Эволюция советской экономики 1950-1960 годов. Часть 2: хрущевский курс

Москва, 25 января - "Вести.Экономика" Руководство СССР после смерти Сталина оказалось на распутье. Если реформы Маленкова (см. первую часть статьи) носили более либеральный характер, то Хрущев модифицировал сталинский курс: государство, отказываясь от репрессий, продолжало экстенсивными методами проводить ускоренную модернизацию. Григорий Попов, к. э. н. доцент РАНХиГС, продолжает разбираться в советской экономике этого периода. Н.С. Хрущев Особенности хрущевского подхода к экономическому реформированию четко обозначились сразу после «переворота» 1955 г., устранившего Маленкова с поста Председателя Совета министров СССР. На XX съезде КПСС Н.С. Хрущев предложил, фактически, продолжить сталинский экономический курс, но с некоторыми поправками. С одной стороны, произошло резкое (почти в режиме big push) усиление инвестиций: на 1956–1959 гг. были запланированы государственные капиталовложения в размере 990 млрд рублей, так что инвестиции в экономику СССР за эти три года превзошли весь предыдущий пятилетний план, разработанный еще при Сталине. С другой стороны, началась реформа управления: поскольку Н.С. Хрущев считал, что ведомственные управленцы при Сталине тратили деньги неэффективно, он решает с 1957 г. ввести совнархозы. Частичная замена отраслевых ведомств региональными совнархозами вела к децентрализации в народном хозяйстве, но одновременно усиливала роль в экономике региональных партийных организаций, что должно было вернуть советское общество, по замыслу Н.С. Хрущева, к методам управления первой пятилетки. Решение о переходе от системы ведомств к системе совнархозов уже в советский период справедливо признавали ошибкой. Эта хрущевская реформа выявила (методом от противного) важную черту советской экономики: ее децентрализация (регионального характера) была опасна для народного хозяйства тем, что ряд его отраслей могли эффективно функционировать только в рамках «монолитного» геоэкономического пространства СССР. Недовольство Н.С. Хрущева отраслевыми министерствами не следует рассматривать только как проявление «волюнтаризма». Во многом оно было вызвано также тем, что в последние годы правления И.В. Сталина министерские чиновники вытеснили из управления научные кадры, так что знания экономистов, имевших академическое образование, редко применялись на практике. По мнению Н.С. Хрущева, министерское управление экономикой подразумевало замыкание министерских кадров в рамках Москвы, так что они не получали полную информацию из регионов. Ответом на системные недочеты в отраслевом планировании стало, в частности, создание Государственного комитета по науке и технологиям. Отчасти взгляды Н.С. Хрущева разделял А. Косыгин, бывший протеже репрессированного по «Ленинградскому делу» Н.А. Вознесенского. По мнению А. Косыгина, которое он высказал в связи с дискуссией хозяйственников по поводу совнархозной реформы, советская экономика страдала не от неправильной структуры управления, а от ошибок в планировании: отдача от капиталовложений оценивалась через два года, но, по А. Косыгину, для этого требовался более длительный срок. Хрущевские реформы были связаны не только с совнаркомами, но и с освоением новооткрытых энергоресурсов. В сентябре 1957 г. шестой пятилетний план был пересмотрен и урезан в пользу седьмого пятилетнего плана – в первую очередь в связи с открытием в Сибири богатых нефтью месторождений, которые давали качественно новую перспективу развития советской экономики. В основу новой пятилетки была положена идея приоритетного развития нефтехимии как двигателя прогресса. Н.С. Хрущев надеялся за счет выпуска пластмасс сократить издержки в секторе производства товаров народного потребления, чтобы тем самым, отказаться от маленковской доктрины перераспределения инвестиций из тяжелой индустрии в потребительский сектор. В связи с неудачным распределением инвестиций в регионах в период шестой пятилетки главой Госплана был назначен А. Косыгин, который уже в 1960 г. начал постепенную ликвидацию совнархозов, сокращая их количество под лозунгом «централизации совнархозов». В экономической политике Хрущева были, несомненно, и удачные моменты, связанные, в частности, с реорганизацией промышленности. Когда Г. Маленков утверждал, что индустриализация завершена, он давал несколько неточную картину. В этом аспекте гораздо больше был прав Н.С. Хрущев, указывая на ряд существенных узких мест в развитии советской промышленности, оставшихся в наследие от времен И.В. Сталина. В первую очередь, это касалось энергетики, мощности которой составили в СССР в 1950 г. лишь 19,6 млн кВт, что меньше, чем в нацистской Германии в конце Второй мировой войны – 25 млн кВт после всех разрушений в результате бомбардировок и износа оборудования в условиях ограничений по его замене. В результате ускоренного строительства электростанций Советскому Союзу удалось в 1965 г. получать уже 115 млн кВт. Строительство в энергетике курировал лично Н. Хрущев, встретив, правда, серьезные хозяйственные возражения Госплана. Потеря Г. Маленковым своих постов в 1955–1957 гг. привела к сворачиванию курса его политики в сельском хозяйстве. Инициированная им еще в конце 1940-х гг. политика снижения цен на товары народного потребления (способ, по замыслу Г. Маленкова, повысить производительность труда) была сменена Н. Хрущевым стратегией повышения цен. Если Маленков рассматривал крестьян как нуждающихся в помощи, то Хрущев возобновил «наступление» на крестьянство: были расформированы МТС, что ухудшило экономическое положение колхозов, развернулась кампания борьбы с личными подсобными хозяйствами. Вместо интенсивного роста аграрного сектора Н. Хрущев предложил освоение целины, т.е. возврат к экстенсивным методам в сельском хозяйстве, которые хорошо подходили для военной советской экономики, но исчерпали себя в мирных условиях 1950-х гг. В результате, среднегодовые темпы прироста в аграрном секторе СССР снизились в 1960–1965 гг. до 1,5%, по сравнению с 7,5% в 1958 г. На фоне катастрофического падения заготовок зерновых (до уровня кануна Первой мировой войны) это впервые заставило СССР закупать продовольствие за границей. Таким образом, технократизм Н.С. Хрущева без либерализма Г.М. Маленкова оказался обречен на провалы во многих экономических преобразованиях и, как следствие, на удары со стороны оппозиции справа (сторонников прорыночного развития) и слева (сторонников более решительной ресталинизации). В то же время эти провалы не следует преувеличивать: в период с 1953 по начало 1960-х гг. советская экономика вышла на темпы роста ВВП примерно 10% в год. Это «советское экономическое чудо» достигалось во многом за счет оставленного сталинским периодом наследия и колоссальных капиталовложений в промышленность в 1950-е гг., поэтому оно не могло быть длительным. Научная критика реформ 1950-х годов Роль советской экономической науки в реформах 1950-х гг. (как и вообще в выработке политики на протяжении всей истории СССР) была двойственной: с одной стороны, экономисты помогали обосновывать очередной «поворот»; с другой стороны, их научная добросовестность требовала давать критические оценки результатам этих «виражей». Когда в январе 1959 г. Президиум Академии наук СССР учредил специальную комиссию для оценки издержек в народном хозяйстве, то выводы комиссии, возглавленной известным советским экономистом В.С. Немчиновым, оказались неутешительными. По мнению экономистов, в советском ценообразовании применялись совершенно ненаучные подходы. Единственный выход для советской экономики из кризисной ситуации с назначением цен В.С. Немчинов видел во введении принципа прибыльности в процесс капиталовложений. Он подверг критике хрущевскую доктрину научно -технического прогресса как двигателя экономики, указав на то, что без правильного ценообразования и прибыли от НТП нельзя ждать ожидаемых результатов. По мнению комиссии В.С. Немчинова, в ходе шестой пятилетки произошло замедление роста советской экономики на фоне небывалого ранее увеличения капиталовложений. Таким образом, комиссия В.С. Немчинова, состоявшая из ведущих советских экономистов, вынесла осуждающий вердикт концепции Н.С. Хрущева – провести реставрацию сталинской модели экономики. По мнению экономистов, эту модель надо было кардинально перестраивать: без прибыли и сбалансированного, основанного на математических расчетах, ценообразования народное хозяйство не могло позитивно развиваться дальше. Были ли реформы Хрущева и Маленкова на самом деле столь неудачными, как их представил в своем отчете В. Немчинов? Ведь успех государственных реформ нельзя определять только процентом роста национального дохода, ВВП либо других макроэкономических показателей (например, той же отдачей на капиталовложения). Необходимо учесть и качественные изменения. В частности, резкое повышение качества жизни советских граждан в 1953–1964 гг. есть очевидный факт. Запуск первого искусственного спутника Земли (1957 г.) и первого человека в космос (1961 г.) – не только крупнейшие научно-технические достижения рассматриваемого периода, но и эпохальные достижения советского НТП. В то же время, хотя в отечественной историографии замедление роста советской экономики и ее спад принято ассоциировать со временем правления Л.И. Брежнева, первые признаки «застоя» обнаружились уже в конце 1950-х гг. В середине 1960-х гг. по заданию непосредственно А. Косыгина известный математик Мстислав Келдыш провел расчеты роста советской экономики, согласно которым «перелом» (замедление развития) произошел уже около 1959 г. (табл. 1). Этот «перелом» правомерно связывать не столько с окончательной «отставкой» Г.М. Маленкова в 1957 г., сколько с инициированным Н.С. Хрущевым поворотом к идеалам первой пятилетки в советской экономической политике. Расчеты М. Келдыша демонстрируют, что реформы изначально противоречивого «альянса» Хрущева и Маленкова оказались незавершенными с точки зрения переориентации основной массы инвестиций с сектора А в сектор Б. Откровенный провал в сельском хозяйстве говорит в пользу точки зрения о своего рода «итальянской забастовке» во многих колхозах и совхозах (или о ситуации, очень близкой к такому состоянию). Снижение инвестиций указывает больше на то, что в 1950-е гг. был создан избыток капиталовложений и незавершенного строительства, не сопровождавшийся адекватным приростом в секторе Б и в сельском хозяйстве. Избыток инвестиций привел, по расчетам М. Келдыша, к резкому снижение прироста продукции на единицу капитала с 1% до 0,61% в период с 1961 по 1963 гг. Очень высокие показатели роста советской экономики в 1954–1958 гг. кажутся мистическими, поскольку в предыдущий и последующий периоды не имеют аналогов. Но их можно объяснить тем, что сработали эффекты НТП и временного снижения военных расходов на фоне улучшения социальных условий труда. С другой стороны, можно говорить о том, что советская экономика после 1958–1959 гг. стала переходить к модели умеренного роста, когда качество вытесняет количество. Выводы Итак, советское общество существенно эволюционировало в постсталинский период, столкнувшись еще в конце 1940-х – начале 1950-х гг. с рядом вызовов. Главный– это новая модель гонки вооружений, когда в большей степени, чем ранее, требовались квалифицированные кадры в тяжелой промышленности. На данный вызов после 1953 г. был дан достаточно достойный ответ. Подчеркнем, что успехи ОПК СССР оказались возможны в период «оттепели» во многом за счет наследия 1930–1940-х гг., включая полученный во время Великой Отечественной войны богатый научно-технический опыт. Заметим также, что СССР совершил большой прорыв в оборонной сфере в 1953–1957 гг. в условиях сокращения расходов (или, по крайней мере, сдерживания их радикального прироста) на вооруженные силы, данный опыт весьма полезен для современной России. Второй вызов носил внутренний характер – это замедление роста производительности труда на фоне изменения структуры населения из-за больших потерь в Великой Отечественной войне. Хотя вопрос о динамике производительности труда в СССР периода холодной войны не слишком глубоко изучен, но, судя по изложенным в данной статье материалам, напрашивается вывод, что еще до прекращения реформ Маленкова данная трудность в советской экономике была в основном преодолена, правда, лишь временно. Третий вызов связан с энергетикой, которая больше не могла, как в XIX в., быть основанной на угле. Этот вопрос носил общенациональный характер, так как от энергетики зависел экономический рост. Решение данного вопроса было связано с наращиванием капитальных вложений, носивших характер долгосрочного строительства, но капитальные вложения в особо дорогостоящие объекты, как показал опыт советской экономики 1960-х гг., замедляли экономический рост. Четвертый вызов связан с сельским хозяйством, производительность которого не поспевала за демографическим ростом, так как оно было основано на практиках организации доиндустриальных обществ, напоминая институты азиатского способа производства. Эта сложность была отчасти преодолена в ходе реформ Маленкова, но последующий возврат к сталинским по существу методам управления сельским хозяйством привел к новому «застою» в аграрном секторе в начале 1960-х гг. Пятый вызов – замедление экономического роста на базе наращивания в основном трудозатрат и повышения производительности труда. Как известно из общего курса микроэкономики, сильно опережающий рост одного из факторов производства относительно быстро приводит к замедлению роста общей факторной производительности. В Госплане это поняли уже в первой половине 1950-х гг., поэтому экономика постепенно стала переходить на фактически капиталистические основы планирования, где главным критерием является рентабельность капитала. Шестой вызов – слишком запоздалая отдача от инноваций в народном хозяйстве, что отчасти связано с приоритетом в НТП в пользу ВПК. Низкая способность советской гражданской экономики к инноватике оставалась «ахиллесовой пятой» СССР до самого конца его истории. Седьмой вызов связан с низким научным обеспечением: наука оказалась в результате сталинских «чисток» оторванной от народного хозяйства, особенно это касается экономической теории. Поэтому советское планирование шло в период «оттепели» вперед методом проб и ошибок. Между тем уже к концу 1940-х гг. экономика СССР настолько усложнилась, что без современного научного обеспечения, включая математическую экономику, общество не могло успешно развиваться. Пытаясь найти ответы на эти семь вызовов, советское партийное руководство после смерти И.В. Сталина в 1953 г. оказалось на распутье. В конце концов, начавшиеся в 1957 г. реформы Хрущева оказались модификацией сталинского курса: государство, отказываясь от репрессий, продолжало экстенсивными методами проводить ускоренную модернизацию. Мы не согласны с тем, что Н.С. Хрущев изобретал что-то принципиально новое в экономической политике на фоне десталинизации советского общества. На самом деле он стремился скорее реанимировать лучшее, что ему виделось в сталинской эпохе, – в частности, высокие моральные мотивы 1930–1940-х гг. Для этого он пытался предоставить больше свободы партийным кадрам в регионах, что советское государство уже «проходило» во время Великой Отечественной войны. В то же время мало замеченные советским обществом реформы Маленкова показывают, что у советского государства имелась в 1950-е гг. более либеральная альтернатива, иной путь модернизации.