Денег нет
В Зимбабве впервые за восемь лет провели эмиссию своих собственных денег, обращение которых было прекращено в 2008 году из-за гиперинфляции. С тех пор в одной из беднейших стран Африки использовался исключительно доллар США. Однако новые деньги нельзя назвать полноценными. «Лента.ру» объясняет, почему приравненные к доллару банкноты представляют собой лишь суррогат валюты. В 2008 году инфляция в Зимбабве превысила все границы. В день цены росли на сотни процентов, а годовой показатель достиг совершенно немыслимого значения в 500 миллиардов процентов. Риторическое выражение «деньги не стоили бумаги, на которой печатаются» полностью соответствовало действительности. В результате режим Роберта Мугабе просто махнул рукой на фантики с большим числом нулей и отменил их. Погибший в неравной борьбе с инфляцией зимбабвийский доллар заменили долларом американским. Казалось, вопрос финансовой стабильности решен. Не тут-то было. Возникла новая проблема. Если раньше бумажных денег в обороте было слишком много, то теперь их слишком мало. Американских долларов в страну завезли недостаточно. И экономическая жизнь вновь оказалась парализована. Очереди у банковских отделений достигают тысяч человек; многие зимбабвийцы в них ночуют. Поэтому правительство и Центробанк предложили ввести временную, суррогатную валюту. По сути, это беспроцентная государственная облигация. В теории одна такая банкнота равна одному доллару США. Как будет на практике, покажет время. Граждане страны сильно опасаются, что под видом квазивалюты к ним вернется тот самый зимбабвийский доллар, от которого они так натерпелись. Зимбабве — далеко не первое государство с суррогатной валютой. Денежные эрзацы в той или иной форме не раз использовались после появления бумажных денег. Собственно, сами бумажные деньги поначалу были в какой-то мере квазивалютой — по сравнению с традиционной металлической. Суррогатные деньги обычно возникали в трудные времена. Причем эмитентом мог быть кто угодно: само государство, квазигосударственные образования, предприятия и организации или даже просто группы людей. И в мире найдется немного стран с таким опытом использования суррогатных валют, как Россия. Потрясений в русской истории XX века хватало — и не раз беспомощность официальной финансовой системы заставляла граждан обращаться к альтернативой валюте. Во времена Гражданской войны, когда страна фактически развалилась на части, таких валют ходило десятки. В Якутской области деньги заменили... на этикетки бутылок с вином. Покупательная способность «купюры» зависела от марки вина. Французское — 100 рублей, портвейн — 25 рублей, кагор — 10 рублей. И каждую этикетку подписывал лично министров финансов Якутии Алексей Семенов, скрепляя подпись государственной печатью. Уже в 1920-х, когда в Якутию пришла советская власть, такие «деньги» стали предметом охоты коллекционеров. В частности, они позднее обнаружились в архиве писателя Максима Горького. Широко применялись локальные квазивалюты в девяностых, когда коллапс Советского Союза резко затруднил денежное обращение и официальные деньги, в сущности, были такими же фантиками, как и региональные. В 1991 году предприниматели из товарищества «Уральский рынок», вдохновленные либертарианскими идеями, напечатали так называемый уральский франк. Руководил проектом бизнесмен Антон Баков, позднее прославившийся созданием виртуальной «Российской империи» (с немецким принцем на троне). «Франки» поддержали даже в Москве — разрешительное письмо написал сам премьер-министр Егор Гайдар. Впрочем, их так и не решились ввести в обращение, а в 1993 году власти лавочку прикрыли, запретив в новой конституции все валюты, кроме официального рубля. Что, впрочем, не спасло его от дальнейшей девальвации. Однако история «франка» на том не закончилась. В 1997 году неутомимый Баков выпустил часть сохранившегося тиража в обращение на заводе имени Серова в одноименном городе. Банкнотами можно было расплачиваться в заводских магазинах, столовых и буфетах. Стоил один франк семь тысяч неденоминированных рублей. После того как чудо-деньгами заинтересовались правоохранительные органы, эмитенты внесли косметические изменения, промаркировав бумажки печатями с надписью «талоны на питание». В таком виде «франк» просуществовал еще три года — его отменили лишь после изгнания Бакова с завода. В 1992 году Онежский тракторный завод (ОТЗ) выпустил деньги, ласково прозванные «волнушками» — в честь тогдашнего директора предприятия Николая Волнухина. Обеспечением «волнушек» занимался специально созданный коммерческий центр. Деньги можно было реализовать в одном из коммерческих магазинов Петрозаводска. В отличие от «уральского франка», который был более или менее «твердой валютой» (его курс к рублю в 1997-1998 годах вырос почти в два раза), «волнушки» познали все прелести девальвации. Если в 1992 году были отпечатаны купюры достоинством 1, 3, 5 и 10 рублей, то в 1996-м их пришлось заменить на 1000, 3000 и 5000 рублей. А в 1998 году рубль ОТЗ был деноминирован синхронно со своим старшим московским товарищем. Примеру ОТЗ последовали и другие предприятия Карелии. В 1996 году в Костомукше свою валюту создал ГОК «Карельский окатыш», а в Петрозаводске — завод «Авангард». Никакой идеологической подоплеки там не было. Руководители предприятий-эмитентов вовсе не устраивали заговор по отделению Карелии от России, да и либертарианскими утопиями вряд ли интересовались. Просто из-за кризиса платить зарплаты рабочим было нечем. Локальные валюты позволили выйти из этого щекотливого положения. Подобное случается и сейчас, хотя, конечно, не в таких масштабах. В 2014 году фермер Алексей Шляпников придумал долговые расписки под названием «колионы» (в честь родной для него деревни Колионово) для того, чтобы рассчитываться с поставщиками. Фермер выдавал колионы для покупки определенных товаров (например, нескольких мешков картошки). Всего в типографии отпечатали более 20 тысяч банкнот разных номиналов. Такое расширение денежного обращения, по словам Шляпникова, помогло его деревне, в частности, построить общественную баню. Правоохранители, правда, от такой инициативы были не в восторге и обратились в суд. Проект пришлось свернуть. В Латинской Америке суррогатные деньги — практически норма. Аргентина на рубеже тысячелетий переживала жесткий экономический кризис. Для спасения собственной валюты и банковской системы ЦБ и правительство попросту запретили снимать деньги со счетов, что породило обвал ликвидности. На руках у людей не было денег. По меткому выражению аргентинцев, деньги заперли, как скот в загоне. Гражданам не оставалось ничего другого, как создавать кассы взаимопомощи с локальными валютами (чаще виртуальными), получившими общее название «кредито». Правительство, а также региональные власти выпускали особые облигации — те же квазиденьги. На них мало что можно было купить, и аргентинцы их не особо жаловали. Впрочем, свою функцию они выполнили, позволив кое-как пережить несколько лет острой фазы кризиса. А десятилетием отличился крупнейший по объему экономики штат США — Калифорния. Его финансы к 2008 году пришли в полное расстройство, и местные власти допустили технический дефолт. Зарплату госслужащим выдали долговыми расписками IOU (от английского I owe you — «я должен тебе»). Раздрай продолжался четыре года, расписки выдавались как бюджетникам, так и компаниям, выполнявшим государственный заказ. Лишь к 2013-му в результате энергичных мер, включавших в себя повышение налогов и стоимости обучения в государственных высших учебных заведениях штата, бюджетный кризис удалось преодолеть, и IOU потеряли актуальность.
