Энергетическая матрица БРИКС: формирование новой архитектуры рынка

Ресурсный потенциал: новая весомая сила в мировой энергетике

Расширение состава БРИКС в 2023—2024 годах привело к кардинальным изменениям на глобальной энергетической карте, создав альянс с критической массой ресурсов. Страны БРИКС контролируют 35,2% доказанных мировых запасов нефти, согласно расчетам на основе данных ОПЕК, что формирует фундамент их энергетического суверенитета и рыночного влияния. По объему добычи альянс также стал ключевым игроком: в 2024 году, исходя из расчетов по данным, которые приводило Международное энергетическое агентство (МЭА), его доля составляла 27,25% от глобальной суточной добычи, что эквивалентно 28,05 млн баррелей из общемировых 102,9 млн баррелей в сутки. Подробнее о том, как альянс демонстрирует способность адаптироваться к давлению, обладая потенциалом усилить влияние на глобальную энергетику, и какую роль в этом играет Россия — в авторской колонке для "Реального времени" рассказывает digital-экономист Равиль Ахтямов.

Синергия экспортеров и импортеров

Внутри БРИКС по объему добычи нефти лидируют Россия с 10,75 млн б/с, Китай (5,26 млн б/с), Бразилия (4,28 млн б/с) и ОАЭ (4,16 млн б/с). Эти данные подтверждаются авторитетными источниками, включая отчеты МЭА, ежемесячные отчеты ОПЕК и национальные статистические службы. Устойчивость экономических связей внутри альянса демонстрирует внушительный внутриблоковый товарооборот, достигший 678 млрд долларов в 2024 году, по информации Минэкономразвития РФ, и сохраняющий рост даже в условиях внешнего давления.

Отличительной чертой БРИКС является сочетание чистых экспортеров энергоресурсов (таких как Россия, ОАЭ, Бразилия) и крупнейших мировых импортеров (Китай, Индия). Альянс успешно трансформирует этот энергетический дисбаланс в конкурентное преимущество, формируя новые цепочки добавленной стоимости. Яркий контраст иллюстрируют ОАЭ, добывающие нефть в разы больше своих внутренних потребностей, и Индия, покрывающая лишь около 23,5% спроса собственными ресурсами. Эта взаимодополняемость порождает уникальные партнерства: Россия перенаправила значительные объемы экспорта нефти на азиатские рынки (Китай, Индия) для покрытия их дефицита, что стимулировало развитие ее морской логистики. Китай инвестирует в модернизацию иранской нефтепереработки, укрепляя технологическое сотрудничество. Индия, стремясь обеспечить надежные поставки и логистику, взяла под операционный контроль стратегически важный порт Чабахар в Оманском заливе (Иран), что открывает доступ к ресурсам Центральной Азии и России, а также альтернативные пути в Афганистан.

Трансформация финансовых потоков: дедолларизация и цифровая инфраструктура

Важнейшим трендом 2025 года стал масштабный отказ от доллара США в расчетах за энергоносители внутри БРИКС. Это стратегический ответ на санкционные риски и шаг к финансовому суверенитету. Реализуется это через конкретные механизмы: например, 90% российско-индийской торговли уже переведено на расчеты в национальных валютах (рублях и рупиях) с использованием специальных vostro-счетов (корреспондентских счетов индийских банков в России, и наоборот). Появились и трехсторонние схемы — индийские нефтеперерабатывающие заводы активно оплачивают значительную часть поставок российской нефти в дирхамах ОАЭ. Параллельно развиваются цифровые валютные инструменты: Центральный банк ОАЭ создает государственный стейблкоин, привязанный к дирхаму. Для решения проблемы накопления неконвертируемых валютных остатков (например, избытка индийских рупий у российских экспортеров) в экспертном сообществе активно обсуждается проект наднационального стейблкоина BRICS Coin, потенциально обеспеченного пулом суверенных облигаций стран-участниц. Дополняет эту картину интеграция национальных платежных систем, таких как российская "Мир" и индийская RuPay.

Логистика: строительство альтернативных коридоров

Санкционное давление стало катализатором развития альтернативных транспортных маршрутов, ключевым из которых является Международный транспортный коридор "Север-Юг" (Россия — Иран — Индия). Этот мультимодальный коридор, сочетающий морской (Каспий, Персидский залив), железнодорожный и автомобильный транспорт, по прогнозам Минэкономразвития РФ, к 2030 году может достичь пропускной способности в 42,5 млн тонн. Его главное преимущество — значительное сокращение пути и логистических издержек по сравнению с традиционным маршрутом через Суэцкий канал для грузопотоков между Россией/Центральной Азией и Индией/Ближним Востоком. Финансируемый Индией порт Чабахар в Иране превращается в ключевой транзитный узел на этом пути. Развитие коридора имеет мультипликативный эффект, стимулируя рост неэнергетического товарооборота, о чем свидетельствует, например, рекордный товарооборот России и Индии в 69,2 млрд долларов в первом полугодии 2025 года (данные Bloomberg). Финансирование масштабной инфраструктуры, включая порты, активно поддерживается Новым банком развития БРИКС (НБР БРИКС).

Несмотря на успехи, альянс сталкивается с комплексом внутренних вызовов, требующих координации. Ключевые риски включают валютную волатильность, обусловленную использованием множества национальных валют в расчетах и сложностями их конвертации. Существенной проблемой являются избыточные производственные мощности, особенно значительные резервные мощности ОАЭ, оцененные экспертами ОПЕК+, которые могут создавать внутренний дисбаланс и оказывать давление на цены. Дивергенция экономических моделей и приоритетов стран-участниц также осложняет выработку единой политики. В качестве потенциальных механизмов координации рассматриваются форматы квотного регулирования добычи и экспорта (по аналогии с ОПЕК+, но с учетом специфики БРИКС) для стабилизации цен, а также создание совместных стабилизационных фондов для сглаживания валютных колебаний или компенсации потерь от ценовых шоков.

Стратегия энергобаланса

Страны БРИКС демонстрируют прагматичный, сбалансированный подход к формированию своего энергобаланса, сочетая развитие возобновляемых источников энергии (ВИЭ) с использованием традиционных ресурсов. Альянс остается глобальным центром угольной генерации, обладая около 70% мировой рабочей мощности угольных электростанций (Global Energy Monitor). Одновременно растет роль газа: в 2023 году на БРИКС приходилась примерно треть мирового производства природного газа и около 20% его экспорта (Energy Institute). Параллельно реализуются масштабные проекты ВИЭ: Китай лидирует по вводу солнечных мощностей, Индия активно инвестирует в офшорную ветроэнергетику. Суммарные объемы промышленной ветровой и солнечной генерации в странах БРИКС уже вдвое превышают объемы проектов на ископаемом топливе (уголь, нефть, газ). Однако национальные стратегии различаются: Индия и ЮАР сохраняют консервативную позицию по углю из-за его доступности; Китай, несмотря на бурный рост ВИЭ, все еще сильно зависит от угля; Россия делает долгосрочную ставку на газ и атомную энергетику. Прогнозируется, что к 2040 году на страны БРИКС будет приходиться 41% мирового потребления энергии, что подчеркивает их критическую роль в глобальном энергобалансе.

Контуры новой энергоархитектуры: принципы и перспективы влияния

Выделяются три фундаментальных принципа, на которых БРИКС формирует новую энергетическую архитектуру:

Ресурсный суверенитет. Обеспечивается контролем над стратегическими запасами (35,2% мировых нефтяных резервов) и критической инфраструктурой (месторождения, НПЗ, порты, трубопроводы), что является основой независимости от внешнего диктата.Финансовая конвергенция. Достигается через интеграцию платежных систем (Mir-RuPay) и развитие цифровых валютных инструментов (стейблкоины ОАЭ, проект BRICS Coin), что резко снижает зависимость от доллара США в расчетах за энергоносители.Логистическая независимость. Формируется путем создания альтернативных, устойчивых транспортных коридоров (Россия — Иран — Индия, порт Чабахар), которые сокращают время, издержки и геополитические риски, связанные с зависимостью от традиционных уязвимых маршрутов (Суэцкий канал, ключевые проливы).

Прогнозы и потенциал

Эффективность этой формирующейся модели подтверждается устойчивым ростом товарооборота внутри блока даже в условиях санкционного давления, ярким примером чему служит динамика торговли России и Индии. К 2030 году альянс, обладая контролем над значительными ресурсами, развитой альтернативной логистикой и собственными финансовыми механизмами, потенциально сможет оказывать существенное влияние на ценообразование на крупном сегменте мирового нефтяного рынка. При сохранении текущих тенденций дедолларизации доля доллара США в расчетах за энергоносители может снизиться ниже 40%, что ознаменует серьезный структурный сдвиг в глобальной финансовой системе.

БРИКС представляется как формирующийся центр силы, создающий новую, многополярную энергетическую архитектуру. Ее основу составляет синергия ресурсного потенциала, финансовая конвергенция на основе цифровых решений и независимая логистическая инфраструктура. Несмотря на внутренние вызовы, альянс демонстрирует способность адаптироваться к внешнему давлению и вырабатывать новые правила игры, обладая значительным потенциалом для усиления своего влияния на глобальную энергетику и финансы к 2030 году.