Александр Абрамов: Сегодня в России дефолт невозможен, но реален
В августе исполнилось 25 лет событию, которое знаменовало собой «боевое крещение» экономики молодой России — дефолту 1998 года. «Инвест-Форсайт» поговорил с заведующим лабораторией анализа институтов и финансовых рынков РАНХиГС Александром Абрамовым о том, что такое дефолт сегодня, насколько он возможен в России, чем плох, а также, как это ни кажется странным, есть ли у подобного развития событий и свои положительные стороны. — В августе исполнилось четверть века дефолту 1998 года. Какие уроки вынесла Россия из этой ситуации? — Дефолт 1998 года возник, напомню, из-за бюджета, его нельзя было сбалансировать. После этого Россия создала Стабилизационный фонд и сегодняшний Фонд национального благосостояния как его продолжение. Первое, что научилась делать Россия после того памятного дефолта, так это то, что в любой ситуации финансы, прежде всего государственные, бюджет, должны быть стабильными. Это первое. Второе — для этого в последующем было разработано бюджетное правило как основной механизм обеспечения бюджетной стабильности, ограничивающее внеплановый рост расходов. Другое последствие, другой вывод, очень важный, мне кажется, который Россия сделала с тех времен, очень яркое. Оно заключается в том, что валютный курс не должен быть фиксированным или даже частично управляемым, а должен формироваться свободно, в рыночных условиях спроса и предложения. То есть переход к свободному курсу рубля, который, кстати, окончательно состоялся только в 2014 году, это, мне кажется, очень большой и важный урок, который вынесла Россия, вынес финансовый регулятор из случившегося в 1998 году дефолта. — С февраля 2022 года Россию не раз пугали скорым дефолтом в силу тех или иных причин. Он вообще реален? — Это вопрос открытый, что называется. Однозначно сказать, что дефолт России сегодня нереален, было бы неправильно. Просто изменилось отношение, во всяком случае, мы видим, что в России в отношении внешних долгов просто из-за введения санкций, из-за того, что банки, допустим, перестали перечислять валюту, которая в стране есть, можно было бы объявить тот же дефолт по еврооблигациям еще в июне прошлого года. Однако Россия сделала очень огромные усилия, чтобы этого дефолта не было. Все, кому надо, деньги получают. Это говорит о том, что степень ответственности России как государства очень сильно выросла и даже малейшие разговоры о невыполнении каких-то обязательств в этом плане не допускаются. Поэтому мне кажется, что, конечно, на сегодняшний день дефолт невозможен ни внутренний, ни внешний. Но это ни в коем случае не должно расслаблять с точки зрения финансовой стабильности, потому что финансовые проблемы в нашей стране, что бы ни происходило, сейчас всё-таки накапливаются. Это расходы бюджета, это низкие, недостаточные доходы, это, в общем-то, ограничения в области производства товаров, нужных для покрытия денежной массы. Так что я бы насчет рисков все-таки не расслаблялся. — Есть ли какие-нибудь стопроцентные рецепты избежания дефолта? — Государство, во-первых, должно очень жестко управлять бюджетом. Второе — государство должно заимствовать преимущественно в национальной валюте, то есть в той, в которой теоретически не может быть дефолта. И если государство все-таки заимствует в иностранной валюте, курс национальной валюты должен быть свободно устанавливаемым, чтобы не накапливались те противоречия, которые потом единомоментно могут выплеснуться на рынок и привести к его разбалансировке. — А так ли плох дефолт? «Кому должен — всем прощаю»? — Дефолт плох. Если мы вспомним, например, случай с Аргентиной, с, в общем-то, внешним дефолтом 2001 года, то вернуться на рынок заимствования страна смогла только примерно через 12–13 лет. — А жить на свои деньги разве плохо? — Жить на свои — это не то, чтобы плохо, это не очень рационально. Потому что если вы хотите расти и расти стабильно, вы должны все-таки стремиться заимствовать по разумным ставкам. То есть, другими словами, любой рост связан в определенной степени и с ростом заимствований, с финансированием его за счет долговых обязательств. Поэтому в данном случае это важно и для бизнеса, и для государства — не бывает роста за счет недофинансирования. Если человек хочет построить себе дом или купить квартиру, он ведь занимает деньги? Занимает! Если бы не было ипотеки, разве много бы построили в России жилья? — Так дефолт в итоге все-таки «плохо»? На государственном уровне — конечно, потому что он ухудшает условия заимствования для всего бизнеса. И все-таки, особенно на внешнем рынке, инвесторы имеют очень длинную память. И, в общем-то, это как раз и приводит к тому, что деньги под хорошие проценты и в целом по хорошим условиям уже не получить. А внутри страны дефолт — это, конечно, порождает очень много негатива. Так, эхом дефолта 1998 года стало, например, то, что люди так или иначе не очень верят финансам, банкам. И, скажем, готовы отдавать деньги в депозиты только в том случае, если есть государственные гарантии их сохранности. Спустя 25 лет все еще помнят про дефолт. Вспомним, что до 2002 года те же депозиты банки привлекали весьма плохо. И сегодняшняя ситуация, когда мы без проблем отдаем деньги в банк, как раз благодаря государственным гарантиям и возникла. Так что дефолт — это плохо и внутри страны: вот на этом простом примере видно, как дорого для экономики обошлось восстановление доверия населения банковской системе, внутренней финансовой системе.