Коронавирус стал работать на китайскую власть

Массовые протесты в Китае, каких не было уже более тридцати лет, пришли к успеху: власти сильно смягчили коронавирусные ограничения. Те же самые ограничения привели к поражению правящей партии на Тайване, что стало провалом для США и триумфом для председателя Си Цзиньпина. КНР одержала победу над западной пропагандой дважды.

Коронавирус, обнаруженный неподалеку от города Ухань, три года спустя вновь сыграл для китайской политики роль «черного лебедя». Точнее, сразу две роли для двух частей Китая – КНР и Тайваня, причем во втором случае он стал для председателя Си Цзиньпина «птицей удачи».

Может быть, в первом случае тоже. С него и начнем.

Вторую неделю в ряде городов КНР продолжаются массовые протесты. Вплоть до последнего дня они нарастали, и на Западе, позабыв о Гонконге, было принято писать, что ничего подобного в Китае не было с 1989 года, когда попытку революции раздавили танками на площади Тяньаньмэнь.

Теперь танками никого не давят, но разгоняли локальные бунты достаточно жестко, подкрепляя разгоны тем, что те же западные СМИ называют репрессиями: власти действуют без церемоний и с четкой нацеленностью на результат. В этом смысле вряд ли что изменится и теперь, но многие требования недовольных были выполнены – классическое сочетание кнута и пряника.

Причем появление пряника в этой паре стало для многих неожиданностью, что вторично поставило антикитайскую пропаганду в затруднительное положение.

Первопричина протестов – локдауны, которые вводятся на территориях с новыми вспышками ковида. Методы борьбы с пандемией в Китае все три года оставались «драконовскими». В какой-то момент такие были почти во всех странах мира (кроме Швеции, Белоруссии и ряда других исключений), теперь же китайский режим борьбы с инфекцией – один из наиболее категоричных: «держать и не пущать».

Две иллюстрации, которые, как считается, раскачали уличный протест сильнее всего.

Первая – требование для рабочих и служащих жить непосредственно на территории предприятия, где зарегистрированы вспышки ковида. Это правило было не всеобщим, тем более далеко не везде его вообще можно выполнить, но между увольнением и возможностью пойти домой к семье многие выбирали первое. Некоторые из них впоследствии присоединялись к протестующим.

Вторая – крупный пожар в многоквартирном доме в городе Урумчи, в ходе которого погибли как минимум 10 человек. Урумчи – это Синьцзян, там уйгуры и сепаратистское подполье, а все трагедии неизбежно политизируются. В интернете стали распространяться слухи, что люди погибли из-за того, что при эвакуации и тушении пожара соблюдались карантинные ограничения типа таких, при которых из дома вообще нельзя выходить. Вот люди и не выходили.

Подчеркнем: это именно слух, более всего похожий на фейк. Но он возымел действие – количество протестующих увеличилось.

Западные медиа подавали происходящее с огромным сочувствием к «ковид-диссидентам» и с обвинительным тоном в отношении властей КНР. Это поставило их в откровенно дурацкое положение, поскольку ранее, когда аналогичные протесты шли в Европе, те же самые эксперты и журналисты называли их вредным бунтом необразованных масс. В Китае в их картине мира с аналогичными лозунгами на улицы вышли «борцы против тирании».

Отчасти это правда – в том смысле, что уличные протесты притягивают недовольных властью в принципе, а не только антиковидными ограничениями. Притягивают в том числе и тех, кто готов выдвигать политические лозунги, включая требования об отставке главы государства. На плакатах такие лозунги не пишут – слишком велики издержки. Но иногда демонстрируют пустой белый лист: и так, мол, всё понятно.

Но уравнивать протест против карантинных мер с протестом против председателя Си – это в любом случае подмена понятий, даже несмотря на то, что политику жестких локдаунов действительно считают его личной политикой.

Журналистам пришлось выкручиваться: двойные стандарты теперь объясняют тем, что у жителей «свободных стран» есть возможность сменить власть и ее политику через выборы, а у китайцев – нет. То, что выборы проводят раз в несколько лет, а ограничения могут довести людей до ручки здесь и сейчас, не уточняется.

Зато обычно уточняется то, что политбюро китайской компартии из дискуссионной площадки для разных групп влияния внутри власти после последнего съезда КПК переродилось в собрание лояльных лично Си товарищей. Как следствие, вся система управления теперь зависит от мнения одного сверхчеловека, с которым никто не решается спорить. Отсюда потеря системой мобильности при исправлении ошибок – типичный управленческий кризис для автократий.

Однако реальность поспешила поставить западную пропаганду в неловкое положение вторично, потому что китайская власть поступила перпендикулярно прогнозу: в ряде регионов карантинные меры смягчили, зачастую – очень сильно смягчили. Получилось не так, что деспот проводит свою волю, невзирая на страдания народа, а так, что верховная власть устраняет «перегибы на местах».

Волюнтаризм председателя Си оказался сильно преувеличен, и всё в КНР представлено так, будто в Пекине слышат голос простого человека. Видимо, антикитайской пропаганде придется выкручиваться обратно, если протесты пойдут на спад.

Таков первый «черный лебедь». Теперь о втором: за несколько дней до этих событий жители Тайваня действительно сделали так, как западные СМИ учили – сменили на выборах власть, которая тоже проводила очень жесткую антиковидную политику.

Правда, не по всему острову сменили и только на муниципальном уровне, но для правящей Демократической прогрессивной партии это настоящий разгром. Оппозиционный Гоминьдан взял более чем втрое больше значимых мандатов и пришел к власти в четырех крупнейших городах, включая столичный Тайбэй. Это говорит о том, что через год он с высокой долей вероятности выиграет и общие выборы, вернув себе контроль над правительством.

На этом фоне президент Цай Инвэнь объявила о том, что слагает с себя полномочия лидера партии, которой руководила с 2008 года. Сама виновата: ранее она представила выборы, на которых избирателей волнуют в основном местные проблемы, как плебисцит о доверии всей своей политике. Тайваньцы сказали «нет» и локдаунам, и, будем считать, перспективе войны с КНР, начало которой еще недавно, когда на острове гостила спикер Конгресса США Нэнси Пелоси, казалось весьма вероятным.

Когда-то именно Гоминьдан, проиграв гражданскую войну коммунистам, сбежал на Тайвань, уйдя в сепаратистский раскол. Но теперь бывшая партия Чан Кайши, наоборот, выступает за сотрудничество и постепенное объединение с КНР, если Пекин гарантирует Тайбэю автономию. Этот процесс был запущен еще в первой половине предыдущего десятилетия.

Судя по всему, уже довольно скоро эта повестка станет для острова оппозиционной, что, вполне возможно, сведет на нет риск решения тайваньской проблемы военным путем.

В Пекине очень бы хотели именно мирного пути, а китайцы умеют ждать. Но при президенте Цай в КНР осознали неприятное: пока материковый Китай ждет, американцы накачивают мятежный остров оружием, поэтому если военное решение станет неизбежным, позже оно обойдется гораздо дороже, чем раньше.

Синологи называли разные временные горизонты того, когда Китай попытается взять контроль над Тайванем силой, но многие склонялись к концу третьего пятилетнего срока председателя Си, который только недавно начался. Теперь, если Гоминьдан действительно вернется к власти и сможет дистанцироваться от Вашингтона, «красный император» наверняка предпочтет дипломатический путь воссоединения страны, который и прежде себя оправдывал (в случае с Гонконгом и Макао).

Может быть, между этими событиями даже есть связь: проанализировав причины поражения тайваньских властей на выборах, в Пекине решили подкорректировать собственную политику, чтобы выигрышнее смотреться в глазах тех, кто голосовал за Гоминьдан. Может быть, никакой связи нет. В любом случае, это выглядит как успех китайской власти, которую сводят к фигуре Си. Товарищ Си посрамил скептиков и выиграл выборы на Тайване, хотя даже в них не участвовал.

Так китайский коронавирус оказался поставлен на службу китайской пропаганде и китайскому государству. Не в первый раз.