Приложите горячее железо к пятке. О развитии медицины на казенных заводах горного Урала

Единственный врач на десятки заводов

Историки признаются, что документы и материалы об истории медицины на казенных заводах Урала в 1720–1734 годах есть, но изучать их сложно, так как это не систематизированные данные, а отрывочные сведения об организации медицинского обслуживания, отдельные упоминания в сотнях других документов. Чтобы найти хоть что-то про первых медиков, историкам приходится подробно изучать все документы, хоть как-то касающиеся заводов. По этой причине столь важная составляющая жизни горожан, и в частности рабочих активно строящихся заводов, все еще слабо изучена.

Первые упоминания о медицине уже появлялись в инструкциях для заводских комиссаров. И хотя такие инструкции, они тогда назывались наказами, издавались в связи с отъездом начальства и содержали пункты вроде "добывать руду на Полевой сильною рукою", в них часто появлялись пункты и об охране здоровья.

"А вот выполнить этот пункт было крайне сложно. Схожее заключение можно сделать и о наказе (инструкции) 1723 года. Василий Татищев при составлении раздела о медицине взял за основу положения Адмиралтейского регламента и Воинского. Пункты, которые с трудом, но можно было выполнять в армии. Но на горнозаводском Урале 1720-х годов они были еще более сложно реализуемы", — говорит историк, инженер кафедры документоведения, архивоведения и истории госуправления Уральского федерального университета Сардаана Копырина, отмечая, что главный недостаток большинства таких документов заключался в отсутствии указаний дат исполнения намеченного.

Историк отмечает, что, скорее всего, Василий Татищев понимал, что эти пункты не выполнимы в скором времени, но первые попытки в направлении появления системы здравоохранения были предприняты. Единственным врачом на Урале оставался личный лекарь Вильгельма де Геннина Иоганн Спринцель, в отношении которого действовало указание: "Ежели кто из заводских и горных служителей и мастеровых, работных людей заскорбит какою ни есть болезнию, то таких немедленно объявлять лекарю Спринцелю для свидетельства и лечения их болезней, дабы безвременно мастеровые люди от болезней не помирали". Но когда Спринцель был вынужден выезжать за де Геннином из Екатеринбурга, вся медицинская работа в регионе останавливалась.

В целом, отмечает историк, только начальное становление медицинской службы на горнозаводском Урале заняло свыше пяти лет. Очень долго без медицинского обслуживания работали десятки заводов: Екатеринбургский, Полевской, Северский, Каменский, Сысертский, Уктусские, Лялинский, Верх-Исетский, Сылвинский, Пермский и Пыскорские, Мотовилихинский, Егошихинский, Юговской, Висимский, Кушвинский, Баранчинский, Туринские заводы. Медики были необходимы заводам Нерчинского округа, который находился далеко от Урала, но подчинялся Екатеринбургу, а также созданным казной в 1730-х годах заводам в районах Красноярска и Якутска.

Первые шаги

В 1723 году были определены штаты заводов, в которых уже были предусмотрены должности медработников. Числились "лекарь Принцель с жалованьем 120 рублей в год, ученики Петр Родионов, Андрей Попов с жалованьем в 12 рублей". В марте 1724 года Вильгельм де Геннин озабоченно писал в столицу: "Великая имеется нужда в лекарях как [на] Екатеринбургских заводах, так и у Соли Камской. И опасно, чтоб мастеровым людям напрасно без лекаря не потребить и от того остановки в заводских и горных делах не учинить. Для того, когда мастер занеможет, а без лекаря пособить его болезни некому и от той болезни безвременно умрет, то другого на ево место из Саксонии достать будет трудно и небезубыточно. Дело его мастерства остановится, русские ученики его мастерство и искусство свое еще до конца не приняли и без мастера потеряют".

Изначально де Геннин просил утвердить штат в девять человек: один доктор с жалованьем 240 рублей в год, один лекарь, четыре лекарских ученика, один аптекарь и два его ученика. Однако Берг-коллегия с этим не согласилась, и утвержденный перечень стал выглядеть так: один штаб-лекарь с годовым жалованьем 180 рублей в год, один лекарь с жалованьем 120 рублей, четыре его ученика — каждый с жалованьем 18 рублей в год. От аптекаря, как и от его учеников, отказались вовсе — "аптекаря отставить, а лекарство брать из Москвы".

Зато в том же, 1723 году началось строительство Екатеринбургского госпиталя. В описи строений, которую в ноябре 1734 года де Геннин передал Татищеву, указан год завершения постройки медучреждения — 1727-й и дано его описание: "бревенчатой, в одном основании три светлицы, трои сени покрыты драньем, в них полы деревянные, две печи кирпишные с выводными трубами; в сенях очаг с трубою на чугунных столбах и сваях; в бане печь кирпишная". Помещение было длиной 12 сажен (около 26 м), шириной 5 сажен (около 11 м), высотой 4,5 сажени (около 10 м), поясняет историк, при госпитале был погреб "бревенчатой, покрыт драньем, осыпан землею", длиной, шириной и высотой по 3 сажени (около 6,5 м). В этом помещении можно было разместить до 30 коек.

На 6 рублей в год питаться нечем

"Руководители заводов просили помощи. И справедливо писали по жалобам работников: "Сбирается по копейке с рубля на медицину, а лекарств и медиков нет". Особо трудной была работа на рудниках.

Иностранец — штейгер (мастер рудничных работ) Вейдель, оказавшийся в Екатеринбургском госпитале в 1733 году, ярко написал о труде и болезнях на далеком северном Конжаковском руднике: "Люди почти все лето работают в шубах, кроме июля, лед и снег продолжается, работники простужаются, болеют и умирают, а никаких медикаментов и лекарей нет". По словам Копыриной, подобных отчаянных обращений было много.

Из далекого Нерчинска в феврале 1740 года писал в Екатеринбург поручик Назарьев, прошедший Полтавское сражение и имевший многочисленные ранения. На Урале он служил с 1729 года.

С горечью он сообщал, что "при серебряном заводе служителям и мастеровым людям почасту случаются незапные болезни. Иные же и в шахтах от разваления камня вредятся и в плавильнях обжигаются, отчего и в заводском действии бывает не без помешательства. А лекарей при заводе не имеется и не токмо от другой какой болезни получить от кого способа, но во время случающихся от натучи и крови пустить некому. А при выдачах служителям окладного жалованья по указам на госпиталь и медикамент по копейке от рубля вычитается. И чтоб для того повелено было прислать к серебряным заводам из Екатеринбурга хотя подлекаря искуного с принадлежащими лекарствами".

Но присылать было некого. Первые ученики у Спринцеля не задержались, один добился скорого перевода по специальности на якорную фабрику, а второй попросту сбежал. Врачу выделили нового ученика, Антипу Иванова, который учился в Московской артиллерийской школе, но попал в медики — с копеечным жалованьем. Но это были не единственные причины, по которым врачом Антипе стать было не суждено. Позднее, отмечает историк, Спринцель писал: "Антипа Иванов по моему усмотрению явился негоден, понеже чрез многое время науки не принял и превеликой ленивец".

Лекарю снова дали ученика — Андрея Рудакова. Через полгода он начал жаловаться, что питаться на жалованье в 6 рублей в год (на рубль в то время можно было купить килограмм мыла, свечей, 126 буханок хлеба или воз соломы) совершенно нечем, даже солдатское "кормовое жалованье" ему было "не определено". Но из Обербергамта (учреждение, управлявшее заводами, рудниками и приисками в первой половине XVIII века) отвечали: учись "со всем усердным радением" и будешь "награжден немалым жалованьем".

Потратив на обучение Рудакова целых четыре года, Спринцель вновь писал в канцелярию о том, что ученик "лекарской науки за непонятием своим чрез многое время и поныне еще понять не может, да и впредь той науки за непонятием своим принять не уповает".

Раскаленное железо для выявления симуляции

С лекарями не складывалось, но болеть, получать травмы на производстве люди не переставали. Из-за этого оценивать состояние рабочих приходилось в том числе и руководителям заводов.

"При анализе прошений рабочих и мастеровых людей, просящих об отпуске по состоянию здоровья, Обербергамт составлял медицинские рекомендации. Например, 8 июля 1731 года из Пермского бергамта за подписью Гордеева в Екатеринбург было отправлено доношение о "падучей болезни" горного ученика Юшкова. За два года до этого в заводские конторы разослали специальный указ, как свидетельствовать таких больных: "Ежели падучую болезнь примет и падет на землю, в то время разжечь железо и тем горячим железом приложить к пяте. И ежели не услышит, то подлинно падучую болезнь имеет. А ежели услышит — притворная болезнь", — отмечает Копырина.

Шихтмейстер (младший горный чин на казенных заводах) Лавров, свидетельствующий Юшкова, доложил: "К пяте горячее железо прикладывали и жгли, и оной Юшков от того ноги своей не отнял и ничего не слышал". В ответ на это Обербергамт потребовал прислать данные о том, "кто свидетельствовал из братии под присягой о его болезни, часто ли он падает и от чего". "А пока пусть на руднике работает, а если не может — оплаты ему не давать. А как появится свой лекарь — вам, без рапортов в Екатеринбург и решать".

Ситуация налаживается

К концу первой половины XVIII века формирование горнозаводской медицинской инфраструктуры на Урале было завершено, отметила Копырина. Силами появившихся к тому времени Екатеринбургского, Пермского, Гороблагодатского, Нерчинского и Красноярского госпиталей осуществлялось медицинское обслуживание всех горнозаводских служителей в огромном регионе. Лекари и ученики дважды в год объезжали поселки, консультировали и лечили жителей.

"Лекари понимали потребность в регулярных поставках медикаментов из Москвы. Но для обеспечения бесперебойной медицинской помощи считали необходимым наличие аптеки для изготовления собственных лекарств. Для комплексного лечения больных позднее был создан собственный аптекарский огород", — сказала Копырина.

Но, считает специалист, нужно признать — в середине XVIII века только Екатеринбургский госпиталь являлся местом на Урале, где могло быть полностью осуществлено лечение больных с учетом достижений медицинской науки того времени. Через него осуществлялось и распределение лекарств и медикаментов лекарям в подчиненные госпитали.

Привлекательность профессии

Как писал историк Эдуард Черноухов в своем научном труде "Врачи казенных горных заводов Урала в первой половине XIX века", штатное положение медицинской части казенных горных заводов Урала 1798 года предусматривало пять ставок врачей: доктор и штаб-лекарь в Екатеринбурге и три лекаря для Пермских, Екатеринбургского и Березовского заводов. Этого все равно не хватало и не могло бы хватить для двух десятков казенных горных заводов Урала. В 1802 году, отмечает историк, здесь служили уже 10 аттестованных врачей — половина из которых содержались за счет сверхштатных доходов.

Перемены к лучшему начались в 1804 году — тогда императорским указом количество ставок врачей увеличили до 15, что позволило обеспечить по крайней мере крупные заводы хотя бы одним медиком. "Штаты казенных горных округов Урала 1827−1829 годов предусматривали работу 19 госпиталей при всех заводах и центрах крупных промыслов. Во всех, кроме небольшого Нижнеисетского, полагалось иметь врачей: 7 штаб-лекарей и 18 лекарей. В четырех крупных казенных округах предусматривалась и должность инспектора по врачебной (медицинской) части, осуществлявшего общий надзор", — пишет Черноухов. В 1847 году при всех госпиталях округов полагалось иметь по 26 медицинских специалистов.

Привлекательность профессии врача росла неуверенно, в том числе из-за маленького годового жалованья. В 1798 году на казенных заводах оно составляло 600 рублей доктору, штаб-лекарю — 350, лекарю — 250. При этом, добавляет историк, в Пермском имении Голицыных врачам платили 500, затем 600 рублей. В 1847 году в казенных горных округах годовое жалованье старшему врачу так и не превысило 600 рублей, в то время как на частных заводах оно достигало 1,5 тыс. рублей на главного врача.

Еще менее привлекательной профессию делала удаленность поселков, это мешало врачам заниматься частной практикой и больше зарабатывать. А то, что врачи числились "непрофильным" персоналом в горном ведомстве, сокращало их возможности получать какие-либо награды.

"Видимо, поэтому на казенных горных заводах Урала не появилось врачебных династий. Большинство известных нам сыновей служивших здесь врачей — Варвинского, Горшкова, Нехведовича, Протасова, Тучемского, Чайковского — предпочли стать горными инженерами. Единственным исключением был Василий Герасимович Носов, окончивший Медико-хирургическую академию в качестве казенного стипендиата и распределенный в 1828 году в округ Пермских заводов", — пишет Черноухов.

Проблему все же не игнорировали и всеми силами старались решить. В первой половине XIX века запустили "целевое обучение". В Медико-хирургической академии за счет горного ведомства стали готовить врачей, которых сразу по окончании учебы отправляли на заводы. Подобные меры помогли, но ненадолго — ситуация обострилась после отмены крепостного права.

Наследие Спринцеля

Возможно, нам и не известно о врачебных династиях с горных заводов, но стать врачом многие стремились. Большинство из ставших медиками, пишет Черноухов, были сыновьями лиц духовного сословия и обер-офицеров, были и выходцы из семей унтер-шихтмейстеров и даже мастеровых. В профессию шли и дворянские, и купеческие дети, активно приезжали иностранцы.

"Удалось выявить место получения специального образования 68 врачей. Только девять из них, начавших службу еще в XVIII веке, не окончили высших учебных заведений. Они выслужили звания лекаря и штаб-лекаря в военных госпиталях. Из остальных 30 человек были выпускниками Медико-хирургической академии, в том числе ее московского отделения, 15 — медицинского факультета Казанского университета. Именно эти учебные заведения были основной кузницей кадров врачей для казенных горных заводов Урала", — отмечает историк.

Многие врачи, в отличие от учеников Спринцеля, оставались на Урале на долгие годы. Дольше всех, по данным историков, работал Сильвестр Федорович Тучемский: с 1823 по 1868 год, до самой смерти, он заведовал госпиталем Камско-Воткинского завода.

​​​​​​​Материал подготовлен с использованием гранта президента Российской Федерации, предоставленного Президентским фондом культурных инициатив.

Виктория Ивонина