Российский АПК скатывается в феодализм

Агентство политических и экономических коммуникаций подготовило рейтинг влияния деятелей российской аграрной отрасли в июне 2021 года. Как утверждают авторы, на позиции участников повлияли соглашения по реализации проектов в сфере АПК (в том числе заключенные в ходе Петербургского международного экономического форума), подготовка к выборам в Госдуму и обсуждение новых отраслевых законопроектов. Впрочем, принципиальных изменений в топе немного – на первых местах сплошь высокопоставленные чиновники, банкиры и владельцы крупных холдингов.

Первые два места рейтинга занимают вице-премьер Виктория Абрамченко и министр сельского хозяйства Дмитрия Патрушев. Под председательством Виктории Абрамченко в июне состоялось совещание по развитию сельского хозяйства, где обсуждались возможные долгосрочные меры экономической поддержки и расширения товарного производства растениеводства, животноводства и аквакультуры, предположения по стабилизации цен на минеральные удобрения, а также реализация перспективных инвестпроектов.

Патрушев же провел заседание итоговой коллегии Минсельхоза, на котором заявил о росте производства продукции АПК, повышении рентабельности и прибыли сельхозпредприятий в 2020 году, а в рамках ПМЭФ подписал ряд значимых соглашений о сотрудничестве, в частности, с Яндексом и РЖД.

На третьем месте оказался зампредседателя Госдумы, экс-министр сельского хозяйства Алексей Гордеев, на четвертом – член Совфеда Алексей Майоров, на пятом - Председатель комитета Госдумы по аграрным вопросам, член фракции КПРФ Владимир Кашин.

Помимо министров и чиновников в списке оказалось немало представителей крупного бизнеса. Укрепляются позиции председателя правления «Россельхозбанка» Бориса Листова (с 9-го на 8-е место) и гендиректора Объединенной зерновой компании Дмитрия Сергеева (с 19-го на 16-е место), подписавших в ходе ПМЭФ соглашение, предполагающее создание первого в России инструмента по хеджированию рисков участников зернового рынка. Усиливается в рейтинге гендиректор АО «ОХК «Уралхим» Дмитрий Мазепин (с 32-го на 30-е место), включенный в состав комиссии Госсовета по направлению «Образование».

А вот представителей малого и среднего бизнеса или хотя бы организаций, представляющих интересы, в рейтинге обнаружить не удалось. И это неудивительно, если посмотреть на другие рейтинги, например, крупнейших землевладельцев России. По данным Forbes за 2021 год, 20 латифундистам принадлежат 8,3 миллионов гектаров земли, что равняется примерно площади Австрии. А первое место заняла фирма «Агрокомплекс им. Н. И. Ткачёва», принадлежащая семье бывшего министра сельского хозяйства РФ Александра Ткачёва. При этом основные игроки продолжают наращивать земельные банки и скупать наделы у более мелких производителей.

Например, в марте 2020 года агрохолдинг «Степь» купил СПК «Родная земля», обрабатывающий более 30 тыс. га, после чего «Степь» стала крупнейшим владельцем земли в Ростовской области.

В общем, налицо превращение агрокомплекса России в квазифеодальное образование, когда крупнейшие латифундисты с одобрения королевского двора владеют всеми землями, а холопам остается только на них работать. Нельзя сказать, что такая система не приносит результатов. Россия стала одним из крупнейших мировых экспортеров пшеницы и подсолнечника.

Вот только цены на эти товары внутри страны постоянно растут. И это понятно – если цены на мировых биржах на них подскочили, с чего бы крупным производителям дешево продавать их в России? Как рассказал «СП» кандидат экономических наук, президент «Союза предпринимателей и арендаторов России» Андрей Бунич, именно такая монопольная система приводит к тому, что государство не может справиться с продовольственной инфляцией и сталкивается с дефицитом то в одной, то в другой отрасли:

- Понятно, что профильные министры должны быть влиятельны в своей сфере. Это не вызывает сомнений. Другое дело, что, имея это влияние, они не используют его для реструктуризации отрасли. Ведь государству выгодно иметь большое количество производителей.

Российское сельское хозяйство не монополизируется, а уже монополизировано. У нас есть несколько агрохолдингов, которые получают львиную долю государственной поддержки, кредитной и налоговой. Они работают в выгодных условия, контролируют рынок, у них нет проблем со сбытом.

Что может сделать в таких условиях не то, что малый, но даже средний производитель, который не получает такой поддержки? Ему нужно платить высокие налоги, а агрохолдингу этого делать не нужно. Ему нужно брать и, главное, отдавать кредит по высокой ставке, а агрохолдинге могут не просто брать займы по низкий ставке, но и вообще их не отдавать. Как они набрали кредитов в 2008 году, когда с помощью государства создавалась эта отрасль, так они у них и висят до сих пор. Фактически они просто один кредит меняют на другой. Понятно, что в этих условиях они будут процветать.

Кроме того, весь сбыт у них в руках. А попробуй малый или средний производитель пробейся на рынок к торговым сетям. Это практически невозможно.

У нас создана система, которая искусственно раздувает крупнейшие компании. Происходит слияние, поглощение, они скупают все то, что еще осталось, и структура становится исключительно монопольной.

«СП»: - Так ли это плохо в государственном масштабе?

- Если у государства много крупных и средних производителей, оно получает множество преимуществ. Крупные компании могут сосредотачиваться на экспорте, что они у нас и делают, но только без ущерба для внутреннего рынка. Они же могут быть свинговыми поставщиками, когда не хватает какого-то вида продукции.

В то же время, небольшие производители, кооперации и даже личные подсобные хозяйства могут дать очень большое заполнение рынка. Конечно, если для них есть инфраструктура и логистика, доступ на рынки. Это формирует огромный навес предложения, который удешевляет товары на рынке. Цены будут ниже, не будет возможности ими манипулировать, как сейчас.

У нас совершенно не развиты локальные рынки. Многие продукты могут продаваться чисто в своем регионе, в сезон. Это нужно развивать, чтобы уменьшить импорт и нарастить занятость. Это практически неограниченный ресурс.

Если ориентироваться исключительно на крупные хозяйства, ничего этого не будет, так как у них совершенно другая мотивация. Не говорю, что их вообще не должно быть, но нужно разнообразие. У крупных компаний свои цели, прежде всего, экспорт. Только они могут потянуть крупные экспортные программы. А средние и мелкие хозяйства, особенно объединенные в потребкооперации, могут участвовать в заполнении внутреннего рынка. Если бы у нас было нечто подобное, у нас вообще не было бы проблем с продовольствием и ростом цен. С нынешней структурой АПК эти проблемы могут быть бесконечными, так как у него искажена мотивация.

«СП»: - То есть это помогло бы справиться с продовольственной инфляцией?

- Конечно. На самом деле, эту реструктуризацию можно запустить за короткий срок, потому что масса людей кинется заниматься сельским хозяйством при наличии условий. Это дармовой неограниченный ресурс.

Если мы будем поддерживать малых и средних агропроизводителей, у нас могут возникнуть другие проблемы, как в Европе. Там они дотируют фермеров, чтобы они не производили продукцию, потому что там переизбыток. И цены сдерживают от того, чтобы они не обвалились.

У нас было бы то же самое, потому что на фоне избытка предложения цены пришлось бы сдерживать уже от падения, чтобы фермеры не разорились. Но понятно, что крупные производители в этом не заинтересованы, так как они потеряют свои преференции. Хотя с точки зрения государства такая система была бы застрахована от рисков. Когда так много участников, рынок будет заполняться по всем направлениям, и не будет проблемы, что кто-то принял ошибочное решение и сразу нарисовался дефицит.

«СП»: - Что именно необходимо, чтобы запустить такую систему АПК?

- Это и льготный налоговый режим, и дешевые кредиты. А, главное, это доступ на рынки. Необходимо организовать локальные рынки в каждом крупном городе, где были бы представлены местные производители. Если у них будет возможность продавать свою продукцию, система сама начинает работать. Но как только они этот доступ теряют, они не могут производить товары. А у нас они этого доступа не имеют или имеют крайне нерегулярно.

Например, в прошлом году после введения локдауна компаниям, которые производили продукцию для общепита, приходилось просто ее уничтожать, потому что ее некуда было девать. Торговые сети связаны контрактами с крупными производителями и ее не берут, а рынков нет.

Нужно организованная система, которая объединила бы всех производителей в регионе, чтобы закрывать его потребности своими силами. Это могут ассоциации или потребительские кооперации, как было в советское время. Она используется во всем мире, а у нас почему-то об этом забыли. Но все это можно восстановить.