Замгендиректора ЦРПТ, оператора системы маркировки «Честный знак» Реваз Юсупов от 13 августа 2024 года.

Россия в последние годы перешла на рискориентированный подход к контролю бизнеса, проверкам. Сделано для того, чтобы легальных не кошмарить, а нелегальных сразу выявлять. По системе маркировки как раз у контрольно-надзорных органов сейчас десятки индикаторов риска, которые фиксируют: что-то не так с кодом, значит, эту компанию имеет смысл проверить. Е. ВОЛГИНА: 15:07 в столице. Радиостанция «Говорит Москва», у микрофона Евгения Волгина. Мы с вами продолжаем. Наш умный парень сегодня — Реваз Юсупов, замгендиректора Центра развития перспективных технологий, оператора системы маркировки «Честный знак». Реваз, здравствуйте. Р. ЮСУПОВ: Добрый день. Е. ВОЛГИНА: Наши координаты: 7373-94-8 — телефон, СМС +7-925-8888-94-8, Telegram для ваших сообщений govoritmsk_bot. И говорить мы сегодня будем про качество еды, воды, алкоголя, одежды. Правительство актуализировало перечень товаров, подлежащих обязательной маркировке. В обновлённом перечне товары разделены на пищевые и непищевые. Кроме того, там отражены семь новых товарных групп, в отношении которых принято решение о введении обязательной маркировки с 1 сентября 2024 года. Маркировка действует, насколько я понимаю, довольно давно. Но, если лаг по времени определить с того момента, когда она была введена только в пилотном варианте, и вот сейчас: чего удалось добиться, что это даёт? Р. ЮСУПОВ: Для того, чтобы понимать, что сейчас уже включает вся маркировка, наверное, я должен какие-то цифры две-три в начале озвучить. Это 750 тыс. компаний — юридических лиц, которые в системе работают из 17 отраслей. А если посчитать количество товаров, то это примерно 20% несырьевого ВВП страны. Такой объём товаров уже сейчас в маркировке. И там всё — от лекарств, молока, воды до шин и фототехники. Очень много разных категорий. И дальше система расширяется. Для чего она вводилась? Чтобы навести порядок на рынке. И это делается всегда в интересах трёх разных групп: государство, бизнес легальный и потребители — мы с вами, которые что-то покупаем. Так вот что дала, можно попытаться финансово как-то оценить, а можно качественно. Финансово — это 800 млрд дополнительных налоговых сборов, которые уже государство дополнительно собрало после маркировки. Происходит маркировка, обеляется отрасль и появляется больше легальных компаний, они больше продают и больше платят налогов. И легальные компании, за счёт того, что они освободившиеся ниши заняли и начали больше продавать, заработали… государство 800 млрд (791, если совсем точно), и легальные компании — ещё 350 млрд дополнительной прибыли. Поэтому в начале мы слышим периодически, что кто-то переживает из-за того, что маркировка начинается, и не всегда понимает, в общем, какой-то стресс у компании в начале связывается с этим… Е. ВОЛГИНА: Что это такое, да. Р. ЮСУПОВ: Да, да. Ну, всегда мы очень консервативно информацию воспринимаем, но потом, когда разбираются и понимают, что это реально даёт, то эти финансовые эффекты делают компании абсолютно нашими приверженцами. Рассказал про государство, рассказал про бизнес, который просто больше зарабатывает. Ну, и люди. Мы с вами на сегодняшний день можем быть уверенными в гораздо большей степени в том, что мы покупаем. Мы имеем мобильное приложение «Честный знак», 22 млн людей его уже скачали, и проверить любой код маркировки перед покупки или после покупки — логичнее перед покупкой. Если что-то не так, приложение сразу об этом сообщает, и можно сразу отправить оттуда жалобу. Более того, если мы говорим про людей, то недавно заработали разрешительные кассы в магазинах. Если что-то не так с молоком, с водой, с пивом и сигаретами, то касса просто останавливает продажу. А что-то не так — это и срок годности истёк, или что-то не так документами, или минимальная-максимальная разрешённая цена нарушена. В общем, это то, что дала маркировка. Если ещё про какие-то цифры, то до начала маркировки нелегальный табачный рынок вырос примерно в 15 раз за шесть лет — с 1% до 6%. В первый год внедрения маркировки он сократился на четверть. Е. ВОЛГИНА: Чем от акциза отличается? Как я понимаю, это всё равно разные системы. Р. ЮСУПОВ: Это совершенно разные, да и цели разные. Вы, наверное, акцизные марки на пачках имеете в виду? Е. ВОЛГИНА: Конечно, да. И на бутылках. Р. ЮСУПОВ: Акцизные марки — они для того, чтобы акцизы взимать, то есть чтобы следить за уплатой налогов в первую очередь. И бумажная марка наклеена на бутылку, пачку, неважно. А маркировка цифровая — это всё-таки чуть более сложная система. В принципе, то, что мы видим на упаковке — этот код чёрно-белый — это только половина кода. Вторая половина кода нигде не видна, она только в информационном виде хранится в системе. Поэтому код маркировки подделать нельзя. Можно попытаться эту картинку скопировать и нанести на какой-то нелегальный товар, но это не имеет никакого смысла, потому что при первом же попадании этого нелегального товара с таким же кодом на любые радары — приложение, любое сканирование, товарные цепочки, всё, что по маркировке движется, — это всегда в электронном документообороте всё сканируется и проверяется. Или на кассе. Это сразу будет выявлено, и мы сразу таким образом сможем понять, кто вбросил нелегальный товар, сколько такого товара оказалось на рынке. Это сразу контрольно-надзорные органы этим занимаются. Е. ВОЛГИНА: Но есть же умельцы, которые подделать что-то могут, или ещё обойти. Из принципа или из преступных побуждений. Как это работает, чтобы марка или этот код был действительно легальный, а не какие-то мошенники, которые пытаются обмануть систему? Р. ЮСУПОВ: Они не могут её обмануть. Смотрите, есть производитель легальный. Он производит 10 йогуртов. На 10 одинаковых йогуртов он получает 10 разных кодов. Каждый код уникален. Е. ВОЛГИНА: Как отпечаток пальца у человека. Р. ЮСУПОВ: Абсолютно верно. Как паспорт у человека, такой же код на каждой баночке, бутылочке, чём угодно. Мы точно понимаем, кто получил этот код. Дальше мы прослеживаем этот код до момента, пока он не будет продан. Дальше он гасится в системе. Если вдруг с таким же кодом в каком-то другом месте появился товар, мы сразу понимаем, что там нелегальный товар. Или если вдруг этот код идёт, идёт по рынку, потом вдруг резко логистически уезжает в другой город, потом возвращается обратно — для нас это тоже отклонение. И Россия в последние годы перешла на рискориентированный подход к контролю бизнеса, проверкам. Сделано для того, чтобы легальных не кошмарить, а нелегальных сразу выявлять. Вот по системе маркировки как раз у контрольно-надзорных органов сейчас десятки индикаторов риска, которые фиксируют: что-то не так с кодом, значит, эту компанию имеет смысл проверить. К чему это привело. Вот раньше мы сверялись с Роспотребнадзором. Эффективность проверок, в частности, по табачному рынку, составляла примерно 16%. Проверяешь 100 компаний, из них в 16 находишь нарушения. После появления маркировки эффективность выросла до более чем 90%. Е. ВОЛГИНА: Получается, ещё и человеческий фактор здесь уходит, потому что система цифровая. Раньше пришёл какой-то представитель какого-то ведомства. Там ему подмигнули, ещё что-то. А сейчас этого нет. Р. ЮСУПОВ: Нет, он, наверное, может ещё раз попытаться так прийти, но на второй раз уже будет понятно… Е. ВОЛГИНА: За ним придут потом. Р. ЮСУПОВ: Странно, что он пришёл и опять ничего не нашёл, хотя система чётко говорит, что здесь такое-то конкретное нарушение. У инспекторов у всех есть личные кабинеты, и у нас сотни тысяч инспекторов уже подключены к системе, они работают в системе маркировки. Есть специальное приложение «Честный знак» для государства, для инспекторов. В общем, это всё максимально упростило. Сейчас просто наличие или отсутствие кода уже говорит о легальной или нелегальной продукции. Е. ВОЛГИНА: Но вот интересно: интеграция с информационными системами контролирующих органов. Кто участвует? Роспотребнадзор, не знаю, Пожинспекция, Контроль качества, кто? Как это работает? Р. ЮСУПОВ: 16 госорганов. Мы сейчас интегрированы с информационными системами 16 государственных органов. Роспотребнадзор, естественно, там в первую очередь. Это вообще главный орган, который контроль осуществляет. Потому что цифровая маркировка и система «Честный знак» — это платформа, которая абсолютно точно собирает всю информацию в онлайн-режиме, мы точно понимаем, сколько каких товаров, или где возникает манипулирование ценами, или где, возможно, будет недостаточно каких-то товаров. Мы это сразу сообщаем госорганам, они на основе этого принимают решение. Для того, чтобы система приносила пользу, ей надо пользоваться. Вот сейчас ей пользуются. Несколько примеров давайте приведу. Е. ВОЛГИНА: С едой. Р. ЮСУПОВ: С едой, с напитками. Давайте с молочной продукцией приведу. Е. ВОЛГИНА: Давайте. Р. ЮСУПОВ: Мы интегрированы с системой Россельхознадзора «Меркурий» — это система ветеринарных сертификатов электронных. Что такое «Меркурий»? «Меркурий» контролирует от поля, от фермы условной, от коровы до завода сырое молоко — сырьё, из которого потом молочная продукция производится. «Честный знак» контролирует от завода до продажи в магазине. В какой-то момент мы начали сверять, что из этого сырья произведено и дальше уже как-то двигалось по рынку. Мы начали сверять с Россельхознадзором очень простые параметры: сколько сырья заехало, сколько готовой продукции выехало. Условно говоря, заезжает 100 литров, а выезжает 10 тонн — очевидно, что на этом заводе подмешивают не только проверенное, прослеженное сырьё, но и что-то ещё добавляют, чтобы оптимизировать свои затраты и прочее, но за счёт качества, за счёт безопасности своей продукции в первую очередь. Вот мы в первый раз начали сверять эти показатели после начала маркировки молока, пару лет назад. Цифра была 30%. 30% расхождения между данными Россельхознадзора в системе «Меркурий» у компании и у компании в системе «Честный знак». То есть 30% производителей в стране непонятно из чего производили готовую молочную продукцию, которую мы с вами потом в магазине покупали. За два года её стало 0,2%. Е. ВОЛГИНА: А куда делись? Р. ЮСУПОВ: Они перестали нарушать. Они понимают, что теперь это настолько прозрачно, что нет смысла нарушать. Е. ВОЛГИНА: А что грозит за нарушение? Р. ЮСУПОВ: Там отзываются лицензии, за разные типы нарушений в разных товарах разные санкции. За подделку маркировки или некорректную подачу сведений, аптекам, например, грозит лишение лицензии, они просто не смогут продолжать свою деятельность. А за подделку маркировки… мы регулярно, по нескольку раз в день от МВД слышим эти сводки, когда табачные товары различные в большом объёме где-то ловят. У нас есть канал «Честный ЗНАК breaking news» в Telegram, можно читать, мы там регулярно это всё выкладываем. Так за это не только административная, но и уголовная ответственность. Поэтому дальше производитель, который был ранее нелегальным, начинает думать. Раньше можно было это производить, бумажки подделывали, и это можно было продавать. Теперь всё, что тебе привезли в качестве сырья, контролируется. То, что ты производишь, контролируется поштучно. Дальше по всей цепочке движения товаров — дистрибутор, субдистрибутор, магазин, неважно, сколько бы там звеньев ни было, — контролируется всё в системе маркировки. Каждый уникальный код. До магазина и дальше ещё касса его проверят перед продажей. Дальше ещё человек его с приложением, если хочет, может проверить. У нас уже 200 млн проверок в приложении разных товаров есть. И молочка, лекарства, лёгкая промышленность, и вода — топовое, часто проверяемое. И дальше человек думает, он готов продолжать, пытаясь зарабатывать какие-то сверхдоходы за счёт нелегального оборота, продолжать в этих условиях, когда его максимально загнали в угол, он в любой момент может попасться, или нет. Вот что мы видели в воде, где 30% рынка обелилось сразу после маркировки — в первые два месяца 460 новых компаний из ниоткуда вдруг взялось на рынке. До начала маркировки считалось, что их примерно 1 200-1 250, а после начала маркировки ещё 460 компаний появилось. Е. ВОЛГИНА: Но они просто обелились, то есть были нелегальными, кустарными, а стали легальными? Р. ЮСУПОВ: Да. Е. ВОЛГИНА: Тогда, насколько я понимаю, разница есть между нелегалами и фальсификаторами. В данном случае отслеживание качества как происходит? Р. ЮСУПОВ: Если он нелегально бодяжил, он это с высокой вероятностью делал, мы видели разные примеры, мы с вами знаем, что и не только в России таким занимаются при производстве воды… Е. ВОЛГИНА: Да, вокруг компании Nestle был грандиозный скандал. Оказывается, с 90-х годов они продавали под видом минеральной воды обычную фильтрованную воду, загрязнённую фекальными бактериями и пестицидами. Р. ЮСУПОВ: Мы бы не хотели, конечно, чтобы в России что-то такое происходило. Поэтому контроль сейчас следующий по воде. Давайте так. Если этих компаний не существовало, их не видел ни один госорган, их никто и не мог проверить. Как можно проверить то, чего ты не знаешь и не существует? Они обелились, они вынуждены теперь соблюдать все необходимые требования к технологическому процессу, к сертификатам, к декларациям, там много чего ещё. Е. ВОЛГИНА: Они просто в магазин не попадут, в ларёк не попадут? Р. ЮСУПОВ: Они не смогут попасть никуда. Онлайн-кассы, которые проверяют маркировку, во всех точках продаж, поэтому они не смогут быть продаваемы, они не смогут туда попасть. Далее мы интегрированы ещё сейчас с системой Роснедр, которая контролирует недра, то есть источники, откуда воду берём. Если мы говорим, например, про минеральную воду… Е. ВОЛГИНА: Про воду, да. Р. ЮСУПОВ: Ну, из Байкала она идёт. Мы же очень много общались с производителями «Ессентуков», «Нарзана», «Байкала» — это такие наименования, которые сами по себе являются брендом. А кто угодно пытался производить с такими названиями. Сейчас они такой возможности не имеют. Потому что для того, чтобы производить «Ессентуки», надо иметь доступ к скважине, лицензию на эту скважину, в должном виде эту скважину сохранять, соблюдать все необходимые требования, тогда ты производишь эту воду. Если кто-то производит ещё «Нарзан», мы сразу это видим, и сразу официальный производитель (а там эксклюзивный, кстати, владелец лицензии на скважину) получает информацию, что кто-то ещё конкретно пытается его бренд подделывать. Е. ВОЛГИНА: Николай говорит: «А в других странах есть подобные системы, или получается, что Россия здесь первопроходец? Может быть, уже по франшизе продавать, дополнительные деньги можно заработать». Р. ЮСУПОВ: Тут несколько ответов на ваш вопрос. Во-первых, это Track&Trace называется («маркировка и прослеживание»), последние лет 10-20, в принципе, в разных странах пытались что-то подобное делать. Кто-то с акцизными марками (бумажные носители), кто-то ещё какие-то системы пытался сделать. Но настолько масштабно, как это сделано в России, нет нигде. И это не только благодаря широкому охвату разных товарных категорий, но и благодаря очень глубокой цифровизации в принципе нашей розницы. Наши онлайн-кассы, которые стоят во всех магазинах, — такого вообще нигде нет. И в этом смысле Россия — такой серьёзные передовик. А следующий ответ, что, внедряя маркировку, создавая маркировку в России, конечно же, параллельно такие же системы были созданы во всех странах Евразийского экономического союза. Е. ВОЛГИНА: То есть это вообще единая система будет? Р. ЮСУПОВ: Конечно, да, они интегрированы, взаимное признание кодов и прочее. Плюс ещё Узбекистан, который не является членом ЕАЭС, он ассоциированный член. И сейчас довольно заметный интерес мы видим из стран различных иностранных, зарубежных. К таким системам они регулярно обращаются, мы абсолютно готовы помогать коллегам и делиться опытом. Е. ВОЛГИНА: У нас на уровне правительства была дана задача оцифровать как можно больше процессов производства, контроля, отслеживания. Но вопрос, как работать с участниками рынка. Потому что первоначально высказывали опасения различные ассоциации, союзы производителей, отдельно взятые участники. У них было, мягко говоря, очень осторожное к этому отношение. Как убеждают, что «это нужно, это для вас, это для качества», а не просто чья-то прихоть? Р. ЮСУПОВ: Тут сложно назвать прихотью то, что имеет целью защищать интересы… Е. ВОЛГИНА: Качество, да. Р. ЮСУПОВ: Понимаете, для предпринимателя качество — довольно условный показатель. Он говорит: я своё качество соблюдаю, у меня есть такие параметры качества, они абсолютно легальны по закону, я им соответствую. Дальше мы говорим: у тебя здесь не совсем так и здесь не совсем так; если ты честно будешь говорить об этом своим покупателям, у них будет возможность здраво, взвешенно принимать решение, покупать твою продукцию, не твою продукцию. Нет же разговора о том, что… смотрите, всё, что соответствует закону, оно, по идее, качественное. Но всё равно мы с вами понимаем, что качество разное. И от этого цена зависит и много чего ещё, то есть разные ингредиенты просто используются в разных случаях. Я начал с этого, когда говорил про интересы бизнеса. Вот 350 млрд, которые легальные компании заработали, они их заработали сейчас, спустя несколько лет. На первом этапе, когда мы начинали только говорить о маркировке и внедрять маркировку, конечно, это вызывало часто непонимание, иногда скепсис. Ассоциации и союзы — там понятно, что различные оценки. Очень важно в этом смысле всегда много общаться с бизнесом, объяснять. Мы проводим 1 000-1 200 образовательных мероприятий для бизнеса в год. Потому что вопросов может возникать огромное количество, и на них всегда надо отвечать. Есть вопросы, которые связаны просто со страхами, есть объективные — это специфики каких-то отраслей. Например, начинали мы внедрять маркировку молочной продукции. Мы увидели, что там просто какое-то огромное количество видов упаковки. До этого табачники наносили маркировку прямо на своих линиях, скорость её около 2 тыс. пачек в минуту — очень серьёзная, большая скорость, сложно её даже себе представить, пока не визуализируешь, не увидишь глазами. Но там упаковки одинаковые. Дальше мы из этого исходили, что они на линии будут наносить. С появлением новых отраслей мы всегда понимали, что нужно как-то адаптироваться под них. С появлением лёгкой промышленности появился в большей степени просто наклеивать бумажные стикеры с маркировкой вручную, потому что там не такие большие объёмы, им проще не ставить себе какой-то принтер, а руками разрезать и клеить. А когда мы начинали заниматься молочкой, стало понятно, что этих упаковок очень много. Мы разработали способ маркировки в типографиях. То есть заранее, когда печатается упаковка для будущего йогурта, маркировка сразу же наносится и потом только наполняется содержанием уже на производстве. То есть не надо её печатать, она уже напечатана. Производители воды очень многие по этому пути пошли. Мы про ноу-хау мировые говорили. В России самая большая инсталляция, самая большая в нескольких десятках, сотнях типографий — умеют наносить переменные коды на этой космической скорости, с которой они производят. Или то же самое с пивом в алюминиевых банках, тоже было непонятно, клеить – не клеить. Мы видим, кто-то сверху бумажки клеит, но кто-то более эстетично к этому подошёл, печатают сразу лазером, причём на скорости 80 тыс. банок в час. И это тоже мировое ноу-хау, нигде этой технологии никогда не было внедрено и разработано. Мы абсолютно открыты, наши партнёры различные могут ими пользоваться. Е. ВОЛГИНА: Но вот интересно, вы про пиво заговорили, про слабоалкогольные напитки. Депутат Госдумы Сергей Лисовский, который у нас периодически бывает, обращал внимание, особенно, когда какие-то случаи массовых отравлений происходили: он говорил, что мы внедряем маркировку, например, слабоалкогольных напитков, внедряем маркировку пива; необходимо двигаться дальше, потому что, если такая мера спасёт хотя бы одну жизнь, её надо вводить. Р. ЮСУПОВ: Тут сложно с депутатом Лисовским не согласиться. Абсолютно так. Если мы заговорили про алкоголь, первая категория, которая в нашей системе «Честный знак» начала алкогольная маркироваться, это было пиво и слабоалкогольные напитки — сидры, пуаре, и так далее. Ой, какой скепсис был от отдельных участников отрасли. Они говорили, что ничего не сработает. Е. ВОЛГИНА: А чего боялись? Р. ЮСУПОВ: Чего боялись? То, что мы сейчас видим по итогам — не так давно внедрилось пиво полноценно… По первому полугодию, это тоже в результате нашей интеграции с Росалкогольтабакконтролем, система ЕГАИС, мы тоже там сверяем данные, по итогам первого квартала производство пива в России увеличилось почти на 10% (440 млн дал), пивных напитков — на 13,4%. Больше всего выросло производство медовухи и сидра — 17%. Кто-то там сейчас, наверное — кто сильно бил себя в грудь и говорил, что маркировка ни к чему, ни к какому обелению не приведёт — будет рассказывать, что просто люди стали сильно больше хотеть пить пиво или сидр. Но это очевидно, мы видим во всех отраслях это обеление. Это ровно то, о чём я и говорю: уходят нелегальные компании, их долю занимают легальные компании, и легальное производство просто растёт. Мы это видели во всех отраслях. Так вот уходить, не платить акцизы за пиво — это очень сильно экономит твои потенциальные, реальные, необходимые затраты на то, чтобы просто налоги платить. Безакцизно в третью смену неучтённую продукцию гнать — элементарно удобно. Я про пиво могу сказать. Мы же разрешительный режим для пива и сигарет ввели уже в апреле этого года. Что удалось за это время сделать? За это время заблокировали продажу 67 млн литров пива с истёкшим сроком годности, 5,7 млн литров с признаками контрафакта, 10,5 млн литров пива без маркировки и около 700 тыс. литров неизвестного происхождения. Давайте на количество людей, которые это могли купить, переведём. Е. ВОЛГИНА: И последствия попробуем оценить. Р. ЮСУПОВ: И поймём последствия. Е. ВОЛГИНА: Люди много сообщений присылают. Елена написала: «Смотрите, с магазинами, сетями понятно — там всё можно отследить. А по поводу обычного рынка? Туда пришёл, и там товаров на любой вкус и цвет, и что-то я очень сомневаюсь, что там кто-то будет заморачиваться, наносить какую-то маркировку, потому что люди и так купят». Р. ЮСУПОВ: Заморачиваются, наносят. Не всегда легально, иногда пытаются как раз легальную маркировку скопировать, на какую-то нелегальную продукцию наносить. Мы это в системе видим, это сразу же уходит контрольно-надзорным органам. Мгновенно. Более того, у нас огромное количество жалоб людей, которые тоже являются абсолютно официальными, они сразу же отправляются… они подписываются электронными подписями человека в «Госуслугах». То есть это всё абсолютно соответствует всем легальным требованиям к жалобе, которую обязаны контрольно-надзорные органы отработать, провести проверку и прочее. Это всё тоже направляется в контрольно-надзорные органы, и мы видим, что довольно заметная… в Питере есть несколько примеров, я помню, на рынке, где продавались массово табачные изделия с поддельными кодами или без кодов маркировки вообще, там разбирали. Конечно, с учётом моратория на проверки бизнеса сейчас, с учётом того, что создаются условия благоприятствования для развития бизнеса, в том числе отечественного, тут количество таких жалоб будет расти. Очень важно компаниям, которые злостные нарушители, чтобы они ответственность несли за это, чтобы штрафы им выписывались, конфисковалась продукция, чтобы эти проверки проходили. Е. ВОЛГИНА: По поводу борьбы с контрафактом в контексте параллельного импорта. Чтобы насытить внутренний рынок на фоне санкционного давления, естественно, открылись новые каналы поставок. Одно дело, когда речь шла про сертифицированных агентов... А когда участвуют фирмы-однодневки за пределами РФ — это уже вопрос, что с качеством, безопасностью. Как это работает и работает ли? Р. ЮСУПОВ: Да, конечно. Условно говоря, если мы говорим про парфюмерию, например. Она в маркировке. В России не может быть парфюмерии без маркировки. Это нелегальный флакончик будет. Это первое. Второе. Как бы его ни привозили, производят его здесь или привозят откуда-то — неважно, всё должно быть маркировано. И мы видим, что огромное количество импорта — и параллельного импорта, и прямого импорта — маркируется. Конечно же, всегда есть какие-то попытки что-то не то завезти. Но мы тут все вместе должны создавать условия, когда желания и аппетита к такому риску у предпринимателей будет меньше, когда они будут меньше стремиться к тому, чтобы как-то нарушать для того, чтобы больше заработать. Я могу тут привести пример биологически активных добавок, которых тоже очень много импортируется. Начали маркировать — оказывается, в семь раз больше импортёров, чем считалось до того. В семь раз. Потому что эти компании как-то возили всё время что-то где-то. Но БАДы — мы с вами понимаем — это как лекарства. Мы это пьём внутрь, и это прямой риск для здоровья, если что-то там не так: или содержит что-то не то, или не те стандарты при производстве. Теперь в семь раз больше. Российских производителей стало на 80% больше, а там на 700%. И это про все остальные отрасли тоже. Мы видим рост и импортёров, и российских производителей во всех отраслях. А все попытки продолжать как-то ввозить это нелегально надо пресекать. Е. ВОЛГИНА: Но, чтобы начать маркировать свою продукцию, те же самые БАДы хочет ввозить, то соответственно, он должен на экспертизу отдать банку, какие-то пилюли, чтобы Роспотребнадзор проверил, что это безопасно. И на основании этого он куда-то идёт, и ему дают эту маркировку, и он может выходить на рынок? Р. ЮСУПОВ: Совершенно верно. Там простая технология, называется это «свидетельство о государственной регистрации» — СГР. Для того, чтобы поставлять БАДы, или производить в России, нужно получить СГР российский или стран ЕАЭС, они приравниваются. Конечно, условно, каждый тип БАДов проверяется — определённые лабораторные исследования, и прочее, и прочее. Много разных параметров проверяется, и только после этого он получает СГР, и на основании СГР он может получить маркировку. Е. ВОЛГИНА: Только так. Р. ЮСУПОВ: Да. Как и с обувью. Надо получить декларацию, сертификаты, и так далее. Мы уже, выдавая маркировку, проверяем это, проверяем, что эти документы легальные. Сейчас с Росаккредитацией мы проводим эксперимент: мы ещё дополнительно будем сверять, проверять, насколько эти декларации и сертификаты легальные, реальные. Что выдано на 100, условно говоря, пар кроссовок, а они по этому документу не попытались получить маркировку на 150 пар. Такие параметры мы будем контролировать внимательно. Е. ВОЛГИНА: А по поводу подделок люкса? Я помню, был скандал несколько лет назад, когда произвели контрольную закупку в очень дорогом магазине, и выяснилось, что там, конечно, продавалось далеко не то, за что просили 1,5 тыс. долларов и больше. Р. ЮСУПОВ: Так же. Не весь люкс ещё маркируется, но постепенно лёгкая промышленность — мы с вами в первую очередь, наверное, про лёгкую промышленность, не про аксессуары (часы, сумки, они ещё не маркируются). Думаю, что про сумку у вас история, я знаю такую тоже. Всё больше этих товаров лёгкой промышленности проходят маркировку, соответственно, всё больше прозрачность возникает. По лёгкой промышленности цифры последние, которые считали от официальной статистики, — что уровень нелегального оборота с 36% до 6% сократился. А начинали мы вообще с 60% примерно. Это тот путь, который удалось пройти. Мы с вами говорим, 6% всё-таки ещё остаются. Е. ВОЛГИНА: Ну да. Р. ЮСУПОВ: Вот про рынки спрашивают — абсолютно разумный, легальный, имеет место быть этот вопрос. Там надо дополнительные усилия всем прикладывать, чтобы эти 6% тоже вычистить. Е. ВОЛГИНА: А какое-то взаимодействие с маркетплейсами идёт? Р. ЮСУПОВ: Конечно. Е. ВОЛГИНА: Ведь на маркетплейсы выходят или самозанятые, или ИП. Они в Китае закупили где-нибудь реплики, и здесь начинают продавать. А в какой момент включается система, что он должен доказывать, что эта продукция имеет право на то, чтобы быть здесь на рынке? Р. ЮСУПОВ: Я начну с того, что вообще у нас 750 тыс. компаний в системе, ИПшников — подавляющее большинство. Е. ВОЛГИНА: Это очевидно. Р. ЮСУПОВ: То есть они все там, кто хочет честно работать, тот работает. Это не сложно совершенно — наклейку наклеить. С маркетплейсами мы, конечно, работаем. Маркетплейсы всё глубже становятся участниками системы в нашем понимании, то есть системы маркировки, оборота, на которых эти обязательные требования распространяются. Если совсем просто, там есть два способа у маркетплейсов работать. Первый — это когда они у поставщика забирают товар к себе на склад, а потом, если я заказываю как покупатель уже на этом маркетплейсе, мне потом его отгружают. И второй способ — когда они товар даже не видят, когда они выступают витриной для какого-то поставщика. То есть они на самом деле витрина, я на этой витрине заказываю, но мне мимо склада маркетплейса отправляется посылка напрямую со склада этого поставщика. Так вот, в первом сценарии, если на склад маркетплейса — они просто не принимают товар без маркировки, если она должна быть, не проверив маркировку. Второе — они тоже проверяют все документы, если даже они товар не видят. И тут важно сказать: да, мы понимаем, что это прекрасная возможность для многих попытаться как-то легализовать, но такой возможности всё уже и уже. Сейчас у нас со всеми маркетплейсами — Wildberries, Ozon, «Яндексом», со всеми крупными — подписано соглашение. Как только у нас любой пользователь отправляет жалобу на каком-то маркетплейсе, она в приоритетном порядке отрабатывается, и возвращаются деньги, отдаются бонусы, блокируется карточка этого продавца или этого товара на маркетплейсе. То есть они добровольно это делают. Е. ВОЛГИНА: Слушатель Александр вас спрашивает: «Когда запчасти на авто, масла и ГСМ будут маркировать?» Р. ЮСУПОВ: Масла уже в эксперименте, и мы понимаем, что там катастрофическая ситуация от всех. Е. ВОЛГИНА: Почему? Р. ЮСУПОВ: Мы пока не являемся экспертами — я, в частности, — на рынке автомобильных масел. Мы можем слушать только те компании или те союзы, которые к нам и в Минпромторг приходят и аргументируют, что нужно срочно маркировать. По их оценкам, 80-90% рынка — нелегальные. И, понятно, человеку сложно на глаз как-то определить, что это за масло. Он видит этикетку, коробку какую-то знакомую, канистру с красивой этикеткой, покупает. Наверное, эксперты только в автосервисе потом могут как-то оценить и сказать, что ты что-то не то купил. Е. ВОЛГИНА: Когда машину на эвакуаторе привезли уже. Р. ЮСУПОВ: Да. Это, в общем, проблема. Поэтому моторные масла — сейчас уже идёт эксперимент. И представители автомобильной промышленности очень активно настаивают. Как это происходит? Бизнес сам инициирует зачастую маркировку, как с автопромом. Они пришли в Минпромторг и к нам с мыслью, что «ребят, надо точно маркировать, потому что у нас швах на рынке». И вот сейчас они настаивают, чтобы маркировали свечи зажигания, там есть ещё другие расходники, фильтры. Думаю, что мы всё равно к этому рано или поздно придём. Хотя бы в том наборе, в котором, если человек делает ТО, всё, что ему меняют, хотя бы это должно маркироваться, потому что это самые частые расходники. Так вот, свечи зажигания на госкомиссии по борьбе с контрафактом, которую Денис Валентинович Мантуров, первый вице-премьер возглавляет, буквально месяц назад было принято решение, как раз обсуждался вопрос про свечи, было принято решение заниматься этим вопросом. Скоро начнётся эксперимент. Никогда маркировка не становится обязательной просто так, всегда для того, чтобы повысить комфорт бизнеса, снизить затраты какие-то, всегда сначала идёт эксперимент примерно год в любой отрасли, чтобы компания подготовилась, когда это ещё не обязательно, и дальше, когда становится обязательным, уже работала полноценно, спокойно, без авралов. Е. ВОЛГИНА: Но отрасль, как раз связанная с ремонтом автомобилей, особенно сейчас, когда официальные дилеры ушли, сервисные центры официальные закрылись, поэтому кто-то что-то на разборке берёт, кто-то что-то в Китае покупает… И очень сложно понять, как убрать некачественные запчасти. Р. ЮСУПОВ: Там же есть стандарты, например, на рынке моторных масел. Понятно, что там должно быть — какие присадки, из чего оно должно состоять. Просто всего-то надо, чтобы оно соответствовало требованиям. Всего-то для начала. Дальше там есть уже какие-то премиальные линейки масел с большим количеством присадок или какой-то химии, более экономичные, демократичные, но они все должны быть безопасными для автомобиля как минимум. Всё. То же самое с этими канистрами, которые на дороге продаются, с омывающей жидкостью. Бог его знает, что там. Куча отравлений после того, как люди этим пользуются. Вот сейчас с антисептиками такая же была история. Сейчас это маркируется, это под контролем. Этим хотя бы ты не отравишься. Ты понимаешь: да, ты можешь более дорогое, но которое лучше чистит, или более дешёвое, которое хотя бы просто не замерзает, — ты выбираешь для себя, но и то, и то безопасно. И это самое главное. Е. ВОЛГИНА: Юстас спрашивает: «Почему нельзя присваивать QR-код не каждой единице товара, а блоку или ящику, например, чтобы кассир не сканировал долго по одной штучке, задерживая всю очередь?» Р. ЮСУПОВ: Кассир не должен…Я же сам с этим сталкиваюсь, когда воду покупаю. Или я ещё курю стики, электронные сигареты, я тоже с этим сталкиваюсь. Е. ВОЛГИНА: У нас 16+, напомню. Курение вредит вашему здоровью. Р. ЮСУПОВ: Да, курить вредно, абсолютно точно. Но, так как этот товар маркируется, я должен привести этот пример. Он давно просто маркируется, начал маркироваться раньше. Изначально, когда я покупал эти стики, мы открывали блок, вскрывали, снимали упаковку, каждую штучку сканировали, хотя на блоке тоже есть сбоку код маркировки, который содержит в себе информацию обо всех 10 пачках в этом блоке. То же самое с упаковкой воды или молока. Другой вопрос, что не все магазины просто ещё перешли на то, не настолько доразвили, доработали свою систему, чтобы этот код на блоке или на упаковке сканировать один, не раскрывая, не сканируя каждый. Сейчас уже нет такого, чтобы стики кто-то продавал, раскрывая блоки, а ещё год-полтора назад было. Это уже сейчас можно делать, мы ждём просто, пока магазины все подтянутся и свои внутренние системы товароучётные доработают до этого. Е. ВОЛГИНА: Несколько сообщений пришло. Люди, у которых есть какой-то свой бизнес, говорят, насколько может производство сделаться дороже, когда включается в эту всю систему? Р. ЮСУПОВ: Оно не должно стать дороже. Там есть операционные расходы: 50 копеек на код и принтеры, сканеры. Да, наверное, их нужно дорабатывать, но мы понимаем, что, если мы берём какое-то небольшое производство, то это просто ручная маркировка, затраты на что — на клейкую ленту и принтер? Они совершенно приемлемые. У более крупных производителей, у которых больше объём, ещё меньше затраты, соответственно. Стоимость маркировки зафиксирована на 15 лет, поэтому никак не зависима ни от инфляции, ни от других экономических показателей, не менялась с самого начала, с 20-го года, когда соглашение с государством о частном партнёрстве было заключено. Так вот, ни в одной из отраслей, где маркировка внедрена (я напомню, там 17 отраслей и 20% несырьевого ВВП страны уже), не произошло влияния на цены. Всегда перед тем, как начинается маркировка, идёт очень внимательная оценка, министерствам-регуляторам очень важно, чтобы на цены это не влияло. Идёт оценка того, какое может быть влияние. Я могу привести пример, когда результат этого анализа показал, что влияние может быть — это был результат для дешёвых лекарств, для лекарств дешевле 20 рублей. Не потому, что 50 копеек бы наложили какие-то дополнительные затраты, но просто потому, что там были упаковки очень дешёвые, на них печатать было сложно, надо было либо упаковки менять, это бы удорожало, или мы в итоге все коды маркировки на эти лекарства выдаём бесплатно. Для того, чтобы не было влияния. Нигде больше из отраслей — ни в товарах за 50 рублей, ни в товарах за 3 тыс. — мы не видели никакого влияния. Не влияет на стоимость. Давайте на примере какой-нибудь икры, которая новая из пищевых с апреля начала маркироваться обязательно. При килограмме икры стоимостью 5-5,5 тыс. рублей код маркировки за 50 копеек, затраты за рубль, хорошо, на несколько. Вот такое влияние никогда не будет заметно. Но при этом мы же понимаем, что есть более современные и менее технологичные компании просто в силу того, что у них объёмы другие, им не нужно ставить какие-то сверхцифровые решения у себя на производстве. Для них для всех есть специальные программы, которые мы внедряем как оператор маркировки, как Центр развития перспективных технологий. Во-первых, там есть трёхлетняя рассрочка беспроцентная, когда за первый год просто компании могут забрать деньги, второй год ничего не возвращать, беспроцентно вернуть через три года. Просто чтобы не вынимать деньги из своей оборотки. Есть 50% скидка на оборудование. То есть компания нашла себе какое-то оборудование, она может обратиться к нам как к оператору, и мы 50% компенсируем. Это не наше оборудование, мы не производим оборудование, просто есть 150 интеграторов, которые оборудование поставляют. Но мы понимаем, что какому-нибудь небольшому фермеру, например, это может быть сложно. Неважно, принтер какой-то, всё вместе обойдётся тысяч в 20-30, но всё равно это какие-то деньги. Половину мы возвращаем. Обойдётся это дороже — тоже половину мы возвращаем. Бесплатный электронный документооборот, бесплатно много других разных программ, которые заменяют сканеры, заменяют ещё что-нибудь. То есть всё это мы делаем для того, чтобы не влияло на цены. Е. ВОЛГИНА: Слушатели ещё спрашивают, можно ли таким образом сделать Россию свободной вообще от контрафакта, или всё-таки полностью оцифровать невозможно? Р. ЮСУПОВ: Думаю, что к показателю, близкому к 100%, можно. Для этого нужно, чтобы работала не только система как сбор информации и передача информации всем, но и дальше этой информацией должны пользоваться, и должны применяться соответствующие санкции. Может быть, более жёсткие в каких-то случаях, может, наоборот, где-то более мягкие. Вы же знаете… расскажу, извините, потрачу 30 секунд. Е. ВОЛГИНА: Да, пожалуйста. Р. ЮСУПОВ: Очень интересный у нас был эксперимент. Мы, когда нарушения начали собирать, понятно, что они в контрольно-надзорные органы отправляются, но мы для себя придумали ещё отправлять бизнесу, который нарушил. Потому что часто это может быть человеческий фактор, может, где-то просто по незнанию ошибались, что-то не то сделали. Там были какие-то космические совершенно показатели. Бизнес стал обеляться невероятными темпами. И благодарили нас за то, что… ну, они ошибку допустили, дальше бы контрольно-надзорный орган применил к ним какую-нибудь санкцию, а тут они сами исправили и всё, санкцию применять не за что. И дальше они уже за этим следят и понимают. Тут много разных факторов, но абсолютно точно есть недобросовестные, в отдельных регионах мы их встречали много, которые с большим сопротивлением. На Северном Кавказе в первую очередь. Сейчас их, опять же, всё меньше и меньше. Потому что система настолько всеобъемлющая, она везде работает и, так или иначе, товары нелегальные куда-то попадают, на какой-то радар, фиксируются, и всё равно дальше очень сложно продолжать нелегальную деятельность. Е. ВОЛГИНА: Михаил интересный вопрос задаёт: «Оставляем ли мы право потребителю по тем или иным причинам приобрести немаркированную продукцию?» Честно говоря, странно выглядит: из принципа ходить и искать то, что не промаркировано? Смысл какой? Р. ЮСУПОВ: Если эта категория товара маркируется, весь товар этой категории должен быть промаркирован, это просто обязательное требование. Почему? Объясню. Когда начинаешь вводить маркировку, сначала начинаешь мониторить вход на рынок — это производство или импорт. Вторым шагом — выход, то есть магазины, кассы. Дальше, третьим шагом — промежуточное звено, логистическое. И когда, условно говоря, маркировка распространяется на производственное звено и на оптово-розничное, обязательно, чтобы контролировать легальный оборот, нужно, чтобы всё маркировалось. Все товары этой категории должны маркироваться. Е. ВОЛГИНА: Было посчитано. Р. ЮСУПОВ: Тогда уже отклонения видны, тогда видно, что вот тут появилась какая-то немаркированная, соответственно, нелегальная. Если что-то произвольно маркировать – не маркировать, этого эффекта сложнее гораздо будет добиться. Е. ВОЛГИНА: Из того, что вы рассказываете, мне аналогия в голову пришла. Помните, лет 25 назад было практически хорошим тоном не платить налоги. Но система оцифровки как раз, которую внедрила налоговая служба, заключалась прежде всего не в том, чтобы всех посчитать, наказать, каждого в тюрьму посадить, а чтобы процесс уплаты налогов должен быть удобным — с телефона за секунду. Не надо стоять в очереди в налоговой очень долго, бороться, какие-то бумажки страшные заполнять. И это сделали удобным. Получается, история про маркировку и качество товаров ровно об этом? Р. ЮСУПОВ: Абсолютно. Е. ВОЛГИНА: То есть удобней соблюдать, чем не соблюдать. Р. ЮСУПОВ: Конечно. И для предпринимателя, и для… для предпринимателя, помимо того, что он соблюдает, он же получает новую долю рынка, он получает сумасшедшие данные, точные данные про свою продукцию, он видит каждую свою упаковку, как она движется по рынку, с какой скоростью, через какого дистрибутора, как меняется цена, какой спрос на его продукцию в разных городах. Е. ВОЛГИНА: Это как трек доставки. Р. ЮСУПОВ: Абсолютно. Он видит на больших цифрах по своей продукции всё. Он может видеть себя относительно конкурентов, он может видеть, где, в каких регионах его недопродают, в каких магазинах его недопродают, где у него потенциал к росту. И мы видим, как большие компании меняют стратегию, меняют модель продаж благодаря тому, что они видят. И про маркировку, про цифровизацию и простоту для людей. В этом приложении «Честный знак», помимо того, что можно проверить оригинальность, мы постоянно пытаемся сделать так, чтобы информация из разных государственных информационных систем служила людям. Поэтому у нас там сейчас, например, появилась возможность найти любые лекарства. Все лекарства маркируются, все аптеки к нам подключены, в приложении «Честный знак» можно найти любые лекарства. Или посмотреть, буквально, с какой фермы приехало молоко сырое, из чего был произведён ваш сырок. Всё это интересно, и дальше мы про пользу продуктов будем ещё стараться прикладывать усилия, чтобы показывать, что вредное, что полезное. Е. ВОЛГИНА: Я видела, что где-то высказывалась идея, чтобы считать КБЖУ. Р. ЮСУПОВ: Это можно делать, да. Е. ВОЛГИНА: Это для ЗОЖников, которые очень этим интересуются. Р. ЮСУПОВ: Не только, знаете. Когда мы смотрим на эти бренды, которые появляются всё чаще и чаще, — про здоровое питание… Е. ВОЛГИНА: Эко. Р. ЮСУПОВ: Да. Органик, и так далее. Мы видим, что на это есть спрос, людей всё больше, которым это интересно. Е. ВОЛГИНА: От чего зависит, когда та или иная товарная группа включается в систему или не включается? Р. ЮСУПОВ: Когда правительство принимает решение, что следующее в маркировку. То, что у нас сейчас уже планируется… в данный момент у нас с 1 сентября начнётся маркировка консервов, безалкогольного пива, растительного масла, кормов для животных, ветеринарных препаратов, велосипедов и технических средств реабилитации. И уже идут эксперименты, я тут говорил про моторные масла, про слабоалкогольные напитки, которые до августа следующего года, детские игрушки, бытовая химия, косметика, печатная продукция, пиротехника, бакалея, много чего ещё. Как это происходит? Всегда или государство само принимает решение на основе оценок экспертов, что нелегальный оборот высок, или компании, как в случае с автокомпонентами — как раз компании пришли с просьбой «давайте вводить маркировку». И дальше происходит межведомственное согласование, работа с бизнесом, с отраслью — действительно ли они готовы, чтобы это не было стрессом, не было с затратами. И потом какое-то время эксперимент, и обязательная маркировка. Е. ВОЛГИНА: Реваз Юсупов был с нами — замгендиректора Центра развития перспективных технологий, оператора системы маркировки «Честный знак». Реваз, спасибо, ждём вас снова. Р. ЮСУПОВ: Спасибо большое.