Мигранты: с ними или против них?

Эта тема возникла в начале 90-х — после обрушения советской социально-экономической модели. С тех пор предложений на этот счёт мы узнали кратно больше, чем решений. Порой кажется, что кто-то очень влиятельный не хочет ничего менять. Тем временем возник…

«Крокус» как новая точка отчета

С самим терактом не все очевидно. Не будем спорить к криминалистами. Но ответственность запрещенного в России «Вилаята Хорасан»* оставляет вопросы: как объяснить «вовлеченность» внутриафганской антиталибской группировки в московские дела? Со времен службы в Афганистане память сохранила вопрос одного такого «хорасанца»: «За сколько ведер маша (бобов) в Москве можно купить ишака?»

Скорее всего речь идет о «матрешечной» оплате с минимумом политики: кто-то «очень богатый» «поддержал» «Хорасан», он в свою очередь «поделился» с промежуточной «инстанцией». В конечном счете, несколько «отвязанных» мигрантов соблазнились «гонораром», в десятки (!) раз меньшим, чем на соответствующем, так сказать, «рынке услуг». Странно и то, что двое из задержанных лиц имели более-менее устойчивый доход. Возможно, это были маргиналы (наркоманы?), не сильно задумывающиеся о том, что «клятва шахида» («пропуск в рай») предполагает самопожертвование, а не бегство после «отмщения во имя Аллаха», тем более — в «священный месяц рамадан». Скорее всего они не должны были остаться в живых.

Раскроем секрет Полишинеля: никакое (во всех смыслах) «Исламское государство»* не было заинтересовано в теракте в большей степени, чем наши западные «партнеры» с Украиной в придачу. Собственно они и не скрывают триединства информационно-политических задач: во-первых, провоцирования в РФ антиисламских (антимигрантских) настроений, во-вторых, противопоставления забот жителей центральных мегаполисов и других регионов, особенно граничащих с Украиной и, в-третьих, мотивирования граждан России на выступления против «засилья военной экономики». Даже предупреждение, доведенное до западных подданных в Москве, — об угрозе теракта, но без надлежащего уведомления наших спецслужб ничего, кроме подозрений в «авторстве» этих угроз не вызывает. Так или иначе март 2024 года стал триггером в обострении межэтнической ситуации в России — с преимущественным вниманием к мигрантам.

Такие как все

Проблема мигрантов — одна из общемировых и ключевых, как минимум, за последние полвека. Мы из того же теста, что и большинство индустриальных стран. Баланс между интересами экономики и соображениями безопасности найти не просто. Фактически лишь Арабские Эмираты — с их жестким подходом «работодатель отвечает за все» — предложили формулу местной социально-этнической гармонизации: от времени приезда-отъезда до условий расселения. Общемировая тенденция состоит в том, что практически любая развитая страна будет без приезжих испытывать недостаток трудовых ресурсов. Примечательно, что замедление экономического роста Японии — пусть и с оговорками — связано с дефицитом рабочей силы низового уровня. Парадоксально, но приблизительно в том же ключе высказываются экономисты из полуторамиллиардного Китая.

Что тут говорить нам? Тем более, что часть местных работников ушла на СВО и в ВПК. Скажем яснее: практически вся строительная сфера — от провинциальных дорог до питерского «Лахта-Центра» — «заточена» на преимущественное привлечение не убывающего числа гастарбайтеров: на родине у них работы нет, а семью кормить надо. Тем временем любые требования к власти не допускать радикализации мигрантов-мусульман остаются благими пожеланиями. Как и сетования на трудности с установлением доверительного диалога общин (диаспор) с нашими органами власти. Тем более, что любая «доверительность» имеет цену — в сермяжном её понимании.

Скажем правду: уровень образования и культуры значительной части приезжих не оставляет большинству альтернативы религиозному самоутешению. Тем более, что «нет Бога, кроме Аллаха…». Тут, правда, многое зависит от проповедников. А они, в свою очередь, допускают, мягко говоря, авторские трактовки канонов ислама: не будем никого ни обижать, ни пугать, но напомним, что ислам — это в первую очередь послушание.

Да, жизненная потребность большинства мигрантов в своей «мирной» репутации останавливает большинство радикалов. Порукой тому служит внутриобщинная «гигиена», ибо вне «здешней» общины ни один мигрант себя не видит. Другое дело, что исключение может найтись на любое правило.

Что нужно

Первое требование состоит в том, чтобы цепочка «приезжие — их работодатели — община — власть» стала прозрачной, взаимоответственной и по возможности самодостаточной. Хорошо, что в некоторых регионах (Хабаровский край, Кемеровская и Челябинская области, Якутия, Татарстан) создаются центры социокультурной адаптации мигрантов. В противном случае, как сказано в цитируемом документе, «ими будут заниматься полукриминальные диаспоральные структуры». Но пять регионов — это не вся Россия. Главное, впрочем, в другом: насколько эффективно эти центры будут влиять на ситуацию в миграционной среде? Через разовый инструктаж, ритуальные чаепития или в постоянном режиме на протяжении всего периода пребывания мигранта в данном регионе? Где просчитанная программа этой адаптации? Кто способен профессионально противостоять «диаспоральному полукриминалитету»?

Поэтому, что толку считать-препарировать правонарушения со стороны всех, кто причастен к мигрантам, если в России нет единой вертикали управления миграционными процессами? Не ставя под сомнение лучшие помыслы как минимум трёх структур, отвечающих за мигрантов (в Петербурге — это комнац, УВД, консультативный совет при губернаторе по вопросам межнациональных и межрелигиозных отношений, не считая прочих силовиков-законников, а также умм-епархий), напомним: в далеких 20-х годах прошлого столетия жизненная потребность в железнодорожных вагонах вынудила создать «сверхцентрализованное», одновременно чрезвычайное ведомство — Главвагон. По своему политическому значению оно временно приравнивалось к правительству страны. Боюсь, что сегодняшняя ситуация востребует аналогичных мер. Пока не поздно.

Второе требование — навести порядок в нормативной базе. Что толку считать нелегалов, если со странами Средней Азии у нас поддерживается безвизовый режим? А он позволяет «гостю» беспрепятственно находиться в России до 18 месяцев. Специалисты считают, что стоимость и порядок выдачи патентов, как и прозрачность налогообложения мигрантов и их работодателей также требует упорядочения и унификации. Как и продуманные социальные гарантии гостям. Некоторые предлагают их дополнить и социально-конфликтологической экспертизой. Речь идет о спорных моментах, подлежащих разрешению — без доведения до обострений. Откуда — рукой подать до проявлений радикализма.

Об этом — подробнее. Конфликтологическая или иная аналогичная экспертиза необходима для разведения собственно межэтнических, социально-бытовых и межличностных конфликтов. Недавний инцидент с таксистами-среднеазиатами в Петербурге — скорее бытовой: на их месте могли быть и коренные петербуржцы. Может, дело не в национальности, а «расстроенности» транспортной схемы?

Прислушаемся к западным социологам. Они считают, что непредсказуемый по развитию мигрантский кризис, например, во Франции вызван двумя основными причинами. Во-первых, чрезмерно формальным «делением» сограждан на местных и приезжих — без вникания в жизненные интересы и заботы конкретных групп мигрантов. Отсюда, мол, одинаковое отношение к парижским соседям — бывшим, например, петербуржцу и алжирцу. Во-вторых, невнимание к бытовой среде приезжих, живущих в своих кварталах — «махалля» как у себя на родине, без ощущения, что они находятся в другой стране. А ведь и у нас уже появились кварталы преимущественного проживания мигрантов. Повторим: без их адаптации через естественное рассредоточение бессмысленно бороться и с преступностью, и с экстремизмом. В Европе тем временем напрямую говорят о сквозном мигрантском подполье.

Вернемся «домой»: есть ли у нас специалисты, профессионально разбирающиеся в проблемах приезжих? Понимаем ли мы, ЧТО заставило часто инертных и консервативных жителей Средней Азии отправиться в дорогу? На какой приём они рассчитывают и как нам проявить с ними солидарность — не только административную, но и человеческую? Это не снимает вопроса о равной требовательности к «хозяевам» и «гостям».

Третье: вопросы оставляет политический итог взаимодействия со структурами на родине мигрантов. Со стороны целого ряда тамошних органов бытует отстранённый подход: раз они к вам приехали, то и разбирайтесь с ними «без нарушения основных прав и свобод наших граждан». Спрашивается, в чем эти органы видят свою ответственность, например, за утроение за восемь месяцев 2024 года числа преступлений «нелегалов» в России: с 2880 до 8059? Некоторые специалисты считают, что повышение роли российских землячеств в странах Средней Азии позитивно скажется на влиянии властей этих стран на диаспоры в России. Мысль, возможно, до конца не выверена, но тут есть, о чем подумать и МИДу, и Россотрудничеству. Как минимум, о том, в чем состоит политикозадающая, а не только культурно-просветительная роль, например, Русских домов?

Но главное тут — в совместном со среднеазиатскими властями определении квот на приём гастарбайтеров — по регионам РФ, социальным условиям и прочим характеристикам. Главное — чтобы «гости» ехали туда, где они нужны нам, а не туда, куда выгодно им.

Принципиальная задача состоит в перенацеливании миграционных потоков на восточные просторы Отечества. Их замкнутость — в качестве по-разному легальной рабочей силы — столичными стройками, рынками, а часто и «забаррикадированными» со всех сторон угодьями нуворишей не соответствует национальным интересам России. Своих «дальневосточных автономий-эмиратов» они не создадут, но для «задержавшегося» там русского населения будут привычнее хотя бы по остаточной исторической памяти, а главнее — «безопаснее» для этнически, социально и политически «не простых» мегаполисов страны.

* * *

Многие собеседники, признавая недоработки во всём миграционном комплексе, ссылаются на то, что Крокус лишь заострил проблемы, и без того очевидные. Едва ли не впервые открыто названы цифры: на территории РФ из ориентировочно 10 миллионов гастарбайтеров около 739 тысяч — нелегальных (с оговоркой об их неоднозначном правовом статусе, в 2023 году таких было 630 тысяч). По числу мигрантов мы вышли на второе место после США, где их более 25 миллионов.

В первой половине 2024 года преступность среди мигрантов в России выросла на 55%. По линии МВД только за восемь месяцев 2024 года выявлено 4573 факта подделки документов на мигрантов. В 2021 году «разоблачено» 4300 фиктивных браков. Правда, последние цифры выглядят заниженными. Другое дело, что и чрезмерное педалирование темы мигрантской преступности ведет скорее к её популяризации: приятно, ведь, когда о тебе столько говорят… Прямо скажем: некоторые подробности похожи на смакования — особенно про неженатых «гостей». Тем временем после 1991 года о Средней Азии мы знаем не больше, чем о двоюродных братьях-сёстрах: либо — ничего, либо неправду.

С чего начать

Мозаичная картина происходящего наводит на мысль, что поспешность — не всегда оправдана. Но и излишняя созерцательность к добру не приведёт. Не уместно ли заждавшиеся организационные и нормативные подвижки дополнить политическими новациями. Не покушаясь на суверенитет наших среднеазиатских партнеров, может создать орган многоканального практического, так сказать, народного сближения стран СНГ? Например, в варианте Интеграционного центра. И ему, этому центру, поручить управление миграционными процессами.

Чтобы не ходить вокруг да около, выскажу необычное предложение. К нему я подошел с многолетним опытом изучения Средней Азии, находясь в ней самой. Но не только…

Начну, впрочем, с «праздничных» впечатлений. Каждое 9 мая в Александровском саду собираются, прежде всего, бывшие воины-интернационалисты, то есть, местные «афганцы». В последние годы к ним постоянно подходят сверстники из Узбекистана, Таджикистана, Киргизии — отцы или даже деды оказавшихся в Петербурге мигрантов. Некоторые из «праздничных» гостей сами служили в Афганистане, другие имеют с нами, как правило, двухлетнее — по срокам службы — общее прошлое. Оно-то до сих пор служит главным мотиватором не только «праздничного» сближения. Ведь важным фактором межкультурной адаптации в СССР являлась служба представителей разных национальностей в Советской Армии. Ни о религии, ни о чем-то разобщающем речи, по сути, не велось. А воспоминания встретившихся в Александровском саду — подчёркнуто ностальгические. Как будто и не было 1991 года!

Не уместен ли обсчет и обеспечение важнейшего интегрирующего начала — поощрение службы среднеазиатского населения в Вооруженных силах России? Со сноской на сегодняшние, в том числе, национальные правовые акты, это может быть стимулируемый заинтересованной стороной обмен контрактниками. Как через привычный призыв по контракту в российские гарнизоны на территории Средней Азии, так и путем «командирования» отслуживших в российской армии — в «зарубежную стажировку» в армии этих стран. Прежде всего, на дефицитные там специальности. Если часть из них там осядет, это будет благом для нашего будущего. По «несоциологическим» данным, в службе на территории России по финансовым мотивам заинтересованы и многие среднеазиаты. Солидарные задачи антиэкстремистской борьбы помогут определить сферы предпочтительной общей заинтересованности. Отечественные мобисты, получив политическую отмашку, подскажут приемлемые схемы. Не будем спорить с теми, кто считает, что для начала следует достичь результатов СВО.

Лишь затем есть смысл в упорядочении (точнее — централизации) образовательной системы. Но для этого необходима большая социально-политическая однородность. Что толку в пресловутых Славянских университетах, если они помогают тысячам (да и то — с поправкой на местные реалии), а к нам едут миллионы? Очень разных, в том числе неприкаянных. И готовых прислушаться к западным «мотиваторам».

Конечно, многое придется уточнять, так сказать, по ходу «пьесы». Важнее другое: если эти четыре страницы вызовут отклик с «политической резолюцией наискосок», то мои размышления не напрасны.

* Террористические организации, запрещенные в России