Владимир Мау: макроэкономическая политика может предотвратить крах, но не запустить рост

- Владимир Александрович, первый вопрос, собственно, по тем программам, которые сейчас активно обсуждаются. Центр стратегических разработок, возглавляемый Алексеем Кудриным, и "Столыпинский клуб" во главе с Борисом Титовым на этом форуме активно обсуждали преимущества своих программ. Какая из озвученных стратегий вам ближе? - Вы понимаете, есть набор институциональных структурных мер, которые достаточно одинаковы не только в российских программах, но и практически для всех развитых стран. Европейские страны, Соединенные Штаты все говорят о структурных реформах, о развитии человеческого капитала и транспортной инфраструктуры. Все говорят о том, что макроэкономические меры не являются источником экономического роста сами по себе, что нужны институциональных реформы. И набор этих мер примерно у всех одинаковый. И если я правильно понимаю, за исключением макроэкономики, Столыпинский клуб постепенно отказывается от набора некоторых радикальных, старомодных идей, которые были популярны 80 лет назад. В плане институциональных инфраструктурных реформ программы очень близки – где-то они больше на уровне лозунгов, где-то в ЦСР они включают механизмы и конкретные меры, аналогично я полагаю в Минэкономики. Это в общем, на мой взгляд, важнейший результат проведенной работы. - Тогда возникает вопрос – зачем нужны были несколько экспертных центров, которые параллельно разрабатывали эти программы? - А скажите, почему у нас хлеб производят в разных фабриках, можно же в конце концов создать одну на всю страну, и развозить? Это конкуренция. Но мне кажется, что важнейшим результатом этого обсуждения, если программы будут идентичными, станет именно их идентичность. Потому что задача стратегии состоит не только в том, чтобы нарисовать картину в 2025 и 2035 году. Она еще и для того, чтобы договориться об моделях развития, договориться о механизмах, о взаимодействии. - Вам не кажется, что реформы - это несколько абстрактное понятие? Результат можно будет увидеть через десятки лет, а не в ближайшее время. - Важнейший урок последних пяти лет, по-моему, еще не вполне осознан: макроэкономическая политика в условиях глобального структурного кризиса может предотвратить катастрофическое развитие событий, но не может вывести рост на новый качественный уровень. И именно поэтому, на мой взгляд, Столыпинский клуб здраво отказывается от своих макроэкономических идей. Экономику нельзя завести только этими мерами. Помните, в 80-е годы рост был достигнут с помощью политики ускорения, причем изменения в экономике произошли достаточно быстро. Оплачены они были ростом государственного долга и бюджетного дефицита. В результате следующие два года экономика ускорялась, а потом 10 лет падала. То есть краткосрочные проблемы были решены, а долгосрочные – нет. Если вам нужно нарисовать красивые темпы роста, можно начать накачивать экономику деньгами. У нас очень низкий долг сейчас, мы можем себе это позволить. Это не очень хорошо с точки зрения инфляции, но в конце концов можно эти механизмы как-то искусственно сдерживать. В принципе, продемонстрировать более высокие темпы роста в ближайшие два года нетрудно, но крайне опасно. Нужны структурные и институциональные реформы, которые требуют времени, а они не транслируются в немедленные результаты. - Без этих реформ, только финансовыми и макроэкономическими методами, какого роста максимально можно добиться в России? - У нас есть яркий пример: Япония стагнирует 25 лет. Но до недавнего времени казалось, что это специфика Японии. А вот теперь мы видим, что то же самое происходит в Европе, то же самое в России – колебания вокруг нуля. Понимаете, ведь рост – это совокупность труда, капитала и производительности. А структурные институциональные реформы – это и есть то, что влияет на факторную производительность. - А в каких именно реформах в России есть острая необходимость? - Если не считать ситуацией экономической катастрофы, из которой вытаскивал страну Гайдар, то большинство реформ не нужно. Когда у вас пустые полки и продовольствия в городах на пять дней, и непонятно кто будет поставлять топливо, то да, там нужно было принять экстренные меры, которые не допустили бы холода, голода. А во всех других ситуациях тот же Гайдар говорил: "Если можно не реформировать, не реформируй". - Это ваше убеждение? - Ну, в общем, да. Понимаете, в нормальных мирных условиях всегда есть выбор. Например, вы можете платить низкую пенсию при раннем возрасте выхода на пенсию, другой вариант - платить высокую, но начиная с более старшего возраста. Чего вы хотите? Нельзя сделать так, чтобы и пенсия высокая, и бюджетного дефицита не было, и пенсионеры уходили на пенсию рано. А дальше политический выбор в условиях ограниченных ресурсов. И вы можете сказать: "Я хочу, чтобы пенсионеры старших возрастов, кому деньги реально нужны, получали достойную пенсию", для этого надо или поднять пенсионный возраст или переключить несколько процентных пунктов ВВП из каких-то других отраслей на пенсионеров. Можно сказать: "Пенсия не важна. Пусть будет, какая есть, а дальше люди как-нибудь сами адаптируются". Просто надо решить, какие условия устраивают российское общество и российских избирателей в демократическом обществе. - А ваше мнение? - Если вы спросите мою версию, я считаю, что через поколение, через 15-20 лет государственная пенсия будет возрастным пособием по бедности и инвалидности, поэтому сейчас повышение пенсионного возраста разумно, это позволит дать деньги тем, кто выйдет на пенсию. Но не потому, что нам надо заткнуть дыру в пенсионном фонде. Аргумент "давайте повысим пенсионный возраст, потому что у нас денег нет" – неправильный. Деньги можно найти. В этом смысле реформа нужна как дополнительный ресурс, дополнительный источник роста и фактор социальной справедливости. Беседовала Лана Самарина