Больных ковидом сначала сортируют, а потом применяют алгоритмы маршрутизации

Её доставили в ковидный госпиталь с признаками «двусторонней полисегментарной вирусной пневмонии 3 степени» (вероятнее обусловленной COVID-19). Своего лечащего врача она так и не увидела, а потому, спустя несколько дней, написала ему письмо с просьбой сообщить насколько процентов поражены её лёгкие и как протекает болезнь. Но у врача в субботу и воскресение были выходные. Чаплинская сняла видеоролик и написала второе письмо врачу, сообщив, что у ней диабет, другие заболевания и ей требуется срочная консультация: «Мне сказали, что всю информацию скажет только врач. А вы молчите. Почему о своем диагнозе я до сих пор ничего не знаю? Я в морг по вашей милости не хочу».

Почему-то эта переписка вызывает ассоциацию с самым страшным дневником войны маленькой девочки из блокадного Ленинграда Тани Савичевой. В мае 1942 году она написала свои последние строки: «Умерли все. Осталась одна Таня».

Но Тане действительно никто тогда помочь не мог. А Чаплинской могли, но не помогали. Не дождавшись ответа на свои письма, она вышла, включив режим видео на смартфоне, в коридор и направилась на пост к дежурной медсестре. Передвигалась она уже с трудом. Медсестра начала отчитывать женщину, что та нарушает режим и на неё надо подать в суд. «Почему ко мне не приходит врач?»- спросила больная. Медсестра почему — то резко вскочила со стула и спряталась от «зараженной» в одной из больничных комнат.

Чаплинская написала третье письмо врачу, и он, наконец, пришёл, после чего её подключили к кислородной маске, а на следующий день отправили в реанимацию. Учительница умерла, спустя девять дней с начала заболевания. Ей было 56 лет.

Недавно на одном из видео-совещаний перед Путиным отчитывался министр здравоохранения РФ Михаил Мурашко. С непонятными подробностями он начал говорить президенту об использовании в лечении больных ковидом «принципов военной медицины». Основной здесь – принцип «сортировки». То есть больных сортируют по возрастным категориям, а затем используется «риск – ориентированный подход». То есть, как в военной медицине, при массовом поступлении пациентов, в первую очередь оперируют лёгких больных, у которых выше шанс выжить. Видите ли, пока врач будет возиться с тяжелым больным, который может и не выжить, лёгкие больные сами превратятся в тяжёлых, а потому нужно их спасать первыми. Но мы же не на войне.

Мурашко так увлёкся своей эффективной медициной, что сообщил Путину, что после «сортировки» начинается «эффективное использование алгоритмов маршрутизации пациентов». Ну, например, провизорные койки, инфекционные койки с «красными зонами», койки долечивания, амбулаторное лечение. В общем, используются «лучшие практики, в том числе системы управления пациентами».

Насколько эффективен такой подход, мы можем понять на примере погибшей в ковидном госпитале Ачинска учительницы. Путин только попенял министра, мол, лечить надо, а не управлять. А может от греха подальше – в шею таких чиновников высшего звена? Если больные ковидом для министра, что картошка, которую нужно перебрать и рассортировать по мешкам – гнилую на выброс, а что получше – на сохранение, то, что вообще человеческого можно ожидать от его подчиненных?