Антонио Фаллико: это может быть тотальный кризис

Коронавирус внёс свои изменения в партнёрство России и Евросоюза. Сейчас настало время восстановления. Как может взаимодействовать Москва с Европой — об этом в интервью NEWS.ru рассказал председатель совета директоров Банка Интеза, президент ассоциации «Познаём Евразию» Антонио Фаллико.

— Профессор Фаллико, как вам удалось провести XIII Евразийский экономический форум в Вероне в условиях пандемии COVID-19? Он стал фактически единственным живым международным форумом в этом году.

— Конечно, для того, чтобы организовать форум в этом году, потребовалась поддержка и правительства России, и правительства Италии, и местных властей здесь в Вероне. Мы, естественно, соблюдали все санитарные нормы, которые предписаны в рамках пандемии, но в принципе все международные мероприятия уже отменены, но к нашему мероприятию было особое внимание, особое положительное внимание. За это мы благодарны всем тем, кто помог нам организовать этот форум.

Почему мы хотели его провести? Для того, чтобы не прерывать диалог, который развивается и в без того сложных условиях санкций, контрсанкций, напряжённости и турбулентности. Наше желание его провести было как моральным, так и важным с точки зрения стратегической перспективы. Наше мероприятие не коммерческое, оно открыто для всех, у нас не стояла задача что-то заработать. Именно поэтому мы считаем, что это был наш моральный долг.

Компании хотели форума, финансовые учреждения хотели, ждали его. Если бы мы его не провели, то мы бы разочаровали и не подтвердили их ожидания.

— А как вы в целом оцениваете российскую финансовую систему? Как на неё повлиял коронавирус?

— Я считаю, что в целом российская финансовая система здоровая прежде всего благодаря регулятору — Центробанку, а также той «чистке», которая была проведена в банковской системе. Банки, которые остались и работают — это первоклассные учреждения. Естественно, коронавирус, как и во всех других банках, заставил нас немного изменить методы работы. Поэтому физически присутствуют и делают свою работу в банке 10% персонала, остальные работают на удалёнке. Как и в других банках, меняют друг друга сотрудники, которые встречаются с клиентами, физическими лицами, с которыми работают, разговаривают об их потребностях.

Естественно, мы реструктурировали кредиты, прежде всего в малом и среднем бизнесе. Рационально, разумно. В этой области, я должен сказать, у нас проблем нет. Что касается крупных компаний, то у нас никогда не было и не появилось необходимости что-либо реструктурировать. Поэтому до сих пор мы плывём верным курсом. Я подчёркиваю, до сих пор. Потому что сейчас единственное, в чём мы можем быть уверены — в том что, ни в чём нельзя быть уверенным.

— Тем не менее эксперты всё-таки опасаются роста просрочки по кредитам в России. Каков ваш прогноз на этот год с учётом всей этой ситуации?

— Мне удобнее говорить о том, что происходит у нас дома. Я вижу статистику, но это не какие-то драматические показатели. Надо всё сравнивать, нужно сравнивать с тем, что происходит в Европе, Соединённых Штатах, Японии, Китае. Рая нет нигде. Остаётся только налоговый рай. В нашем бизнесе, к сожалению, этого нет, но надо просто чётко понимать, что происходит и соответствующим образом реагировать.

— Как вы относитесь к биткойну? Что это? За ним будущее или это просто фантик? Например, в России Герман Греф рассказывал, что купил себе на биткойны майку много лет назад, и это самая дорогая часть его гардероба по его собственному признанию. А у вас были схожие инвестиционные просчёты?

— Мы очень осторожны. До тех пор, пока не будут приняты регуляторные меры, мы будем оставаться очень осторожными ко всем инструментам, которые не регулируются.

— А вообще вы в банке развиваете новые технологии? Сейчас всё идёт в Интернет. Пандемия подхлестнула развитие цифровизации. В России развивается проект электронного правительства, в Италии также развивается это направление.

— Одно дело инфраструктура, назовём её финтех. В этом плане мы находимся в консорциуме с семью крупнейшими банками мира. Но этот консорциум немного исказил картину, например, он не согласился на вхождение в него российских банков. В сотрудничестве в рамках этого консорциума мы уже продвинули очень много новых технологий. Это касается всего спектра, не только блокчейна, искусственного интеллекта, виртуальных платежей. Весь спектр технологий, который с этим связан.

У нас есть специализированное подразделение, целая компания, которая занимается передовыми технологиями. Она называется Innovation center и работает уже много лет. Раньше это было просто подразделение в структуре банка. Уже два года это независимое самостоятельное предприятие, для которого приоритетны интересы «Интеза Санпаоло», но она работает и с третьими сторонами тоже.

— И в прошлом году, и сейчас на площадке форума очень много говорили о санкциях, о том, что они мешают и России, и Италии, препятствуют развитию торговли и отношений между странами. Коронавирус как-то повлиял на осознание того, что все эти ограничения мешают развитию экономики? Есть ли сейчас понимание и в Италии, и в Европе, что санкции рано или поздно должны быть отменены?

— Пока можно сказать, что нет достаточного осознания и готовности взять на себя ответственность за пересмотр санкционной политики. Через некоторое время будет уже семь лет, как существуют санкции. В своё время Евросоюз заказал исследование, чтобы оценить свои потери из-за ограничительных мер. Тогда, а это было четыре года назад, была оценка, что потери составляют €100 млрд, но это всё оценки, исследования, предположения. Никто не знает, как было бы на самом деле.

Достаточно посмотреть, насколько упал товарооборот, насколько сократились инвестиции, чтобы понять, сколько мы потеряли. Но все понимают, что санкции прежде всего ударили по тем странам, которые их ввели. Прежде всего это поняли предприниматели, потому что к этому прикоснулись сами. Но это поняли и в национальном правительстве национальном, и на уровне исполнительной власти Евросоюза.

В результате несколько дней назад автоматически, даже без дискуссии, продлили санкции против России. Что это значит? Значит, нет понимания, в том числе нет понимания национальных интересов, интересов собственных компаний. Та же самая история — это угроза «Северному потоку — 2» . Что это значит? Мы не понимаем собственных интересов, во-первых, вопрос в энергобезопасности. Потому что соглашаться платить на 30% дороже за газ, лишь бы он не был русским — это значит, что мы не понимаем интересов собственных компаний.

Чем это закончится? Германия сделает вид, что санкций нет, и примет «Северный поток — 2». ФРГ станет монополистом российского хаба. И в результате все остальные страны — Франция, Италия — будут смотреть на Германию. Остальные санкции как дым — мы бьём по всем подряд без разбора, они останутся, их будут автоматически продлевать до того момента, пока не поймут бессмысленность всего этого.

— Коронавирус никак не повлиял на это?

— Даже не в коронавирусе дело. Экономический кризис. Посмотрите на положение финансового сектора в Германии, на обрабатывающую промышленность в ФРГ, не говоря уже про Испанию, Италию и другие страны. Получается, что коронавирус остановил экономику. Я говорю обычно, что пока вода не придёт вот сюда, всё так и останется.

— По сравнению с прошлым годом нет туристов, не работают кафе, рестораны, выручка упала. Соответственно, упали доходы граждан.

— И не только в части спроса, но и в части предложения. Коронавирус разорвал производственные цепочки. Это касается и малых предприятий, и крупных транснациональных компаний. Глобализация создала такую тонкую цепочку, тонкую ткань производственных взаимосвязей, что даже какая-то небольшая итальянская компания имела производство в Китае, США и даже в России. И они настолько глупы, что считают, что могут без этого обойтись? Но это не так. Они не могут поставлять свою продукцию, потому что поставка продукции предполагает наличие производственной цепочки там. Вот в чём новость COVID-19. С одной стороны, коронавирус приводит к человеческим жертвам, — это болезнь, с другой — его влияние на экономику, на повседневную жизнь выражается в разрыве производственных связей и циклов.

— А вы не делали оценку, сколько предприятий, бизнеса «убил» коронавирус?

— Делали. В Европе закрылось каждое четвёртое предприятие. €3 трлн — это оценка потерь, она консервативная, более или менее официальная. Это символические цифры, кто знает, какие цифры реальные.

Государство прекращает финансировать кассу, из которой выплачивают пособия по безработице. Италия продолжает платить так называемый доход на гражданство, то есть денежные выплаты наиболее нуждающимся гражданам. Я сравниваю это с наркотиком. Когда этот наркотик закончится, потому что больше денег нет, тогда ситуация станет более критической, чем сейчас. Это может быть тотальный кризис.

Коронавирус спутал все карты, изменил всю систему отношений. Это не только финансовый кризис, не кризис ликвидности, это кризис платёжеспособности. Надо видеть разницу между ликвидностью и платёжеспособностью. Сейчас все страны увеличивают свою задолженность через евробонды, но рано или поздно всё равно придётся платить. Одновременно есть системный кризис, кризис производства. Поэтому платёжеспособности может и не быть. Ещё не все поняли, что именно в этом самая большая опасность. Поэтому самое простое — это сказать — вот вторая волна коронавируса, сидите дома.