Что будет с российской экономикой в 2020 году

Стабильность на грани рецессии, низкая инфляция, вялый потребительский спрос – такой прогноз для отечественного хозяйства на 2020 год дают международные организации и независимые экономисты. Эксперты Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) предсказывают нам рост на уровне 1,6%, Всемирный банк говорит об 1,7%. Правда, оценка ВБ еще несколько раз может быть пересмотрена в сторону понижения – в начале 2019‑го эксперты банка полагали, что прирост российского ВВП составит 1,5%, а в конце года давали всего лишь 1%. Опрошенные «Профилем» российские экономисты тоже полагают, что в наступившем году нашей экономике удастся подрасти где-то на 1–1,5%. Максимум 1,7%. В любом случае это заметно ниже 2%, которые записаны в планах Минэкономразвития. Но главное, наши чиновники убеждены, что начавшийся год станет чем-то вроде трамплина для будущего скачка. Ведь, по прогнозам МЭР, в 2021-м темпы роста должны увеличиться до 3,1%. Независимые же экономисты говорят, что российская экономика в ближайшие годы будет «топтаться около нуля» или даже уйдет в небольшой минус. А отдельные алармисты видят предпосылки к серьезному провалу в ближайшие месяцы. Кто из них прав? Заграница не поможет В минувшем году рост российского ВВП сдерживали неблагоприятная внешняя конъюнктура, санкции плюс набор внутренних факторов. В числе последних эксперты называли административные барьеры, снижение доходов населения и как следствие низкий потребительский спрос. Добавим к этому неожиданное и не слишком логичное двухпроцентное повышение НДС в начале 2019-го. В чём глубокое противоречие экономики прошедшего года Что касается мировой экономики, ситуация в ней в этом году лучше не станет, поэтому рассчитывать на внешние драйверы роста точно не стоит. Все собеседники «Профиля» в один голос заявили, что глобальная конъюнктура в 2020 году только ухудшится. Вопрос лишь, насколько. Ведь и у нас, и за рубежом в последние пару лет появлялись статьи и давались прогнозы, обещавшие скорое наступление нового кризиса, сравнимого по масштабам с катаклизмом 2008–2009 годов. 2020 год даже называли последним спокойным годом перед штормом. Пока мы наблюдаем, что темпы роста мировой экономики стабильно снижаются – с 3,8% в 2017 году до 3,3% в 2019‑м. В этом году мы можем получить всего лишь 1,5%. Международные институты вроде МВФ или Всемирного банка предсказывают дальнейшее замедление роста ВВП развитых стран, прежде всего США и ЕС. Наши экономисты дают похожие оценки. По замечанию директора Института «Центр развития» Высшей школы экономики Натальи Акиндиновой, еврозона уже находится на грани рецессии, в Соединенных Штатах ожидается замедление с 3,1%, которые были в начале прошлого года, до 1,5%. Правда, развивающиеся страны почувствуют себя несколько лучше, чем в прошлом году, но не все – рост одной из крупнейших экономик мира, китайской, тоже будет плавно замедляться. Россия, чье хозяйство довольно плотно «ввинчено» в мировой контекст, вряд ли сможет показать темпы выше среднемировых. Скорее, наоборот, ведь спрос на основные экспортные позиции нашей страны (энергоносители и другое сырье) снизится. Это значит, что наш сырьевой экспорт, прежде вносивший существенный вклад в рост ВВП, не сможет играть роль ключевого драйвера. Собственно, в конце прошлого года мы уже видели резкое сокращение чистого экспорта. По словам Натальи Акиндиновой, уже в 2019‑м он не вносил столь значительного вклада, как раньше. Зеленая фишка Как обычно, главный вопрос: что будет с ценами на нефть? Оптимисты считают, что благодаря сделке ОПЕК+ стоимость барреля удастся удержать в пределах $62–65, то есть примерно на уровне прошлого года. Минэкономразвития и российский Центробанк закладывали в свои расчеты цены $55–57. Даже пессимисты говорят, что черное золото не должно стоить дешевле $50 за баррель. По словам директора Института стратегического анализа компании ФБК Игоря Николаева, на баррель будут давить сразу два фактора: уже упомянутая угроза глобальной рецессии и развернувшаяся в мире кампания по «озеленению» энергетики. Тем более что «зеленая сделка», как ее называют в Европе и США, уже стала важным политическим фактором для развитых стран. «Неизвестно, что в большей степени будет снижать спрос на углеводороды, – рассуждает г-н Николаев. – Мы видим, как борьба за климат становится «фишкой», европейские политики уже понимают, насколько данный аргумент значим в глазах избирателей. Мы в России явно это недооцениваем, а надо бы». «Зеленый вектор» означает, что строить планы развития с опорой на экспорт энергоресурсов неразумно и Россия должна диверсифицировать свою экономику, так полагает директор по научной работе Института экономической политики им. Е. Т. Гайдара Сергей Дробышевский. Но это если говорить о долгосрочном тренде, а в перспективе ближайших 5–10 лет «нет оснований ожидать заметного снижения спроса на наши энергетические ресурсы». Тот объем, что производит отечественная «нефтянка», особенно с ограничениями в рамках сделки ОПЕК+, безусловно, будет реализован. Тем более что новые «зеленые» технологии пока ощутимо дороже традиционных и доступны только развитым странам. Энергопотребление постоянно растет, а возобновляемые источники «съедают» именно этот прирост, но не отбирают долю у традиционных. Нет спроса – нет роста Часть экспертов полагают, что негативные факторы, тормозившие развитие отечественной экономики в прошлом году, вроде повышения НДС, санкций и т. д., себя изжили и больше нас тормозить не смогут. «Эффект санкций уже был отыгран, это дело прошлого, за исключением разовых событий, как ситуация с «Северным потоком-2», – убежден Дробышевский. По его словам, санкционный режим даже помог нам избежать ряда рисков, связанных, например, с движением капитала. Помните, резкий отток капитала и девальвация национальных валют в Турции и Аргентине в позапрошлом году. В этом смысле российская экономика получила некий иммунитет от внешних шоков. Возможно, что внутренняя конъюнктура в 2020‑м даже заметно улучшится, поскольку мы увидим результаты действия так называемой регуляторной гильотины. «Дедлайны по мерам регуляторной гильотины должны вступить в силу не позднее наступившего года. Закон о защите капвложений уже внесен в Думу, и в обозримом будущем будут приняты решения, – говорит директор «Центра развития» Наталья Акиндинова. – Я думаю, мы сможем увидеть положительный эффект на деловой активности, на инвестиционной». Прежде всего это должно положить конец инвестиционной паузе, которую мы наблюдали практически весь прошлый год. Но, к сожалению, никто не может сказать, что делать с таким важным фактором, как потребительский спрос, который напрямую зависит от доходов населения. А эти доходы падали шесть лет подряд – вплоть до середины 2019‑го, когда российское статистическое ведомство вдруг зафиксировало неожиданно резкий рост. Кое-кто из экономистов считает, что Росстат просто «нарисовал» нужные цифры, другие говорят, что сыграли роль разовые факторы. «Мы получили хорошую цифру по III кварталу, но не можем сказать, что это реальный перелом и изменение тенденции, – прокомментировала ситуацию Акиндинова. – Мы видим положительную динамику только в одном компоненте – это белая зарплата на крупных и средних предприятиях, она растет. Во всех остальных компонентах нет условий для роста». А это значит, что потребительский спрос останется очень слабым. К слову, о том же говорил перед Новым годом и министр экономического развития Максим Орешкин: «Первое полугодие 2020 года мы уже потеряли. Денежно-кредитная политика имеет определенные лаги, поэтому слабость потребительского спроса будет сопровождать нас в начале следующего года». Правда, плохая ситуация с доходами и со спросом хорошо сказалась на одном из важных макроэкономических показателей, конкретно на инфляции, которая под конец года притормозила почти до 3%, а в начале нынешнего года, по словам Орешкина, может составить 2,5%. Сейчас политика экономических властей не способствует восстановлению роста доходов населения. Возможно, стоило бы изменить приоритеты бюджетных расходов и политику относительно поддержки потребительского спроса. В частности, некоторые эксперты убеждены, что не стоит сейчас бороться с ростом потребительского кредитования, ведь это фактор, поддерживающий спрос. А для стабильного роста доходов нужно, чтобы экономика генерировала рабочие места, а значит, требуется улучшение общих условий предпринимательской деятельности. Ждать ли провала Медленный экономический рост – не самый худший прогноз, – MMI директор аналитического департамента «Локо-Инвест» Кирилл Тремасов, анализируя ключевые экономические индикаторы, предупреждает, что отечественная экономика «в ближайшие месяцы может провалиться». Он обращает внимание на продолжающуюся стагнацию корпоративного кредитования и замедление в сегменте розничного кредитования. Снижение грузовых перевозок – в ноябре 2019 года они упали на 3,1% по сравнению с аналогичным периодом 2018‑го, а погрузка на железнодорожный транспорт снизилась на 1,8%. Цикличность мирового развития никто не отменял. С начала 70‑х годов кризисы случаются с интервалами 8–10 лет Homer Sykes / Vostock Photo Росстат также сообщал о заметном спаде в металлургии и обрабатывающей промышленности, а снижение спроса на рабочую силу стало устойчивой тенденцией. Так, в ноябре 2019‑го количество размещенных вакансий на бирже труда снизилось на 1,2% в годовом выражении. В октябре было снижение на 0,8%, в сентябре – на 0,4%. Если эти тенденции не переломить… Вот только за счет чего? Пока едва ли не единственным стимулом роста, о котором говорят в Кремле, остаются определенные государством национальные проекты. И, как отметил Дробышевский, развитие российской экономики «будет определяться нашим продвижением по национальным проектам». Хорошо, но мало. Развитие инфраструктуры для экономики – это благо. К тому же инфраструктурные инвестиции почти не разгоняют инфляцию. Однако, как заметил Игорь Николаев из ФБК, «мне не нравится, что власти представляют это чуть ли не единственным фактором роста, будто это звено, потянув за которое, вытянем всю цепь, это вряд ли». Тень прошлого Один из самых интересных вопросов – случится ли все-таки в 2020‑м новый экономический кризис, о котором предупреждают почти два года. «Цикличность мирового развития никто не отменял, с начала 70‑х годов кризисы случаются с интервалами 8–10 лет, – говорит Игорь Николаев из ФБК. – Сейчас, если считать от 2008–2009 годов, прошло явно больше». То есть пора. Тем более многие противоречия, приведшие к прошлому кризису, так и не были устранены. С последствиями тоже не удается до конца разобраться. Поэтому, по словам Сергея Дробышевского, «ни у кого в мире нет понимания, как нужно вести экономическую политику, чтобы возобновить высокие темпы роста, как было до кризиса 2008 года». Но это не значит, что все вот-вот начнет рушиться. Конечно, тот, кто из года в год прогнозирует кризис, в итоге оказывается прав, поскольку кризисы рано или поздно случаются. Однако большинство собеседников «Профиля» полагают, что в горизонте двух-трех лет нет (по крайней мере не видно) предпосылок и факторов для шоков, которые могли бы вызвать кризис, серьезный спад ВВП, резкое снижение уровня жизни или девальвацию нашей валюты. «Какого-то события, которое становится триггером (крупные банкротства, дефолты и т. д.), мы пока не видим и не ожидаем», – заявила «Профилю» Наталья Акиндинова, подчеркнув при этом, что предсказать конкретный момент кризиса очень сложно. По версии Игоря Николаева, «острый момент» удается оттянуть только благодаря тому, что монетарные власти США и ЕС де-факто уже применяют антикризисные меры, которые запускались в 2008–2009 годах. ФРС США снижает ставки и проводит количественные смягчения, как делала в прошлый кризис. «С помощью этих мер оттягивается острый период, но ситуация продолжает ухудшаться, – говорит эксперт. – Вопрос: а что будем делать, когда кризис развернется и станет по-настоящему плохо, а все антикризисные средства уже использовали?».