос роста локализации архиважен. Материалы же очень непростые, из которых все это делается, включая мембраны, то, что появляется на искусственных пальцах. Эти материалы делают все здесь, потому что они же еще и сочетаются там с органикой каким-то образом?
Андрей Давидюк:
Это все в России уже есть, производим из российских материалов. В протезе очень много механических изделий, которые создают несущий корпус, несущий каркас, это все механическая обработка на станках в России, очень много механической обработки в разных городах, предприятиях. Так что 90% полностью локализованы, остаются только моторы и микросхемы, чипы. Расскажите о российских партнерах. Мы говорим о базе комплектующих для очень высокотехнологичных изделий. Например, для автомобилей, мы видим, никак не получается построить линейку комплектующих. А для такого меганаукоемкого продукта, как живой протез, в основном получается. Поэтому интересно, кто они, в каких они размерах работают, когда появились, откуда они взялись?
Андрей Давидюк:
Первый тезис, количество запчастей, количество деталей, из которых состоит даже наш сложный протез, оно в разы меньше, чем автомобиль. Зато они очень маленькие, знаете, это блоху подковать, что гораздо сложнее.
Андрей Давидюк:
Это верно. 150-180 элементов в одном протезе, это гораздо меньше, чем в автомобиле, и, быть может, поэтому оказалось легче для нас. Где мы размещаем? Это небольшие зачастую предприятия механической обработки, там штат, команда в 30-50 человек, у которых есть станки, есть хорошие специалисты, способные подготовить нашу деталь, оснастку. Для этого нужны правильные станки, все это уже есть в России, и есть, к счастью, люди. Да, раньше было больше доступных предприятий, сейчас многие из них заняты более важными для страны задачами. Мы с самого начала реализовывали стратегию, когда производство всех деталей мы передавали на аутсорсинг. За это время мы накопили несколько, думаю, уже ближе к десяти проверенных подрядчиков, с которыми работаем. Но чтобы найти десять, мы в прямом смысле переработали 150 подрядчиков, мы отправляли им запросы, получали ответы, у многих заказывали опытные образцы, получали первые партии, отсеивали. Потому что мы и еще внутри себя растем, и требования к качеству, которые были тогда и сейчас, резко отличаются. И зрелость процессов, и зрелость входного контроля, и люди, которые к нам приходят, мы шаг за шагом переманиваем к себе из машиностроительной, из станкостроительной отрасли, из авиации. Каждый новый человек, которого мы берем под конкретную задачу, приносит часть своих компетенции, то, как у них это там было правильно организовано. И, конечно, все это повышает наши требования к себе с точки зрения качества и к нашим подрядчикам. Вот почему, чтобы работать с десятью, пришлось отработать со 150. В 2019 году, когда мы рассказывали впервые о вашей компании, немало говорили о выходе на международные рынки, потому что ваша продукция уникальна, хотя конкуренты и есть, но их мало, и вы шагаете в передовых рядах. Тогда уже рассказывали, что точки продаж появлялись в Америке, хотя такие изделия требуют постоянного сопровождения, как бы франшизы и так далее. Сейчас, тогда говорилось о западных странах, куда начали поставляться первые образцы от компании, от российской компании «Моторика», потому что выигрывали в том числе по цене. А что сейчас?
Андрей Давидюк:
Сейчас Запада нет в нашей деятельности. Мы на сегодняшний день представляем продукцию в 17 странах, при этом в прошедшем году открыли дочернюю компанию в Индии, в Дели есть офис, команда местных работников, пока небольшая, из десяти человек. Проходим сертификационные процедуры для того, чтобы поставлять продукцию в Малайзию, Индонезию. Начали поставки во Вьетнам. Плотно сейчас заходим на Ближний Восток, в Северную Африку. Фиксируем свое присутствие в Саудовской Аравии и вообще в континенте, связанном с Ближним Востоком. Как мы это делаем? Нет такого, что мы оказались вдруг первыми на рынке во всем мире с таким решением, и нам приходится конкурировать с мировыми лидерами. Там одна компания, немцы, уже более 100 лет признанный мировой лидер в отрасли, создает и задает и стандарты, и уровни, и высокую планку. Вторая компания исландско-американская, 50 лет на рынке. Но мы уже точно входим в топ-5 и напрямую с ними вполне успешно конкурируем. За счет того, что, например, в Индии мы установили отношения с двумя крупнейшими университетами и в рамках курса подготовки их специалистов для нашей отрасли читаем лекции, проводим практические занятия. Вам же нужны, как говорится, не то что точки продаж, это то изделие, которое невозможно поставить, потому что его нужно правильным образом, а это сложная операция, пациенту установить, наблюдать, подстраивать, налаживать, то есть это нужно иметь подготовленный, сертифицированный и очень высококвалифицированный персонал, который работает на вас. Это из местных, то есть это такие представительства? Это не работает онлайн, через интернет, через Ozon нельзя послать на маркетплейсе?
Андрей Давидюк:
Это нельзя, человек, которому нужен протез, должен прийти в протезную мастерскую, там его протезист, врач должны сначала осмотреть, определить, какой протез, какая гильза, какие правильные методики установки. И дополняя, что вы сказали, еще очень важная задача — обучить пользоваться, потому что нельзя выдать человеку самое прекрасное, самое красивое, самое дорогое изделие, оно не поможет, если мы не научили им пользоваться. И поэтому мы заходим через университеты, чтобы будущих протезистов сразу обучать, знакомить с продукцией. Очень плотно работаем с протезными предприятиями, сегодня 340 предприятий в Индии уже являются нашими партнерами, именно там, где находятся протезисты. Эту же модель мы тиражируем на других странах Юго-Восточной Азии, на Ближнем Востоке. Участвуем сейчас в тендерах по трансферу технологий. Завершая тему о продаже продукции за границей, потому что для развития компании, для технологического престижа страны очень важно, нельзя оставаться внутри только своих границ, спрошу про международную экспансию, это очень, наверное, инвестиционно затратная история, потому что зайти на чужой рынок, далекий, найти и подготовить там людей, причем дорогостоящих и так далее, можно перечислять очень длинный перечень кастов, которые в связи с этим возникают. Государство помогает в этом?
Андрей Давидюк:
Конечно, выход за рубеж — это инвестиционный длительный проект. Я про государство отвечу, наряду с тем, что есть потребность в прямых деньгах для инвестиций, важно время. То есть ты выходишь в страну, знакомишься с партнерами, и сначала все смотрят, ты кто, ты пришел надолго или, как сказать, залетный. Они полгода смотрят, с тобой встречаются, общаются, год-два-три... И все три года ты должен быть там, ты должен всегда представлять продукцию, ты должен о ней рассказывать. Они у тебя ничего не купят, на четвертый год они видят, что ты с ними, и они начинают уже относиться к тебе по-другому. Важнейший ресурс, который приходится инвестировать при выходе за рубеж, — это время. Второй важный ресурс, который на самом деле очень сложный, он покупается за деньги, но не всегда гарантированно, это отношение, связи и знакомства. Потому что в любой отрасли, в любой стране есть устоявшийся круг определяющих людей, и очень много тех, на кого уходит время, и требуется ресурс на то, чтобы стоить правильные связи. Но особенно в медицине и в медтехнике, это всегда референс в первую очередь среди специалистов. Тут не нужна реклама, тут нужен авторитет среди специалистов.
Андрей Давидюк:
Абсолютно верно. И в этом смысле, что я могу сказать, как государство помогает. Российский экспортный центр, Московский экспортный центр организуют самые важные, первые шаги — это коллективные стенды на крупных выставках, когда ты имеешь возможность быть частью большого стенда, который видим, который внушает солидность, на этом стенде есть переговорная. И туда обязательно надо ехать, представляться. Второй важный момент на таких мероприятиях, и тоже РЭЦ, МЭЦ помогают с контактами, то есть за пару месяцев до мероприятия мы описываем, кто нам нужен, и сотрудники этих государственных структур организуют нам цикл встреч. Мы приезжаем, проводим встречи, которые тоже для нас подготовили, это тоже время, это тоже сэкономленные деньги. Далее меры поддержки связаны с работой торговых представителей России за рубежом. Через них определяем связи, определяем знакомства, развиваем и завязываем отношения. Есть меры поддержки, ближе уже к финансовым. Да, если у вас уже работает представительство, оно будет долго работать в убыток, годы вперед нужно тратить деньги для того, чтобы там показывать, обучать, содержать определенный штат людей, которые смогут работать с вашим продуктом, продавать, и у нас же часто очень государство, и не только у нас, закупает протезы, а не сами люди. То есть это очень длительная история, и это надо долгое время поддерживать за свой счет.
Андрей Давидюк:
Верно. Но все равно большая поддержка государства, то, что мы видим в этом направлении, это установление отношений, первых связей с правильными людьми максимально возможным образом, не всегда это так, не всегда это получается. Нет единственного верного варианта, метода, только им пользуешься, и он всегда работает. Всегда выполняешь очень большой перечень активностей, и даже знаешь, какая из них сработает и какая из них сработала. Но, занимаясь этим непрерывно, ты видишь, как формируются вокруг тебя и связи, и отношения, и возникает авторитет компании, и возникают уже отношения на уровне министерств в той или другой стране. И не только поверхностные знакомства, а уже совместные действия, совместные проекты. Но требуется время. Теперь давайте вернемся к России. Значит, в 2023 году выпущено три тысячи изделий, три тысячи изделий будет выпущено, значит, наверное, три тысячи человек смогут получить протезы, которые будут близки функционально к человеческой руке. Кто покупает, государство? Наверное, да. Где сейчас это применяется? Сколько это стоит?
Андрей Давидюк:
Да, Россия относится к числу государств, где за счет бюджета происходит обеспечение людей с инвалидностью такими средствами, как, например, протезы. Есть три способа, как человек может его получить. Это региональное управление социального фонда России играет под него, под такого человека конкурс, кто-то выигрывает, поставляет, протезирует и обучает пользоваться. Либо человек может воспользоваться электронным сертификатом, когда он сам выбирает, где бы хотел получить изделие, приходит туда и расплачивается этим сертификатом, либо человек покупает за свои средства и в дальнейшем сдает документы в социальный фонд России и получает компенсацию. Сколько стоят сейчас ваши изделия?
Андрей Давидюк:
Тяговые протезы, которые без электроники, около 180-380 тысяч рублей. Это само изделие, а есть еще, наверное, затраты, связанные с их непосредственной установкой?
Андрей Давидюк:
Нет, это включая протезирование. Роботизированные протезы, которые уже с элементами электроники, более сложные, есть модели около 600-700 тысяч рублей, и есть модели более сложные, от 3,5 млн до 4 млн рублей. А государство готово оплачивать человеку только базовую модель или готово оплачивать и более дорогую, роботизированную?
Андрей Давидюк:
В России государство оплачивает ту, которая требуется, даже если она дорогая. Скажите, ведь понятно, что роботизированная, если мы не говорим о детях, они растут, им надо менять, там роботизированные не ставятся, но для взрослого человека, для любого, наверное, роботизированная предпочтительна, но стоит намного дороже?
Андрей Давидюк:
Удобство пользования механическим или роботизированным зависит от типа травмы и от обученности человека пользоваться протезом. Поэтому сказать, что, только лишь поставив роботизированный, сразу станет удобно, не приходится. Получается, что, лишь поставив роботизированный, не обучив человека, не дав ему возможность формирования навыков, мы можем и не сделать более удобной его жизнь. В то же время, если мы поставим механический и человек будет мотивирован обучиться, и мы его хорошо научим, жизнь его станет удобнее. По характеристикам роботизированные удобнее, но без правильного протезирования, без правильного обучения, мотивации к каждодневному использованию, доведению до автоматизма, удобнее сразу может и не стать. Это как раз тот период обучения, я уж не знаю, правильно я назову это или нет, нейросети самого этого протеза-робота, чтобы он правильно научился считывать нервные сигналы, делал то, что человек хочет, а не что-то другое?
Андрей Давидюк:
Скорее на сегодняшний момент этот процесс обучения нейросети самого человека. То есть человек должен подстроиться, что в нем должно произойти, чтобы этот роботизированный процесс правильно его понял, то есть взаимное привыкание?
Андрей Давидюк:
Да-да. Но все-таки, смотрите, разница в цене такая большая, люди чаще что хотят иметь тяговый механизированный или роботизированный протез?
Андрей Давидюк:
Чаще хотят роботизированный. Государство готово им это оплатить вне зависимости, если ты хочешь роботизированный, пожалуйста, 600 тысяч рублей тогда?
Андрей Давидюк:
Тут включаются уже в работу наши специалисты, врачи, протезисты, они смотрят каждого человека, какая у него травма, какой у него тонус мышц, какое у него общее развитие. И они в силу уже аргументации могут изменить пожелания человека и объяснить ему, что, например, на ближайший год или два лучше использовать механический для того, чтобы укрепить мышцы, для того, чтобы в целом поднять тонус тела, и уже потом можно приходить для того, чтобы получать роботизированный. Вы изначально были бизнес-ангелом компании «Моторика», не изобретателем и инноватором, а дали денег, а теперь занимаетесь уже управлением и бизнес-процессами. Компания частная, это один из образцов, когда сработали все формы государственной поддержки, через «Роснано», через фонд «Сколково» получали гранты, конечно, огромный вклад тех, кто все это придумал и научился делать, и смогли показать результат, в который вкладывали деньги и вкладывали успешно, как мы видим. А вы вообще частный инвестор, который теперь возглавил эту компанию. Глазами инвестора расскажите. То есть для вас это вы не сами это руками сделали, вы пришли с деньгами. Во-первых, ваши деньги окупились уже или вы продолжаете инвестировать?
Андрей Давидюк:
Отвечаю таким образом. Глазами инвестора проект «Моторика», особенно на ранних стадиях, это очень сильно социальный выраженный эффект. И спустя время могу сказать, что мотивы, которые мной тогда двигали, были именно социальные. Я подумал, что десять детишек получат новый протез, даже если все это потом не полетит, это все уже не зря. Я так к этому относился, и тогда ребята-основатели управляли компанией, развивали компанию, я занимался своими делами. Потом, я смотрю, уже больше, чем десять, думаю, теперь сто детишек получат новый протез, уже все не зря. А когда количество клиентов дошло до 500-600, я подумал, что из этого может что-то получиться. И со временем стал с ребятами-фаундерами все более плотно взаимодействовать, а потом постепенно уже стал входить в операционную деятельность. Мой предыдущий управленческий опыт очень способствовал этому. С ноября 2022 я стал генеральным директором, потому что компания, продолжая рассказ глазами инвестора, создавалась, развивалась и продолжает развиваться по классическому венчурному пути. Венчурный путь предполагает непрерывное столкновение с неизвестностью и с рисками. И в этом смысле мы подошли к такому состоянию развития компании, когда дополнительно к венчурности, будем так это слово говорить, необходимы процессы, необходимо управление, управляемость, учет, отчетность, структура, чтобы все это дальше двигалось не столько и не только на энергии основателей, сколько уже на энергии самой компании как структуры, которая тоже обладает своей энергией, своими законами развития. И да, теперь управляю ею в качестве генерального директора. В нее приходится дальше вкладывать? Вообще говоря, я хочу сказать, что все инновационные компании десятилетиями привлекают деньги. Но, кстати, как только они создают продукт, который привлекает внимание, они выходят на фондовый рынок и привлекают огромные деньги через фондовый рынок, не сопоставимые с их текущей, как принято говорить, EBITDA и так далее, операционными показателями. А вы что видите?
Андрей Давидюк:
Что мы видим и что у нас на сегодняшний день... То есть компании Илона Маска все время живут не то чтобы в долг, а за счет акционерного капитала, за счет огромного роста стоимости. Не только Маска, но Цукерберга, и всех остальных, даже менее известные, все равно инновационные компании привлекают деньги гораздо больше, чем они зарабатывают на своих первых 10-20 годах жизни, за то, что все видят, этого будет в дальнейшем гораздо больше.
Андрей Давидюк:
Мы, скорее, в этом смысле на них не похожи. Вы зарабатываете больше, чем привлекаете?
Андрей Давидюк:
Абсолютно. Компания на ранних стадиях привлекала ангельские инвестиции, потом были фонды, которые до сих пор находятся в акционерах, вместе с которыми мы идем на биржу, готовимся к IPO. Готовитесь?
Андрей Давидюк:
Важным драйвером нашего развития всегда, это тоже мне симпатизировало с основателями проекта, было то, что основной источник развития — это продажи. Ты продаешь продукт, ты получаешь обратную связь от людей, они могут отнестись к этому положительно либо отрицательно теоретически, они практически тебе говорят всю правду о твоем продукте, потому что за него деньги заплачены. И в этом смысле основной источник развития был и остается для компании — это продажи, это новые рынки, это новые продукты. Конечно, долина смерти для стартапа есть, мы ставили перед собой задачу — к 2021 году ее преодолеть, и в 2021, 2022, 2023 годах мы уже прибыльная компания, успешно развиваемся. Про IPO чуть более подробно, мы в октябре 2023 года сделали IPO-облигации, «Моторика» стала первой в России компанией из области протезирования, которая вышла на биржу. Да, мы уже публичная компания, облигации можно легко купить. Но на 2026 год мы готовимся к IPO акций, потому что венчурный путь для стартапа ведет к IPO либо успешной продаже стратегу, мы идем по этому пути. Неужели ничто не создает вам нюансов, сложностей, потому что все-таки западные рынки, на которые хотели выходить, на которые уже потратили какие-то деньги к тому моменту, закрылись. Японские 3D-принтеры пока работают, новые можно купить в Китае, может быть, российские, но это все равно. Не может быть все так хорошо.
Андрей Давидюк:
Основные вызовы, так будут говорить, я вижу в формировании команды. Мы приняли новую стратегию — и теперь к протезам рук добавляются протезы ног, инвалидные коляски, инвазивные нейромодуляторы, которые для купирования фантомных болей и для широкого спектра. География не только Россия, но и зарубежье. И основной вызов, который я вижу, это команда, усиление команды, привлечение ярких, амбициозных, динамичных людей, которые горят желанием создавать компанию лидеров в своей сфере в мире, а именно эта амбиция перед всей нашей командой. Мы создаем каждый день будущего глобального лидера в сегменте системных технологий и устройств. А когда есть люди яркие, амбициозные, заряженные, компетентные, все остальные вопросы становятся техническими, которые можно решить. Технический вопрос логистики, технический вопрос производства, принтинга и прочего. Если не будет хватать новых таких людей в России, потому что в России сейчас очень большой спрос на инженеров-исследователей и так далее, разработчиков, огромный спрос. А из-за границы можно привезти в Россию?
Андрей Давидюк:
Можно, и мы это уже делаем. Уже сейчас в нашей компании в Индии мы нашли ярчайшего представителя, который давно знает индийский рынок. Мы уже сейчас имеем переговоры с несколькими зарубежными университетами о совместных исследованиях, и в том числе по линии БРИКС, у них есть ветка, связанная с университетской деятельностью. Мы очень плотно работаем с университетами и в России — и Сколтех, и МГУ, и Дальневосточный университет, и Самарский медицинский университет. У нас есть задачи, которые являются для многих исследователей вызовом для них как личностей и как профессионалов.
