20 лет дефолту: Белоцерковский, Евневич, Баженов и другие бизнесмены вспоминают август 1998-го
Ровно 20 лет назад, 17 августа 1998 года произошел дефолт — один из самых серьезных кризисов в истории отечественной экономики. Мы попросили владельцев крупнейших петербургских компаний рассказать, как потерять все (или почти все), но не бросить заниматься бизнесом в России. Александр Евневич «Максидом», «Орими Трэйд» Я тогда имел отношение к двум компаниям, в которых работаю и сегодня: «Орими Трэйд» и «Максидом». Стажа в бизнесе у меня было всего четыре года. Мы понимали, что скоро произойдет обвал, и начиная с 1 июля, не выдавали товар без предоплаты. Чай и кофе мы покупали за границей, у нас осталось немного неоплаченной продукции, так что дефолт нанес нам серьезный ущерб – где-то 1-1,2 млн долларов. Кроме того, вскоре приказал долго жить «Инкомбанк», и мы в нем потеряли еще примерно 800 000 долларов. Нам просто их не вернули! Всего у меня исчезло два миллиона, а по нынешним деньгам это все 20. Что касается «Максидома»: это розница, там наоборот мы были должны поставщикам. Самые большие проблемы случились из-за того, что рубль обесценивался каждый день, а по закону мы не могли писать цены в у. е. Наши продавцы трудились не на шутку: закончив в восемь вечера работу в магазине, еще полночи переклеивали ценники на товаре. Такое происходило каждые три дня: за этот период курс менялся на 5%. Спустя два месяца, в конце октября, крупные торговые фирмы города устроили встречу с вице-губернатором по финансам, начальником налоговой инспекции и главой налоговой полиции – им тогда был Георгий Полтавченко. Невзирая на то, что это не соответствовало закону, было принято решение все-таки писать цены в у. е. – после этого мы меняли только табличку на входе в магазин: сегодня у. е. = 6 000 или 6 500. Благодаря этому продавцы могли больше не работать по ночам. Также временно сняли еще одно ограничение: мы могли рассчитываться между фирмами наличными. Надо понимать, что тогда «Орими Трейд» был не третью российского рынка, это была компания на 200 сотрудников, а не 3 500, как сейчас. У «Максидома» было не восемь магазинов в Петербурге и пять в других городах, а всего один. Я и тогда и сейчас отношусь к произошедшему философски: в те шальные времена деньги мы зарабатывали быстрее и легче, сейчас это сделать гораздо сложнее, рынки сформировались. Денис Попов Jet Set Holding В 1998 году я занимался производством, дистрибуцией и продажей подсолнечного масла. Бизнес развивался замечательно, ничто не предвещало беды, мне было всего 25 лет. В августе я поехал в Португалию, мы только начали становиться цивилизованными людьми и переходить с наличных на пластиковые карты. Мне тогда казалось, что это очень круто, у меня абсолютно все деньги на карточке. И в один день они просто исчезли, а обратного билета не было. И я весь такой красивый, в золотых цепях, кольцах и браслетах пришел в представительство «Аэрофлота» в Лиссабоне и упросил отправить меня, бедного еврея, обратно домой. Они смотрели и не понимали, что я вообще говорю, пришлось объяснять про дефолт. Я летел в Ил-86 – отделение для багажа в нем находится прямо внутри салона, на первой палубе. Туда меня и посадили, вскоре ко мне спустился техник, с которым мы выпили три литра коньяка. Как очутился в России — не знаю. Такая у меня история с этим Black Tuesday или Friday – уже не помню, их столько было до и после, что нам уже ничего не страшно. После этого мы учились жить по-новому, привыкали, что наши деньги – просто бумажки. Я понял, что не хочу больше заниматься тем, что может пропасть в один день, поэтому ушел в шоу-бизнес. Там работают редко, а отдыхают всегда. Зато мы теперь ко всему готовы, у нас такая школа – ух! Вот завтра придут марсиане, а мы поздороваемся и не удивимся. Никто же не сказал, что жизнь должна быть легкая и понятная. Наше государство всегда дарит нам непредсказуемость, за это мы его и любим. Иван Третьяков «Супер-Бабилон» В 1998 году мы интенсивно занимались торговлей и недвижимостью. Забавно было наблюдать, как отправленный из Москвы в рублевом эквиваленте 1 млн долларов превращался в 300 000. Претензии предъявить было не к кому, мы оказались в странной ситуации: никто не виноват, но ты крепко попал. Казалось, что это какое-то издевательство: бьешься-бьешься, и тут по независящим от тебя причинам по щелчку все твои труды идут коту под хвост. Мы были молоды, страха не было: посмеялись, отряхнулись, пошли дальше. Восстанавливались после шока исключительно трудотерапией. Ощущение, что что-то должно произойти, было у всех. Невозможно было смотреть на банковские ставки по государственным бумагам, очевидно, что бесконечно это продолжаться не могло и должно было плохо кончиться. (В мае 1998 года ЦБ РФ поднял ставку рефинансирования коммерческих банков с 50% до 150% годовых. Доходность государственных ценных бумаг поднялась до 80% годовых. – прим. ред.) Те, кто говорят, что не ожидали дефолта, лукавят. Но никто не знал, как все разрешится, опыта у нас не было, шел всего шестой год капитализма в России. С тех пор мы очень любим август – этот год живое тому подтверждение. В этом месяце обязательно происходит что-то не очень хорошее, вот и сейчас курс за два дня упал на 10%. Мы уже знаем: ни августа без приключений. Уроки мы, конечно, вынесли. Постсоветский человек и так привык с опаской относиться к родному государству, а после этого стало понятно, что ему доверять вообще нельзя, очень уж это ненадежный партнер. Теперь я делю на десять все, что говорят власти: с высокой степенью вероятности будет происходить вообще не то, что они обещают. Жизнь подтвердила правоту этой позиции: начиная от заверения Бориса Ельцина, что девальвации не будет, заканчивая словами Владимира Путина о том, что ни увеличение налогов, ни повышение пенсионного возраста не планируется. Так что теперь мы все десять раз перепроверяем и помним, что подставить могут всегда. Борис Белоцерковский Uvenco В то время мы экспортировали из Австралии старые игровые автоматы, ремонтировали их и продавали тут, в Петербурге. На эти деньги взяли кредит в рублях — курс, помню, был примерно 6 рублей. Продавали в валюте, и, несмотря на то, что из четырех приобретенных контейнеров с автоматами мы собрали только два, нам этого хватило, чтобы отбить затраченный миллион. Так что от дефолта мы не особенно пострадали. Не вспомню сейчас свои личные впечатления от происходящего в стране, но по-человечески мне было жалко накопления граждан, которые быстро исчезали. Дефолт 1998-го года стал последним гвоздем в крышку этого гроба. Молодой бизнес не сильно перепугался, последующие кризисы уже «нулевых» были куда заметнее. Урок дефолта один: надо всегда учитывать риски. Мы часто думаем лишь о тактических, забывая о главном — стратегических. Важно понимать: для бизнесмена из России риск есть всегда, за примерами далеко ходить не надо. Михаил Баженов «Адамант» На тот момент мы занимались бизнесом уже шесть лет и новичками не были. Дефолт мы прошли без катастрофических последствий. Было резкое изменение курса доллара по отношению к рублю, но мы активно строили всевозможные торгово-развлекательные комплексы. В 1998 году цена рубля упала в три раза, это было шоком для многих людей, их доходы исчезли, была паника. Но строительство не подорожало, так что мы обесцененные рубли реинвестировали в здания, цена которых в рублях осталась прежней. На нас эта катастрофическая курсовая разница практически не сказалась. А через несколько лет наши постройки стоили столько же, сколько и до дефолта. Конечно, для тех, кто занимался закупками, это было тяжелейшее время, многие обанкротились. Но это не война и не конец света, это крайне неприятно, но переживаемо. Мы устояли и стали даже тверже держаться на ногах. После этого мы стараемся минимально связываться с долларом, делаем бизнес в России в рублях.
