Главный герой — Центробанк
Книга «По большому счету. История Центрального банка России» (М.: Манн, Иванов и Фербер, 2019) — результат огромной многолетней работы. Евгения Письменная беседовала со всеми главами российского Центробанка, со многими и многими людьми, причастными к его становлению, изучала отражение истории Центробанка в печати, работала в архивах. Первые шаги По большому счету, финансовая история постсоветской России (да и Советского Союза тоже) еще не написана. Книга Евгении Письменной — одна из первых, посвященных этой принципиальной важной теме. Интересно и непонятно: над нашей финансовой историей работают журналисты, а не историки и финансисты. Предшественник Евгении Письменной на этом нелегком поприще — писатель и журналист Николай Кротов, выпустивший несколько очень ценных книг: «Путь Геракла: история банкира Виктора Геращенко, рассказанная им Николаю Кротову» (2011), «Очерки истории Банка России: центральный аппарат, персональные дела и деяния» (2011), «Андрей Козлов. Экономическая история и судьба человека» (2015). В предисловии Евгения Письменная предупреждает, что перед нами не финансовая энциклопедия и не описание «скелетов в шкафу» Центробанка. «Я выбирала только те истории и поворотные моменты, которые, по моему мнению, влияли на становление финансовой системы России. Повествование начинается в 1990 году: именно тогда был создан Центральный банк Российской Федерации. Закончила я описывать события 2014 годом, когда последний глава ЦБ Эльвира Набиуллина начала грандиозную чистку банковской системы и отпустила рубль в свободное плавание» (с. 10). Все мы, заставшие падение Советского Союза достаточно взрослыми, чтобы видеть и думать, помним те финансовые вехи (трагические и трагикомические), о которых рассказано в книге. Но само рождение Центробанка, превращение российской конторы Госбанка СССР в Центральный банк РФ памятно не всем, а только специалистам. И больше того: когда Российская Федерация в 1990 году создала свой Центральный банк, власти СССР должны были в этом увидеть верную примету скорого развала империи, но не придали этому событию особого значения. «Так, почти между прочим, Ельцин увел у Горбачева финансы» (с. 19). Евгения Письменная высказывает решительную и даже шокирующую гипотезу: ключевой роли Центрального банка в системе государства не понимали оба оппонента — ни Михаил Горбачев, ни Борис Ельцин. Доминировало представление «сначала политика, деньги потом». Но среди депутатов Верховного совета РСФСР нашлись те, кто подсказал Ельцину, что нужно брать в свои руки финансы (а не только почту и телеграф, по заветам Ленина), а Горбачев уступил без борьбы, не считая все это столь уж важным делом и не прислушавшись к протестам Виктора Геращенко, тогдашнего главы Госбанка. Новорожденный Центробанк России, как и всякий новорожденный, ничего не знал и не умел. «И у него не было ничего, кроме страстного желания жить» (с. 19). Не было ни золота, ни валюты. Права печатать деньги тоже не было. Не было никакого понимания, как строить реальный госбанк. Приходилось одновременно и строить его, и учиться этому. Прежде всего надо было найти деньги, но зарубежные институты не давали кредиты под гарантии Центробанка. Фактически он не был самостоятельным, потому что оставался «приклеен купюрами» к Госбанку СССР. Повествуя о первых шагах Центробанка, Евгения Письменная развивает три сюжета, которые ярко иллюстрируют то головокружительное время. Первый сюжет кажется фантастическим, хотя абсолютно реален. Мальтийский орден обещал выдать России безотзывный кредит в тридцать пять миллиардов долларов на двадцать лет. Эта удивительная сделка (или авантюра) закончилась ничем. А вернее, письмом с заверениями о «предоставлении капиталов», подписанном «Его Превосходительством монсиньором». Второй сюжет тоже кажется фантастическим и, вероятно, таким и является. Это история «золотого круиза» — таинственного вывоза из Советского Союза трехсот тонн золота неведомо куда, кому, зачем и почему. Первый глава Центробанка Георгий Матюхин узнал загадочную историю от своего коллеги по школе КГБ и пытался отыскать золото в Швейцарии. Но поиски закончились ничем. «Матюхин так никогда и не узнает, была ли история о золотом круизе правдой или вымыслом. Никто после него не пробовал это выяснить. Зарубежные госбанкиры в том числе» (с. 62). Третий сюжет вошел в историю последних месяцев жизни СССР как «павловская реформа» (по имени советского министра финансов Павлова). 23 января 1991 года из обращения изымались банкноты достоинством в пятьдесят и сто рублей, а два месяца спустя центральная власть провела второй этап реформы, подняв цены. Таким образом пытались изъять из обращения «лишние» деньги, ибо на один рубль денежных средств населения в 1990 году приходилось 14 копеек товарных запасов. Эти действия окончательно подорвали доверие людей к государству. Центральный банк России пытался возражать, но вынужден был подчиниться. Советским финансам «павловская реформа» не помогла, и с 1 ноября Госбанк СССР полностью прекратил оплату всех расходов и выдачу средств из союзного бюджета «Именно этот день — 1 ноября 1991 года — можно назвать последним днем существования Советского Союза. Ведь тогда он перестал выполнять свои финансовые обязательства» (с. 50). 20 декабря Госбанк СССР был упразднен, его активы и пассивы переданы Центробанку России. Только тогда российский ЦБ стал настоящим центральным банком. Роковая развилка? Трудный выбор перед Центробанком возникал постоянно. Евгения Письменная неоднократно подчеркивает, что всякий раз это был выбор между «плохо» и «очень плохо». На посту главы ЦБ Георгия Матюхина сменил «советский главбанкир» Виктор Геращенко, который сразу столкнулся с «кризисом неплатежей». «Неплатежи между предприятиями, словно железные пруты, сковали экономику и стали адской головной болью. Наличных не хватало. В стране был острый дефицит самого недефицитного товара — денег. Безналичный оборот времен СССР был полностью разрушен» (с. 73). Провести зачет неплатежей по принципу «зачтем триллион и дадим триллион, машина опять заработает» — этот выбор был плохим или очень плохим? Евгения Письменная подробно показывает доводы Геращенко и его команды. Ситуация патовая, необходимо кардинальное решение. Государство должно заботиться о своих предприятиях, нельзя смотреть, как они умирают. Зачет неплатежей предполагает санацию просроченной задолженности и эмиссию. Нужно дать денег стране и предприятиям. Госбанк СССР почти ежегодно проводил зачет взаимных неплатежей предприятий и отраслей с использованием кредита Госбанка. Зачет должен был вновь сработать. Автор книги «По большому счету. История Центрального банка России» Евгения Письменная Против зачета выступали Татьяна Парамонова и Сергей Игнатьев, которым вскоре тоже предстояло возглавить Центробанк. Их доводы состояли в том, что от незапланированной эмиссии будет только хуже, что зачет в предложенном виде ломает всю логику реформ, он не решит проблему, а усугубит ее, и недостаток оборотных средств скоро будет воспроизведен, но в условиях гиперинфляции. Геращенко верил, что зачет помог: стал санацией кризиса, позволил предприятиям вздохнуть в самый разгар либеральных реформ. Экономике надо было дать денег столько, сколько она сможет взять. И экономика их получила. А Егор Гайдар считал, что именно этот зачет дал захлебнуться реформам, разогнав гиперинфляцию. Такой инфляции, как в 1992 году, в истории России до того не было: 2500%. Через много лет он сказал, что допустил самую серьезную ошибку, поддержав Геращенко при назначении его главой Центробанка. На чьей стороне сама Евгения Письменная? Она принципиально устраняется от собственных оценок, демонстрируя аргументы сторон, вскрывая сложность проблемы, показывая ситуацию в социальном, экономическом, политическом «контексте». Но все же в данном случае мне-читателю кажется, что она на стороне Парамоновой, Игнатьева и Гайдара. Как сделана эта книга Книга состоит из семи глав, каждая из которых выстроена по единой схеме. Сначала автор предлагает хронологию экономических, финансовых и политических событий конкретного периода. Затем этот период получает краткую историко-публицистическую характеристику — своего рода взгляд на эпоху с высоты. После чего автор сразу переносит читателя на землю — обобщенные характеристики сменяются живыми, непосредственными «картинками» из воспоминаний всех героев книги. Затем начинается повествование о трудных решениях и роковых развилках в жизни главного героя — Центробанка. Но каждая эпохальная развилка обязательно дополняется рассказом о тех частных повседневных деталях, которые всегда запоминаются вместе с огромными событиями. Поэтому книга раз за разом напоминает документальный роман. «Штурм? — Лидия Матюхина резко повернулась к мужу. — Ай! — От неловкого движения носик горячего утюга ужалил ее запястье. Несмотря на травму, она застыла в недоумении. Ее мужа Георгия несколько дней назад назначили председателем Центрального банка России. Она думала, что он станет высокопоставленным финансовым чиновником, а он собирается идти на какой-то штурм» (с. 15). С этого штурма и началась история главного героя книги, Центробанка России. «Штурмовому отряду» депутатов Верховного Совета РСФСР республиканская контора Госбанка сдалась без боя. Евгения Письменная признается, что ее главная цель заключалась в том, чтобы интересно рассказать о Центральном банке и людях, которые его создали. И книга получилась очень интересной. Впрочем, не в тех эпизодах, которые напоминают производственный роман.
