Рений на Курилах: почему правительство РФ бессильно? Ждёт японцев?

Задача на сегодня — отработать регламент, получать 2−3 т рения в год, чтобы погасить инвестиции и выйти на прибыль, заявил больше года назад в интервью сахалинской газете «Красный маяк» один из первооткрывателей рения, известный вулканолог и директор Института вулканологии и геодинамики Генрих Штейнберг. Есть трудности: условия на Итурупе, тайфуны, высокие температуры «дышащего» рением вулкана «Кудрявый». Но главное — отсутствие господдержки. Пока все работы ведутся по лицензии, выданной первооткрывателям месторождения из Института вулканологии и геодинамики, которым руководит Г.Штейнберг. «У нас было по меньшей мере восемь поручений правительства, начиная с Черномырдина и заканчивая Трутневым и Рогозиным. Вот последнее, от 16 февраля 2015 года — «исследовать… возможность… сырьевой базы рения». Вот поручение, подписанное Трутневым, 2013 год. Три поручения 2007−2011 годов, подписанные Ивановым, который тогда был вице-премьером… Все пишут: да, да, надо осваивать. И ничего не делается, денег нет. Ни копейки», — отметил он. Рений — метал чрезвычайно редкий. Если золота добывается в мире 2 тысячи тонн, то рения — меньше 60 тонн в год. На долю СССР в 1980-е годы приходилась почти половина мировой добычи. Но этот рений был в Казахстане, и принадлежит ныне уже другому государству. Его охотно покупают за рубежом, поскольку без этого металла не могут жить ни современная электроника, ни электротехника, ни авиапром. Ведь рений практически не имеет теплового расширения. Его добавки позволяют в разы увеличить ресурс двигателей, поднять в них температуру на 200−250 градусов выше, чем у самых жаропрочных сплавов. Ясно, что производство этого металла неуклонно растет, как и цена. Килограмм рения стоит больше 3000 долларов. В 2015 году на вулкан «Кудрявый» острова Итуруп отправилась экспедиция, чтобы провести испытания опытных установок по извлечению рения из фумарольных газов вулкана. Этому открытию уже более 20 лет. Но до сих пор нельзя говорить об освоении месторождения. Дело это непростое: необходимо создать условия, провести испытания, преодолеть трудности, связанные с суровым климатом Итурупа и непростым нравом вулкана, где природа хранит свой раритет. О технологии добычи: в опытной установке фумарольные газы поступают в емкость с сорбентом. Содержащийся в них рений осаждается, оседает в анионообменной смоле в виде концентрата с содержанием металла 15−20%. Эту массу и можно затем вывозить на предприятие для переработки. Однако экспедиции на «Кудрявый» показали — дело это крайне тяжелое, и не только из-за вулкана, но из-за тайфунов, обрушивающихся на остров, которые сносят постройки и оборудование. Лишь в летние месяцы там относительно приемлемая погода, — рассказал ИА REGNUMучастник всех экспедиций на вулкан «Кудрявый», старший научный сотрудник Института геологии рудных месторождений, петрографии, минералогии и геохимии РАН (ИГЕМ) Илья Чаплыгин, отметив, что результаты пока очень скромные. Илья Чаплыгин: Несколько экспедиций приезжало, но это были опытные эксперименты, то есть работы по отработке технологий. На данный момент, как я себе это представляю, технологические решения только нащупываются. Это значит, что до промышленного получения рения еще далеко? Те установки, которые работали в 2015 году не призваны выдавать продукцию. Получены какие-то результаты, написаны отчеты. Но разведка еще не проведена. Мы подготовили геологоразведочный проект, он прошел. Об этом стало известно в январе этого года. Разведка должна предварять добычные работы. Если неизвестно, сколько чего там лежит, как можно строить планы по добыче? Я много занимаюсь этим объектом, и ситуация там не такая радужная, как она представлена в СМИ. Кто еще задействован в работах на «Кудрявом»? Институт минералогии, геохимии и кристаллохимии редких элементов (ИМГРЭ) тоже проводил там работы, у них были деньги от Министерства природных ресурсов. Я там бываю практически каждый год, но в 2014 не ездил, а они были там с экспедицией. Но задача у них была другая: провести литохимическое опробование по округе — геохимические работы в этом районе, пытаясь понять, нет ли повышенного фона металлов в округе и т.д. Потом нашелся инвестор, Максим Коробов, который сейчас вкладывает деньги. За счет этого привлекалось несколько групп технологов. Хочу сказать, что думается на эту тему сейчас гораздо больше. У инвестора есть деньги, появилась возможность привлекать больше людей. Появляется больше идей. Но никакой промышленной установки там пока не работает. Более того, я не знаю, остановились ли на какой-то определенной технологии или нет. И последнее, по закону должна быть проведена разведка. Она еще впереди. Что-то известно вам о реализации Федеральной программы по редким металлам до 2020 года, в которой запланирован выпуск рениевого концентрата на «Кудрявом»? Только то, что я сказал. Пока больше ничего не известно. К 2020 году реально выпустить этот концентрат? Смотря в каких объемах. Потому что в прошлом году были там технологи из ВНИИХТа (Всероссийский научно-исследовательский институт химической технологии), которые привезли туда две установки, одна из них дала продукт в несколько килограммов, в котором было высокое содержание рения — 1%. Но неизвестно, будут они продолжать там работу или нет. То есть концентрат был уже получен. И Генрих Семенович Штейнберг об этом говорил в прошлом году на профильной конференции по рению, вольфраму и молибдену. Чем черт не шутит: может и получится там что-то добывать. Хотя остается только этот год 2017, следующий и 2019. Три года, чтобы запустить такое дело, которое бы самоокупалось, — это на пределе. В марте прошли консультации по вопросам совместной хозяйственной деятельности России и Японии на Курилах. Нет ли идей по совместной добыче рения? Не знаю. Но думаю, что иностранцев туда пока не пустят. Рений — стратегический металл, внесен в соответствующий список. Всюду, где добываются платиноиды и другие стратегические металлы, иностранцев не пускают. Каковы выгоды от разработки месторождения на «Кудрявом»? Это же еще не месторождение. Месторождение — это залежь, которую выгодно добывать с экономической точки зрения. Тут еще не понятно, выгодно это будет или нет. Сейчас это можно называть рудопроявлением. Месторождение — это пока громко сказано. Почему все так медленно происходит: похожие слова я слышала 2 года назад, когда писала о рении? Получается, что существенных сдвигов с точки зрения освоения нет? Это связано, на мой взгляд, с тем, что люди привлекаются новые. Они часто не представляют, что такое там работать. И инвестор не понимает, что деньги надо выделять заранее. Часто затягивает, отчего в прошлом году мы только в середине августа собрались в Южно-Сахалинске, а на остров установки мы привезли только 15 сентября. А 7 октября, когда прилетел вертолет, снег выпал не только на вулкане, но и в бухте. Через две недели там начались бураны, надо было ноги уносить. В позапрошлом году мы начали на месяц раньше, а начинать надо в мае, чтобы иметь полноценных 3−4 месяца. Деньги не все решают, надо их с головой применять. Впрочем, деньги, тем не менее, важны. А их как раз государство не спешит выделять, несмотря на заявления о нужности рения для страны. Как подчеркнул в свое время в интервью «Красному маяку» Генрих Штейнберг, «вывозить за рубеж его нельзя. А на родине тебе предложат цену вдвое ниже мировой — и что ты будешь делать» Вопрос о том, что делать с рением, «висит» больше двух десятков лет. Хочется верить, что к 2020 году этот вопрос, наконец, будет решен в рамках Федеральной программы по редким металлам. См. также о планах «совместной хозяйственной деятельности» России и Японии на российских Курильских островах: Анатолий Кошкин. Совместная деятельность? Японцы не хотят работать на Курилах по законам РФ