Валерий Фадеев: нужен норматив по числу детей мигрантов в школьных классах
Глава Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека Валерий Фадеев сказал в интервью ТАСС, что нужно подумать о введении норматива по количеству детей из числа мигрантов в российских школах, что медицину в РФ нужно выстраивать в соответствии с имеющимися вызовами, а не копировать зарубежные модели и о том, какой из законопроектов о пытках поддержат в совете.
— Валерий Александрович, вы вошли в состав межведомственной комиссии Совета безопасности РФ по вопросам совершенствования государственной миграционной политики, которая была создана 10 февраля. На ваш взгляд, почему проблема миграции сегодня настолько актуальна?
— Часто ссылаются на рост преступности среди мигрантов. Есть разные цифры, и, наверное, можно сказать, что преступность растет. Но уж точно нельзя сказать, что это какая-то экстраординарная ситуация, что есть вал преступности. Это не так. Просто преступления, которые совершают мигранты, вызывают в обществе резонанс, и экономическая проблематика становится политической. Вот в чем главная причина.
Следующий важнейший пункт — что образуются национальные анклавы, и они существуют не вполне по тем законам, которые есть в российском обществе и в российском праве. Там есть свои руководители, свои порядки, свои обычаи. Причем эти анклавы образуют не только иностранцы, но и те, кто иммигрировал в Россию и уже получил российские паспорта.
В каждом крупном городе России живут представители десятков национальностей, и это никого не беспокоит. Они живут в единой для всех правовой и социальной среде. Да, у каждого из них есть какие-то свои обычаи: кто-то отмечает Пасху, а кто-то Рамадан, а часто люди разных вероисповеданий отмечают эти праздники вместе, и это совершенно здоровое положение дел.
А когда образуются анклавы, такого положения дел, которое принято в России и было принято в Советском Союзе, его там нет. Вот что в первую очередь сильно беспокоит. Поэтому, как я понимаю, Совет безопасности занялся этой темой, и совсем недавно вышло распоряжение президента о создании специальной комиссии, которую возглавил Дмитрий Анатольевич Медведев, и меня тоже в нее пригласили. Сейчас проходят совещания, они не публичные, потому что нужно глубоко погрузиться в эту непростую тему. Проблемы с мигрантами есть во многих странах, и мало кому удалось достичь каких-то выдающихся результатов в их решении. Поскольку у нас есть совсем недавний опыт Советского Союза и в целом Россия толерантная страна, нам здесь не у кого учиться, скорее другим странам можно поучиться у нас.
— Какие, на ваш взгляд, вопросы с мигрантами нужно урегулировать в первую очередь?
— Наши коллеги ездили недавно в Обнинск Калужской области, научный центр. Большинство многодетных семей там — это семьи мигрантов, которые переселились из стран Центральной Азии.
Это тоже очень нездоровая ситуация. Разрушается нормальная среда обучения и воспитания в школе. Что нужно сделать? Нужно, конечно, учить русскому языку. Неправильно, недопустимо, что ребенок поступает в школу, не зная русского языка. В первую очередь это проблема для самого ребенка, ведь, не владея языком, он не может ничему выучиться. Значит, нужны специальные курсы, на которых нужно добиваться более-менее приличного знания русского языка у детей. Правильно было бы учить детей и встраивать их в российскую социальную среду прямо с детского сада. Тема языка — одна из важнейших.
Специалисты, директора школ говорят, что нужно какое-то ограничение по числу детей в классе из числа детей мигрантов. Здесь нужны специальные исследования, и, похоже, нужно будет устанавливать какие-то нормативы. Кроме того, нужны методики обучения учителей: как в таких сложных классах учить и воспитывать детей. Это все некие призывы к Министерству просвещения.
Следующий аспект — рынок труда.
Еще одна проблема заключается в том, что наем мигрантов искажает структуру рынка труда. Говорят, что российские граждане не хотят работать на тех местах, которые занимают мигранты. У меня здесь большие вопросы, потому что в стране миллионы трудовых мигрантов, работает мощнейшая система поиска, перевозки этих работников. Им подбирают рабочие места, помогают трудоустроиться. Работает мощная рекрутинговая система. Хотелось бы, чтобы такая система была настроена на поиск кадров среди россиян в бедных, трудоизбыточных регионах, которым было бы интересно переместиться в другие города и заработать там денег. Пусть это будет не переезд, а работа вахтовым методом в Москве, Екатеринбурге, Ростове, Краснодаре — где высокие зарплаты, где энергичная деловая жизнь. Такой системы рекрутинга в России нет. Мы призываем ее создать и попытаться привлечь на работу российских граждан из трудоизбыточных регионов. И только если это не заработает, тогда можно будет говорить, что вот, извините, в России не можем набрать. Но давайте мы сначала что-то сделаем.
— В условиях пандемии школьникам то и дело приходится обучаться в дистанционном режиме. Этот способ обучения вызывает горячие дискуссии в обществе. Как вы считаете, в будущем мы можем прийти к дистанционной школе?
— Была очень серьезная дискуссия. И в России, и в других странах есть сторонники того, что традиционная школа сама по себе отомрет и что школьников можно будет всех учить дистанционно, а учителей заменит искусственный интеллект. Я бы сказал, что это довольно негуманная, мракобесная идея. Отличники, кто старается учиться, — они и на дистанте стараются. А вот хорошисты превращаются в троечников, а троечники в двоечников. И это расслоение — очень опасная история.
Получается, что настоящее обучение для десятой части детей и их права реализованы, а такое суррогатное обучение для остальных 90% — и про их права мы как будто бы забываем. Это не означает, что я против дистанционного обучения. Дистант хорош для какого-то дополнительного образования, обучающих курсов. Новые технологии могут быть полезным дополнением, но лишь дополнением к классическому обучению, на котором зиждется европейская и мировая цивилизация.
— Следят ли в совете за разработкой законопроекта о семейно-бытовом насилии? Как продвигается эта работа?
— Есть разные точки зрения на этот законопроект. В свое время он вызвал в обществе прямо-таки идейные стычки. Сейчас какие-то противоречия остаются, но ситуация гораздо мягче. Проблема в том, что в обществе есть разное понимание семьи и разные взгляды на то, каким способом и насколько можно вмешиваться в жизнь семьи. Здесь нельзя пренебрегать ни одной из точек зрения. Это серьезная дискуссия. И президент, когда мы встречались 9 декабря, сказал, что нужно учитывать все точки зрения, не надо привносить дополнительное напряжение в общество. Поэтому так долго законопроект готовится.
Поначалу полагали, что в законопроекте прописана избыточная роль НКО. Мне кажется, что эту тему удалось утрясти.
Был также серьезный вопрос о насилии над детьми: одно дело, когда муж бьет жену или жена мужа — это взрослые люди, они могут пожаловаться. А дети? Кому они пожалуются? Кто будет выступать за ребенка в этой ситуации? В этом аспекте тоже есть продвижение. Вопросы здесь очень непростые. Мне кажется, что общество близко к тому, чтобы достичь компромисса. Я не гарантирую, что это произойдет в ближайшие дни или даже недели, но компромисс достижим.
— Как можно помочь врачам и пациентам в трудное время пандемии?
— Мы сейчас организуем серию принципиальных обсуждений — что главное в этой теме. Первое обсуждение прошло на днях. Оно касалось организации первичного звена здравоохранения. Некоторые эксперты считают, что надо просто больше денег выделить здравоохранению, и все будет хорошо. Я согласен с тем, что выделить больше денег — это было бы правильно. Но вопрос — на что. Советская система здравоохранения была построена великим организатором Николаем Семашко. Эта система была построена как ответ на вызовы, которые стояли перед страной в 20–30-е годы. Это был очень хороший ответ на вызовы, образцовая система здравоохранения.
В 90-е годы система здравоохранения стала дрейфовать. Я никого не обвиняю, так получилось, но стало происходить некое копирование тех систем, которые есть в других странах. Например, значительную роль приобрели финансисты. Это была попытка сделать нечто похожее на американскую систему здравоохранения. Замечу, что в США нет первичного звена здравоохранения. Если вы посмотрите статистику смертности в США от COVID — она очень велика, больше, чем у нас. Причем речь об удельной смертности на миллион человек. В США отсутствует первичное звено здравоохранения, многие американские жители не имеют страховки, и им некуда обратиться, если они чем-то заболели. Просто некуда. Мы недовольны тем, что у нас в поликлинике очереди, и правильно, что недовольны, но в США и в некоторых других странах даже поликлиник нет, некуда прийти. Нам такая система нужна? Я считаю, нет.
Мы тут можем организовать обсуждение, помочь тем, у кого есть идеи. В частности, с предложением выступал сенатор Евгений Савченко. Он долгие годы работал губернатором Белгородской области и там организовал первичное звено здравоохранения в первую очередь в сельской местности. Там есть плюсы, возможно, есть минусы. Давайте обсуждать по существу, отвечать на вызовы, которые есть сейчас в нашей стране, а не пытаться скопировать какую-то чужую систему. Когда мы поймем, как отвечать на вызовы, как реорганизовать систему здравоохранения, тогда и вопрос станет про деньги: куда их потратить и сколько денег нужно на первичное звено. Мы не беремся здесь принимать решения, хотим помочь тем, у кого есть идеи.
— Есть ли конкретные предложения, которые вам импонируют?
— Да. Идея того же Савченко — это офис семейного врача, с хорошей зарплатой, с оборудованным офисом, с медсестрой. Он предлагает, чтобы значительную часть работы с населением взял на себя этот офис. Также мне кажется актуальным решить вопрос с зарплатами медицинских работников. Как вы знаете, они сейчас отсчитываются от средней зарплаты по региону. Если регион небогатый, то и зарплата будет не очень большая. Естественно, самые квалифицированные врачи тянутся в более богатые регионы, тем самым еще больше ухудшая жизнь в бедных регионах.
— Какие замечания у совета есть по законопроектам о противодействии пыткам? Есть ли один, который готовы поддержать?
— У нас было обсуждение, и коллеги подготовили сравнение фактически трех законопроектов. Законопроекта сенатора Андрея Клишаса и депутата Павла Крашенинникова, который уже в первом чтении был принят Госдумой, законопроект сенатора Людмилы Нарусовой и законопроект партии "Новые люди" и примкнувших к ней политических сил. Мне кажется ошибочной постановка вопроса, какой из этих документов поддержит совет. Мы будем готовить свои предложения и работать с Государственной думой и Советом Федерации, чтобы улучшить закон. Мы стоим на этой позиции. Есть несложные вещи. Скажем, по мнению некоторых правозащитников, определение пыток в законе должно соответствовать международным документам, положению Конвенции против пыток. Действительно, мы считаем, что это оправданно.
Дискуссия развернулась вокруг вопроса, нужна ли отдельная статья "Пытки" или достаточно усиливать существующие статьи, где есть превышение должностных полномочий и пытки. Есть весьма уважаемые правоведы, с которыми я разговаривал и которые считают, что нужна отдельная статья "Пытки". И есть не менее уважаемые знаменитые правоведы, которые говорят, что отдельная статья не обязательна. Поскольку я не правовед и не специалист, я не знаю ответа на этот вопрос, но еще раз скажу, весьма уважаемые люди считают и так, и этак.
Есть тема, мы ее тоже поднимали, насчет так называемых активистов. Так в колониях принято называть заключенных, сотрудничающих с администрацией. Есть правильные "активисты", которые помогают налаживать порядок, а есть "активисты", которые пытают других заключенных. Их же тоже надо судить. И этот вопрос был упущен при подготовке законопроекта. Видимо, ко второму чтению его вернут, вставят этот пункт.
Была тема срока давности. Кто-то предлагает эти преступления сделать без срока давности, но его не имеют только военные преступления и терроризм. Если пытка будет признана особо тяжким преступлениям, похоже, это так, в зависимости от последствий, то там срок давности будет соответствовать особо тяжким преступлениям, и он составляет 15 лет. Это вполне, мне кажется, правильный компромисс. Дальше мы будем продолжать работать с Государственной думой и Советом Федерации, чтобы те поправки, которые считают нужными внести наши коллеги, были внесены.
— Подготовили ли уже единый отзыв?
— Да. Подготовили. Сейчас мы дали возможность коллегам еще внести в него какие-то дополнения и исправления, планируем на этой неделе его обсуждение с коллегами Клишасом и Крашенинниковым.
— Вы поднимали вопрос отсутствия механизмов защиты российских граждан, живущих в Донецкой и Луганской областях Украины. Есть ли у совета предложения, как проблему можно решить?
— Мы не можем быть специалистами по всем пунктам. Наша задача — как можно больше специалистов вовлечь в эту работу, чтобы получить результат. Есть поручение по результатам встречи в декабре с президентом — жители Донецкой и Луганской областей, те, кто уже имеет российские паспорта, должны иметь возможность пользоваться существующими в России системами государственных и муниципальных услуг, чтобы получать соответствующие льготы. Они сегодня не могут этого сделать, потому что живут в непризнанных республиках. Например, чтобы получить материнский капитал, живущей в ДНР или ЛНР гражданке России нужно выезжать куда-то в Ростовскую область и при помощи жульнических схем эти деньги обналичивать. С этим надо бороться, надо дать возможность жителям непризнанных республик официально, не нарушая никакие правила, пользоваться социальными льготами российского гражданина.
Вторая тема — избирательная. Как могут голосовать жители этих республик на выборах? Сложная тема, надо тоже найти правильный способ. Я думаю, в ближайшие месяцы решение появится.
— Раньше вы говорили о необходимости создать рабочую группу при Минюсте для обсуждения корректировок в закон об иностранных агентах. Как продвигается эта работа?
— Такая группа создана, работа идет. Пока, как мы считаем, нужно поработать в тишине. Естественно, все выработанные предложения никто прятать и таить от общественности не будет, но сначала надо спокойно выработать эти предложения.