«С девушки сорвало скальп». Как живётся заводчанам в Балакове
По мнению экспертов, дефицит рабочих в стране достиг максимума с 2014 года. Исследовательский центр «Зарплаты.ру» подсчитал, что в конце 2021 года вакансий рабочего персонала стало в 2,1 раза больше, чем до начала пандемии. Специалисты сервиса «Авито Работа» полагают, что спрос на рабочих за год вырос на 45 процентов. Больше всего требуются слесарей. Им работодатели готовы предложить, в среднем, 40 тысяч рублей. Самую большую зарплату обещают сварщикам — 50 тысяч рублей.
По официальным сведениям Росстата, в машиностроении и металлообработке незакрытыми остаются 60 тысяч вакансий. С 2000 года обрабатывающая промышленность потеряла треть квалифицированных рабочих.
Эксперты Института региональных проблем отмечают, что нехватка рабочих острее чувствуется в провинции. «Иностранные рабочие уехали из Москвы и Питера, а на их место поехали работяги из Ульяновска, Саратова и Саранска. Соответственно, в регионах еще больше усилился кадровый голод», — объясняет директор института Дмитрий Журавлев.
Демографы напоминают, что за десять лет молодежи (от 15 до 24 лет) стало почти вдвое меньше. В профессиональных училищах и колледжах учатся около 3,3 миллиона человек. Но только 60 процентов из них идут работать по специальности.
Молодых, которые не торопятся на завод, можно понять. Жительница Балакова 50-летняя Елена Иванова отработала в металлообрабатывающем цехе больше половины жизни. Елена Геннадиевна — сверловщик, токарь, слесарь, шлифовальщик, вальцовщик. Тяжелая работа отразилась на здоровье женщины. Несколько лет назад после болезни ей удалили почку. Летом 2021 года Иванова получила болезненную травму — 10-тонный пресс раздавил ей палец.
Больше трех месяцев женщина провела на больничном, но так и не получила положенных выплат от Фонда соцстраха. Елена пыталась добиться присвоения второй группы инвалидности. МСЭ отказала.
«Зимой ходим на улицу погреться»
«До 1995 года я работала продавцом. Но, когда узнала, что мою племянницу хотят отдать в детский дом, решила взять ее под опеку и устроилась на завод «Полимерзапчасть», ведь зарплата здесь была больше, — вспоминает Елена Геннадиевна. — Работала по две смены подряд, 16 часов в день. По основной специальности я сверловщик, но у меня есть допуск и к работе на токарном, слесарном, шлифовальном станке и на прессе. Думаю, работодателю выгодно не принимать лишних людей, а держать одного, который может работать на всем оборудовании.
За четверть века работы навидалась всякого. Еще в конце 1990-х в цехе произошел несчастный случай: токарный станок был неогорожен, туда затянуло волосы уборщицы. Это на моих глазах произошло: какие-то секунды — и с девушки сорвало скальп! Мы с другими сотрудницами эти волосы разматывали вместе с ухом.
Меня тоже заматывало несколько лет назад. Спецодежду выдавали на два-три размера больше. Рукав халата попал на сверло. С меня моментально стащило всю одежду. Чудом не сломало руку, девчонки вовремя подоспели и отключили станок.
В цехе очень холодно. Стекол нет, крыша течет. Зимой ходим на улицу покурить и погреться — снаружи теплее. Несколько лет назад к нам приезжали немцы. Посмотрели на наши фуфайки и говорят: «Ах, какие симпатичные женщины работают. Жалко, что зэчки».
У меня развился гидронефроз почки. Почка перестала работать, в 2014 году началось загноение. Почку удалили. В балаковской больнице мне сказали, что без толку пытаться доказать связь болезни с температурой в цехе, — мол, вы и дома могли переохладиться.
Дали инвалидность третьей группы. Я просидела больше полугода на больничном и вернулась в тот же цех. А куда деваться? Сын тогда учился в колледже, нужно содержать.
«Пресс раздавил мой палец»
28 июля прошлого года я работала во вторую смену. Около 17.00 села на гидравлический пресс. Он 1972 года выпуска, почти мой ровесник. До этого я просила заправить пресс маслом, потому что замечала нарушения в его работе. Вальцевала втулки. Сделала около тысячи штук. Детали были бракованные, с заусенцами. Одна втулка сорвалась, и пресс раздавил мой палец. Кость раздробило. От испуга я отдернула руку, кожа лопнула, и палец оторвался.
На участке никого не было. Я искала мастера. Оторванный палец несла в другой руке. Потом села на пол и начала реветь. Через полчаса чувствую — по плечу стучат: «Лен, не переживай, всё будет нормально». Пришла технолог, облила мне руку перекисью, отвела в медпункт. Оттуда меня забрала «Скорая». Сначала в травмпункт, потом в больницу. Врачи решили пришить оторванный палец. Зачем? После пресса от него остался просто кожаный мешочек.
На работе сначала даже не составили акт о несчастном случае. Объяснительную с меня не брали. Нормировщица сказала: «За вас уже всё написали».
В октябре начался остеомиелит. Палец ампутировали. Операцию в балаковской больнице сделали под местной анестезией и отправили меня домой. Сказали: в больнице ковидные лежат! Вот так я после отрезания пальца и стояла на автобусной остановке.
По новым законам предприятие оплачивает только три дня больничного, с четвертого дня должен платить фонд соцстраха. Мне до сих пор не перечислили положенные деньги. Не на что было купить антибиотики. Пришлось залезть в кредитную карточку. Сейчас долг уже 12 тысяч!
Я пыталась выяснить, где мои деньги. Но фонд находится в Саратове, туда не дозвониться. Думаю, это наша нормировщица не вовремя отнесла мой больничный в бухгалтерию, поэтому бухгалтерия не отправила документы в фонд. Вот такая запутанная система.
«Экономят даже на перчатках»
В середине ноября я вышла на работу. Оплата у нас сдельная. Расценки не менялись, наверное, лет десять. В месяц у меня получается 15-20 тысяч рублей.
С нового года ввели экономию на перчатках. Выдают только четыре пары на месяц, хотя реально нужно в два раза больше. Недостающие докупаем сами.
В ноябре я рассказала свою историю в ютюбе. Только после выхода видео меня пригласили к руководству, сказали, что я могу оформить заявление на получение материальной помощи — 15 тысяч рублей. Еще 2 тысячи выделил профсоюз, вот и вся их поддержка.
Только в ноябре составили акт о несчастном случае. Написали, что я нарушила инструкцию по охране труда, согласно которой в опасной рабочей зоне пресса нужно удерживать детали пинцетами и плоскозубцами. Но у нас таких инструментов никогда не было. Все приспособления у штамповщиков, а на прессе работаем только руками.
Мой сын обращался в полицию с просьбой возбудить уголовное дело о причинении тяжкого вреда здоровью. Полиция отказала за отсутствием события преступления. Сын написал в трудовую инспекцию. Ответ пришел издевательский: «Как следует из вашего обращения, Иванова Е.Г. не уполномочивала вас на представление ее интересов, доверенность не приложена». Проверку проводить не стали.
Сейчас на работе я терплю издевательства. Меня поставили в первую смену, хотя все знают, что медицинские учреждения в Балакове работают с утра. Я не успеваю к врачам.
Мое здоровье разрушено. Сын почти каждый день вызывает «Скорую» — то давление, то сердце. Из-за постоянного подъема тяжестей у меня опущены внутренние органы. Ухудшилось зрение, слух, ноги еле ходят. Как овощ стала. Похудела на несколько размеров.
Я подавала документы на МСЭ, чтобы усилить группу инвалидности — вместо третьей оформить вторую. Отказали. Терапевт в поликлинике объяснила, что для усиления группы нужно было лежать в больнице. Но меня же туда не положили, потому что места были только для ковидных!».
«Рабочие в шубах у нас не ходят»
По сведениям из открытых источников, ООО «Полимерзапчасть» в 2020 году получило 788,2 миллиона рублей выручки, заняв по этому показателю первое место среди металлообрабатывающих производств региона. «Свободные новости» спросили руководителя преуспевающего предприятия о том, что он думает об условиях труда рабочих?
«У нас работает больше 500 человек. Никаких коллективных жалоб никогда не было. История Елены Ивановой — единственный пример конфликтной ситуации, по которому нельзя судить о предприятии в целом, — говорит директор Эдуард Соколов. — Данная травма произошла при грубом нарушении техники безопасности. На этом прессе предусмотрено двуручное управление: нужно нажимать на два рычага сразу, чтобы руки никак не могли оказаться в опасной зоне. Но Иванова или кто-то другой из рабочих, чтобы больше заработать, смотала рычаги проволокой и управляла прессом одной рукой, а другой ставила детали. Не должен ли мастер следить за безопасностью оборудования? У мастера в подчинении 30 человек. К каждому рабочему контролера не приставишь.
Вообще за нарушение техники безопасности мы строго наказываем. Это приносит положительный результат. Например, на штамповке, где раньше пальчики частенько страдали, за последние три года производственного травматизма не было.
Травма Елены Ивановой оформлена как бытовая. Насколько я понимаю, Елена, попав в травмпункт, сама на этом настояла, чтобы не потерять 100 процентов премии в наказание за нарушение техники безопасности. В ноябре мы провели внутреннее расследование, изучили все обстоятельства и, положа руку на сердце, могу сказать — это полностью ее вина.
После того, как эта история распространилась в соцсетях, мы вызвали Елену, спросили, почему она не обратилась к нам, не сообщила о своем тяжелом материальном положении? Выделили 15 тысяч рублей.
Средняя зарплата на предприятии — около 40 тысяч рублей. За прошлый год зарплата увеличилась, в среднем, на 20 процентов. Сдельные расценки повышались в 2021 году. В нашем ассортименте — 700 деталей, по 400 из них расценки уже повышены.
Почему Елена не получила деньги за больничный, не готов комментировать. Такого, чтобы у нас терялись больничные, на моей памяти не было.
По роликам в ютюбе может сложиться впечатление, что у нас всё плохо и ужасно, — и крыша течет, и станки горят. Это совершенно не соответствует действительности! Осенью мы ремонтировали кровлю, вбухали большие деньги. Чуть-чуть не успели доделать, и пошел ливень. Потекло. Люди ведь какие, надо же сенсацию всем, наснимали и выложили в мировую сеть. Сейчас основная часть работ на крыше завершена.
А горящий станок, вокруг которого бегают голые рабочие, — это было пять лет назад! Заменили ли его за это время? Конечно! У нас собственники не жалеют денег на модернизацию. В 2015 году 2 миллиона евро потратили на новое оборудование. В 2019-м пришел суперсовременный станок за 400 тысяч евро.
Конечно, есть нюансы. Холодно бывает в цеху, когда на улице мороз, но не до такой степени, чтобы рабочие в шубах ходили».