«Все хотят знать, что за поворотом»: калининградский бизнесмен Власенко — о работе в условиях кризиса
Главный редактор журнала «Королевские ворота»16+ Любовь Антонова расспросила основателя «Виктории», члена Совета Федерации РФ от Калининградской области Николая Власенко о возможностях сохранить деньги и настроение в бизнесе при полном отсутствии прогнозов.
— Из разговоров с предпринимателями можно выделить две основные темы: как сохранить/спасти деньги и сохранить/спасти психическое здоровье. Поговорим о первой теме, вторая имеет хотя бы медикаментозное решение. Для начала хочу спросить о большом количестве частных инвесторов, появившихся в России во время пандемии. Управление инвестициями упростилось до уровня телефонных приложений, увлекаются даже те, кто не имеет существенного капитала. Центробанк называет их «неквалифицированными инвесторами». Что им сейчас делать?
– В любой экономике, падающей или растущей, всегда есть люди, зарабатывающие и теряющие. Понятно, что при растущей экономике зарабатывающих больше, таковы законы рынка. Всё зависит от тех инструментов, с какими люди играют или инвестируют. Понятно, что реальный рубль обесценился, инфляция де-юре составляет 17%. Поэтому, если у вас были рублёвые активы, то при прочих равных вы обеднели на какое-то количество процентов, опять же в зависимости от инструментов. Инфляция такая штука, что на каждую категорию товаров она разная. Бытовая техника, электроника подорожала на 50% и 100%, какие-то виды товаров не так сильно подорожали, здесь важно, что преобладает в вашей корзине. Отсюда и условные потери.
– Потери у большинства?
– Думаю, потери у большинства, потому что вряд ли мы вернёмся на старые уровни. Это касается и акций, и облигаций, и обозримого будущего. В чём сложность нынешней ситуации? Не видно позитивных сценариев выхода. Как бы ни закончились события для страны, мы уже перешли в другую реальность, и рынки отреагировали стоимостью своих активов, резко подешевели. Пример. Крупнейшая корпорация ФосАгро, один из мировых лидеров по производству удобрений, в моменте стоила на Лондонской бирже 12 миллионов долларов, хотя её рыночная стоимость 12-20 миллиардов долларов. Стоимость компании оценивается по спросу на неё, а не по объективным активам. Проблема бизнес-инвестиций сейчас в том, что очень сложно просчитать, что будет через месяц, через полгода. Будут ли усиливаться санкции, будут ли сниматься? Ситуация непредсказуемая. Поэтому все более-менее трезвомыслящие бизнесмены не делают резких движений. То, что работает, – работает, то, что требует инвестиций, – попридержали. Даже розничные сети отказываются открывать новые магазины. Хотя по идее розничные сети — это товаропроводящая труба, которой без разницы, что продавать – картошку или бриллианты. Но даже они понимают, что спрос может очень сильно измениться. Меньше людей, меньше [потребительская] корзина, соответственно, магазины нужны более простые, дешёвые, не надо дорогих торговых центров и прочее. Ярошук (Александр Ярошук, депутат Госдумы, бывший мэр Калининграда. — ред.) как-то сказал, что в кризис все бизнесмены жмутся друг к другу. Это абсолютная правда. Все хотят получать разную информацию из разных источников, чтобы потом сформулировать своё мнение. Все пытаются просчитать, что будет за тем поворотом, понять цель событий, а так как цель очень сложна для понимания – может быть, для нашего понимания, – то невозможно предугадать. Поэтому даже на бытовом уровне я бы советовал стараться не покупать машины или квартиры. Это траты, не приносящие дохода. А пробовать покупать активы, акции компаний. Но, повторюсь, рынок есть рынок.
– А какой смысл сейчас вкладывать в российские бумаги? Скупать, что называется, «по дешёвке»?
– Мы же говорим о непрофессиональных инвесторах. Как правило, они мало могут инвестировать в зарубежные рынки с точки зрения сложности и стоимости. Западная облигация стоит минимум 200 000 долларов. Часто цитируемая история Ирана показывает, что двузначная инфляция после санкций там компенсировалась как раз фондовым рынком. На российском рынке есть компании, которые производят питание, энергетические. Нужно смотреть на то, чтобы компания выплачивала дивиденды, не была закредитована, имела нормальный менеджмент и понятный продукт. Хотя и это не даёт стопроцентной гарантии.
– Что было надёжнее Аэрофлота?
– Хороший пример. Стандарты действительно перестали действовать. Я вроде профессионально занимаюсь бизнесом на финансовом рынке, мы старались хеджировать разные риски, диверсифицировали портфели, валюту. Но когда говорят, что компания под санкциями только по причине национального происхождения, такого ни в одном страшном сне не могло присниться. Идеально вкладываться в свою родную компанию, если она есть, но, повторяю, с риском прогнозирования на несколько месяцев максимум.
– Поговорим о тех, кто потерял много больше, например, от заморозки активов. Эти деньги безнадёжны?
– В своё время Юрий Находкин (председатель совета директоров Gamma Invest Group. – Ред.) говорил: один вид профессионализма – заработать деньги, второй – их сохранить. Такая же интеллектуальная задача, как и заработать. Ещё мне нравится фраза: «Иногда, чтобы достигнуть нового успеха, нужно разрушить то, что к нему привело». Удивительно – а это частая история, – как добившиеся успеха в одной сфере думают, что по тем же лекалам можно добиться успеха в другой. Купил бумаги, и, как в одном рекламном буклете говорилось: «И акции, разумеется, растут». Почему на Западе за последние десять лет серьёзно ужесточили доступ на фондовый рынок непрофессиональным инвесторам. Было много трагических случаев, когда игроки продавали жильё, вкладывались в пирамиды, спускали всё, что имели. Хочу сказать, что люди, работающие на фондовых рынках, – это топ менеджеров в экономике. Чтобы получить сертификат финансового аналитика CFA, помимо высшего экономического образования, нужно на английском языке учиться год или два, сдавать CFA первого уровня, потом второго уровня и реально сложнейший экзамен, требующий знаний высшей математики, аналитики, макроэкономики и микроэкономики. За простыми, казалось бы, отчётами финансового состояния рынков скрыта работа высочайшей квалификации. И всё равно эти люди ошибаются. Я встречался с калининградцами, которые вдруг стали работать с криптовалютой, инвестициями, имея, например, строительное образование. В какие-то моменты они зарабатывали, потом слышу: «Эх, вчера потерял половину, дальше работать или нет». Что можно сказать. Этот рынок высокорискованный, высококонкурентный. Продавать подешевевшие бумаги неприятно, означает – фиксировать убыток, пока он «бумажный», можно считать, что он временный. Но знаешь, как говорят, хреновый спекулянт хочет, чтобы его считали долгосрочным инвестором.
По царским долговым бумагам выплачивали деньги ещё 70 лет спустя. Наверное, когда-нибудь разморозят и российские активы. Экономика – не наука. В экономике нет чётких причинно-следственных связей, многие законы базируются на поведении человека. А человек, помимо того, что имеет стадное чувство, подвержен политике. Политика же разрушит – как мы видим – любой, самый стройный анализ.
– При релокации бизнеса, да и в случае релокации жизни, какие остались способы воспользоваться собственными деньгами за пределами России?
– Есть несколько инструментов, которые обсуждают в моём кругу. Вывод через криптовалюту – теряешь несколько процентов. Второй – через оплату счетов, в частности, на покупку недвижимости в дружественных странах, есть дубайские компании, принимающие рубли. Третий вариант – через золото. Это навскидку. Голь на выдумку хитра, народ изощряется как-то. Другая тема, если философски взглянуть... Банальная, конечно, вещь, что кризис – это возможности и угрозы. В последнее время всё так стабильно работало, что ничего не оставалось, как сидеть, почивать на лаврах и наслаждаться. А тут получил пинок под зад, всё взрыхлил и переделал, за два дня собрался и улетел в другую страну. Но это если считать, что длина жизни измеряется количеством происходящих в ней событий.
– Ты сам называл свой инвестиционный фонд «пенсионным» в смысле консервативного размещения денег. Каковы потери?
– В прошлом году стали среди российских хедж-фондов лидерами по двум направлениям, показав лучшую доходность. Должны были награду получить в марте, пока получили только извещение. Грубо говоря, фонд как работал, так и работает, но имеет ограничения на пополнение и вывод денег. С 12 апреля запрещено покупать вновь выпущенные европейские бумаги, хотя они нас и так не сильно интересовали. Недолго вкладывались в российские компании, к сожалению, российский рынок очень политичный. На проспекте Сахарова в Москве несколько лет назад висел здоровенный плакат, мы его цитировали иностранным банкирам. Они просили прислать фото. На плакате был изображён российский паспорт и надпись: «В России есть вещи, поважнее фондового рынка».
– Сейчас мы это доподлинно знаем.
– Краткая иллюстрация того, почему фондовый рынок в России так слабо развит.
– Получается, ты оказался хорошим прогнозистом?
– Может быть, просто трусоватым.
– Почему не сработала надежда на китайскую платёжную систему юнион-пэй?
– Правильно говорят, что Китаю есть что терять, если он пойдёт против политики США и Европы. Понятно, что для него эти страны составляют процентов 60 экспортного рынка. У Китая своя политическая система, своё население, которому нужно показывать экономический рост и экономическую стабильность. Даже здесь, в Дубае, всегда занимавшем нейтралитет, говорят «нет-нет» инвестициям в санкционные банки. Мировая финансовая система – один большой коммуникационный узел. Все на этом зарабатывают, и если в кровеносных сосудах начнут появляться тромбы, если будет ограничен свободный переток денег, то, извините, но завтра же результат скажется на экономике. А кто хочет дразнить население проблемами, происходящими из банковской системы. С Китаем, с Индией пытаются найти мягкие способы дружбы, но никто не пойдёт против категоричных императивов. Это факт.
– Как прокомментируешь необыкновенный курс рубля?
– Сложно анализировать, когда свободная продажа ограничена достаточно серьёзно. Отчёты по важным макроэкономическим показателям, таким как сальдо торгового баланса, теперь запрещено публиковать. А из последних опубликованных отчётов видно, что импорт сократился на 36%, а экспорт на 30%. То есть профицит торгового баланса всё равно у страны есть.
– У меня возникает образ: дерево российской экономики, тридцать лет всеми корнями враставшее в мировую экономику или в европейскую, как в Калининграде, теперь выдирают и пересаживают в свой огород за баней. Очевидно, с восточной стороны. Но вот вопрос – приживётся?
– Мне нравится твой образ. У Булгакова есть книжка «Москва краснокаменная». Он интересно описывает начало НЭПа и поражается сам. Через полгода, как дали добро на свободную торговлю, Москва заполнилась товарами, хотя ещё недавно горожане мослы лошадиные обгладывали. Вопрос состоит в том, что в условиях жёстких экономических санкций будет делать наше правительство родное. До какой степени оно даст предпринимателям свободу, защитит их собственность. Опыт показывает, что предприниматель как таракан. Если тапкой не бить по башке, он размножается и позволяет другим людям получать товары и услуги разного свойства. [Премьер-министр РФ] Мишустин показал на примере налоговой службы, как можно создавать эффективные институты, но дальше всё должно базироваться на новой экономической политике. С новыми задачами, подходом и главнейшими институциональными переменами – судами, отношением к коррупции и прочим. Иначе хоть Илона Маска (Tesla Motors. – Ред.), хоть Сергея Брина (Google. – Ред.) посади в правительство, мало что изменится. По выражению Егора Гайдара (министр финансов в правительстве Бориса Ельцина. – Ред.), интеллект правительства обратно пропорционален цене на нефть.
Что сейчас делают санкции. Их прямая функция состоит не в том, чтобы запретить вывоз нашего сырья, нефти и газа, а сделать так, чтобы при их продаже пришлось серьёзно демпинговать, существенно снижать доходы страны. Мировую экономику поддерживаем, но сами от этого страдаем. Иезуитская логика.