Михаил Горбачёв: тридцать лет спустя
Не надо быть пророком, чтобы понять, насколько суждения по поводу очередного юбилея первого и последнего президента Советского Союза будут контрастными. Для кого-то Михаил Сергеевич был и остаётся человеком, похоронившим коммунизм в России, сломавшим железный занавес, давшим небывалые свободы. Для его оппонентов он — предатель, чуть ли не завербованный западными спецслужбами, слепое орудие развала страны, что привело к гражданским войнам и к обездоливанию миллионов бывших строителей счастливого завтра. Так кем же был Горбачёв на самом деле?
«Действуй, подлесок!»
Михаил Горбачёв, сын председателя ставропольского колхоза, окончил МГУ, получив диплом юриста. Но ни дня не работал по своей основной специальности. Он довольно быстро стал подниматься по комсомольско-партийной лестнице, став одним из самых молодых местных партийных лидеров. Пусть Ставропольский край и не числился среди важнейших регионов страны в плане экономики, но он был предпочтительным местом отдыха на минеральных водах многих престарелых партийных бонз. В частности, Юрия Андропова, с которым у молодого Горбачёва завязались дружеские отношения. Как-то в разговоре с главой КГБ Михаил Сергеевич обмолвился, что в политике у «леса должен быть подлесок», дескать, нельзя, чтобы страной руководили исключительно пожилые лидеры. И когда Горбачёв получил пост секретаря ЦК КПСС, Андропов напутствовал его лаконично: «Действуй, подлесок!»
Надо сказать, что такой карьерный скачок заложил бомбу под будущие отношения Горбачёва и Ельцина, который не скрывал в своих первых скороспелых мемуарах, что его покоробил факт назначения выходца из аграрного края сразу секретарём ЦК, а его, лидера станового хребта России, Урала, — только завотделом строительства аппарата ЦК. Но их соперничество было ещё впереди.
Михаил Горбачёв быстро достиг высшей ступени иерархии, став членом политбюро, но он ясно отдавал себе отчёт в том, что аграрный вопрос, слабо разрешимый в условиях той экономической системы, вполне может поставить точку в его карьере. Как раз при Горбачёве в 1981–1982 годах СССР фактически взорвал мировой рынок зерна, вызвав своими колоссальными закупками упрёки в ООН, что Страна Советов буквально объедает куда менее развитые страны. Появившаяся «Продовольственная программа» большого доверия не вызвала и не выглядела «ракетой», способной вознести её вдохновителя к сияющим высотам.
Горбачёв всеми силами стремился расширить сферу своей компетенции, при поддержке слабеющего Андропова выходя на руководство общеэкономическими вопросами. Именно тогда он уже задумался о собственной концепции власти. Утверждают, что большое влияние на него оказал будущий «архитектор перестройки», а тогда посол в Канаде Александр Яковлев, по приглашению которого Горбачёв знакомился с тамошним аграрным комплексом и заодно вёл с Александром Николаевичем задушевные беседы о будущем.
Притом что куда более известен визит Горбачёва в декабре 1984 года в Лондон, когда после встречи с ним Маргарет Тэтчер объявила, что с этим парнем можно иметь дело. Потом эту фразу довольно двусмысленно трактовали, но на тот момент, без сомнения, такая оценка прибавила очков одному из претендентов на высший партийный пост.
От гласности к ускорению
Финишный рывок Горбачёва к посту генсека оказался куда более трудным, чем могло показаться ранее. Притом что по его главным соперникам — Виктору Гришину и Григорию Романову — были нанесены тонкие упреждающие удары. Имя московского лидера связали с делом директора Елисеевского гастронома и царившей в столичной торговле коррупцией, а Романову, кроме царской фамилии, вредили и умело распространявшиеся слухи, например, о свадьбе его дочери в Эрмитаже с якобы перебитой уникальной посудой.
И тем не менее вечером, в день смерти Черненко, когда зашёл разговор о преемнике, в политбюро воцарилось молчание. Партийные лидеры разошлись, решив, что утро вечера мудренее. Михаил Сергеевич, что называется, завис. И за ночь его команда сделала главное: она вошла в контакт с окружением Андрея Громыко, на тот момент главного аксакала партийного ареопага, предложив Андрею Андреевичу пост председателя Верховного Совета СССР, как тогда считалось — президента. И к утру получили ответ, что Громыко такое предложение интересно. Предполагалось, что бессменный советский министр иностранных дел теперь поддержит кандидатуру Горбачёва. И Громыко не подвёл и выступил со ставшей знаменитой речью об авторитете Горбачёва в стране и в мире, особо выделив его «железные зубы», жёсткую хватку. А поскольку в КПСС больше всего боялись раскола, то никто и не стал возражать. Первый бой Горбачёв выиграл. А потом ловко избавился и от мешавшего ему Громыко. На том этапе зубы действительно были железные.
И новый молодой генсек буквально покорил страну, уставшую от гонки на похоронных лафетах. Энергичный напор, бесконечные выступления без бумажек. Критика сложившейся ситуации в стране и попытка проанализировать причины отставания во многих сферах. Ему даже утончённые интеллигенты прощали провинциальный говорок с бесконечными «нАчать», «полОжить», «у принципе».
Традиционно все генсеки начинали своё правление с «фирменных» решительных акций из серии «отречёмся от старого мира». И можно спорить о том, когда глашатай гласности, ускорения и перестройки стал ассоциироваться скорее с героем Салтыкова-Щедрина — Органчиком, чем с решительным реформатором. Когда бесконечные призывы «вернуться к Ленину» столкнулись с первыми проявлениями рыночной экономики. Да, Горбачёва недаром сравнивали со строителем, который решил сменить в старом доме окна и крышу и неожиданно для себя обнаружил, что стены поражены грибком, а фундамент прогнил. Постоянные метания, смена парадигм. Забота о личной популярности в ущерб стратегическим решениям. Навязчивая апелляция к западным партнёрам, от которых он не получил ни кредитов, ни технологий, ни реальной поддержки, а только покровительственные похлопывания по плечу. И, как финал романа с Западом, спровоцированное из-за океана в союзе с саудитами падение цен на нефть.
Непоследовательность и в мелочах, и в крупном. Пресловутая антиалкогольная кампания должна была свестись к уменьшению производства водки и коньяка, но в ходе заседания политбюро Егор Лигачёв и Михаил Соломенцев, подзадоривая друг друга, выступили за всеобщее ужесточение на грани сухого закона. И Горбачёв не стал возражать, отказавшись от своей же умеренной концепции. К чему такая непоследовательность привела — хорошо известно: сильнейший удар по госбюджету, унизительные сцены в магазинах, пресловутые «сухие» свадьбы, рост подпольной торговли, самогоноварения, наркомании, бутлегерства, которое заложило основу многих банд будущих девяностых.
Естественно, что всё это не способствовало укреплению авторитета власти. Холодильник стал явно побеждать телевизор. Плюс странные кадровые решения: когда двум антиподам, двум членам политбюро — Егору Лигачёву и Александру Яковлеву — было поручено заниматься идеологией, что привело фактически к расколу в КПСС. Тем более что ситуацию усугубила пауза, которую держал сам Михаил Сергеевич, после символической публикация статьи Нины Андреевой, которую многие первоначально восприняли как сигнал к реставрации.
«Чёрт с вами, действуйте!»
Экономические проблемы осложнялись кризисом управления. Республики стали объявлять главенство принимаемых ими законов над общесоюзными. Впервые появился как бы официальный оппозиционер Борис Ельцин, команда которого распространяла выдуманный текст его выступления на пленуме с жёсткой критикой Горбачёва. Михаил Сергеевич пытается всё ещё выглядеть первым демократом страны, но на Съезде народных депутатов, в ходе которого он маневрирует между образовавшимися политическими крыльями, он вдруг срывается и отключает микрофон Андрею Сахарову. И ещё его постоянный, хорошо заметный уход от ответственности, шла ли речь о чернобыльской катастрофе или о жертвах событий в Тбилиси.
А по воспоминаниям очевидцев, все попытки регионалов и республиканских лидеров обсудить с Горбачёвым реальные проблемы выливались в его бесконечные монологи, напоминавшие занятия по политинформации. В переломном 1991 году президент всё сильнее терял связь с реальностью, интересуясь в первую очередь, по словам его помощника Игоря Болдина, выходом за границей его очередной книги и книги Раисы Максимовны, уточняя величины полагавшихся валютных гонораров, получаемых через ВААП.
По воспоминаниям того же Болдина, 18 августа в Форос прибывает представительная делегация (всё ещё соратников) для обсуждения назревших радикальных мер. Провожая их, Горбачёв бросает: «Чёрт с вами! Действуйте!» На следующий день страна узнаёт о ГКЧП, на улицах Москвы — танки, оборона Белого дома стала символом великого перелома. А через несколько дней Горбачёв возвращается в Москву с лицом человека, проигравшего свою главную ставку.
В декабре над Кремлём будет спущен советский флаг. И Горбачёв даже не успеет забрать из кабинета все свои вещи. Победители — ельцинцы — уже широко праздновали своё вселение во власть. Вместе с Горбачёвым и Советский Союз прекратил своё существование.
Р. S. Горбачёв-фонд существует до сих пор, но мозговым центром так и не стал. Сам бывший генсек и президент пытался, по примеру других политиков с мировой известностью, писать колонки в крупнейшие мировые издания, но без особого успеха. Рекламировал сумки и пиццу. Гордится статусом почётного гражданина Берлина, гарантирующим бесплатные похороны. Наконец, отпраздновал свой предыдущий юбилей в далёком Лондоне, чем вызвал язвительные комментарии даже в Кремле. Интересно, где он предпочтёт праздновать нынче...