Это выглядит как парадокс, но по факту чем больше Россия отправляет зерна на экспорт, тем большие потери несёт государственная казна. Ещё в 2016 году правительство утвердило федеральный проект «Экспорт продукции АПК». Согласно ему на поддержку экспорта в течение шести лет выделяется более 400 млрд рублей. Таким образом власти намереваются поддержать аграриев, обеспечивающих продовольственную безопасность страны, а заодно укрепление имиджа России как «мировой кормилицы». Вот только аграрии оказываются последними в цепочке получателей средств и вынуждены довольствоваться крохами. Поднялись с колен В отличие от многих других сфер экономики российское сельское хозяйство уже давно «встало с колен». При внутреннем потреблении пшеницы в 45 млн тонн в последние годы отечественные аграрии выращивают не менее 75 млн тонн. Чтобы фермеры не разорились и могли своевременно выплачивать кредиты, им нужно обеспечить сбыт. Для этого ещё в середине нулевых было придумано решение: государство объявило так называемые зерновые интервенции, начав скупать у селян излишки урожая. Предполагалось, что государство сможет заработать, продавая затем это зерно при необходимости. Но заработать в итоге смогли только владельцы элеваторов, получившие госконтракты. Да и то не все: некоторые, у которых, надо полагать, были не столь тесные отношения с чиновниками, жаловались на задержки с оплатой. Также в выигрыше оказался Россельхозбанк, который предоставлял кредиты на закупку зерна. В 2018 году тогдашний министр сельского хозяйства Александр Ткачёв назвал интервенции «отчасти вредным механизмом» и переключил ресурсы министерства на поддержку экспорта. Легко предположить, что о ситуации на рынке экспорта выходец из Краснодарского края знал не только из официальных отчётов, ведь основной канал вывоза российской пшеницы – это черноморские порты. В итоге одной из «пожарных мер» для стимулирования вывоза лишнего зерна стало объявленное в 2017 году субсидирование железнодорожных перевозок. Внешне задумка выглядела здраво: бюджет оплачивал доставку зерна из центральных регионов к южным портам, таким образом уральские и сибирские фермеры получали возможность сбыть собранный урожай. Однако идеальная схема тут же столкнулась с реальностью. Зерновые трейдеры в ответ тут же снизили закупочные цены на юге России. Мол, хочешь – продавай за столько, не хочешь – оставайся со своим зерном. Несмотря на то что селяне не раз указывали на возникшую несправедливость, программа субсидирования с тех пор только расширилась – вплоть до 2022 года на неё будет тратиться примерно по 3 млрд в год. Для завоевания международных рынков российские власти применяют ещё один мощный инструмент: в сентябре 2016 года экспортные пошлины на пшеницу были обнулены. Формула для расчёта пошлины установлена и позволяет бюджету получать как минимум 10 рублей с тонны, однако каждый год правительство принимает специальное постановление, отказываясь брать деньги с экспортёров. Более того, согласно проекту «Экспорт продукции АПК» государство выделяет деньги уже непосредственно экспортёрам в рамках корпоративных программ международной конкурентоспособности. По сути, это соглашения между экспортёрами и государством о том, что экспортёр обязуется с каждым годом всё больше зерна отправлять на внешние рынки, а государство ему за это доплатит. Такой поворот можно назвать чистой победой трейдерского лобби. КОНКРЕТНО В экспортных сделках участвуют сотни компаний, однако 70% рынка принадлежит двадцатке крупнейших фирм, а топовая пятёрка вывозит более трети российского зерна. Явный лидер среди российских зернотрейдеров – ТД «РИФ» с головным офисом в Ростове-на-Дону. Его бенефициаром «Ведомости» называют Петра Ходыкина, женатого на дочери бывшего начальника городского УВД Юрия Вертия. Доля этого торгового дома в экспортном «пироге» зерна превышает 13%. На втором месте с 10% рынка стоит швейцарская компания с американскими корнями Glencorе (её дочерняя компания, кстати, владеет землями и элеваторами на юге России). В затылок транснационалам дышит «Астон», основанный в 1992 году Иваном Викуловым (по информации ростовских СМИ, полковник КГБ в отставке). Сегодня компанией руководит его сын. Урожай как катастрофа В итоге растущая урожайность зерновых выглядит бедствием для российского бюджета: за каждую тонну «лишнего» зерна приходится доплачивать. Тем временем посевные площади под зерновые растут. Что вообще можно с этим делать? Ведь не запрещать же крестьянам сеять хлеб на своей земле! Логичным и очевидным выходом из ситуации является развитие животноводства и переработки. Потребление зерна животноводами росло до 2018 года, но затем отрасль упёрлась в низкую покупательную способность населения. В результате чиновники Минсельхоза включили в федеральный проект «Экспорт продукции АПК» и животноводов. То есть в то самое время, когда гражданам России не хватает денег на мясо, бюджет будет тратить средства на продвижение российской мясной продукции на внешние рынки! Можно понять, когда бюджетные средства тратятся на поддержку экспорта продуктов глубокой переработки зерна – крахмала, глюкозы, аминокислот и т.п. Но объёмы производства здесь пока небольшие. Перерабатывается всего 1,5 млн тонн зерна, причём две трети приходится на кукурузу и только треть – на пшеницу. Лидером отрасли называют завод в Тульской области, потребляющий полмиллиона тонн сырья. Однако он находится под контролем международной компании Cargill. Такой же является проектная мощность завода «Росва» в Калужской области, который начал-таки работу в прошлом году после нескольких переносов даты запуска. Но основной акционер предприятия спрятан в офшоре. Где деньги? Российское зерно продаётся сегодня по всему миру. Через порты Чёрного и Азовского морей оно отправляется в Египет, Турцию, Судан, Бангладеш, Нигерию… Крестьяне юга России в последние годы продают зерно примерно по 10 тыс. рублей за тонну. Себестоимость в успешных хозяйствах удаётся довести до 5–6 тысяч. Если дождаться января-февраля и доставить пшеницу в порт, то там её можно сдать за 12–13 тысяч. В минувшем январе за тонну пшеницы третьего класса FOB, то есть уже погружённую на борт судна в порту Новороссийска, трейдеры давали 231 доллар. Это была максимальная цена с начала сезона, в феврале она упала до 220. Правительство Египта на последних торгах закупило российскую пшеницу по 239 долларов за тонну, а до этого покупало по 246 (ставки пришлось снизить в результате конкуренции с румынами). Причём это цена не в Египте, а в Новороссийске, так как суда для перевозки египтяне фрахтуют на отдельном тендере. Таким образом, фермер на тонне пшеницы зарабатывает до 6 тыс. рублей в год, тогда как трейдер – до 15 долларов за несколько дней! При этом доходы бюджета в результате отказа от экспортной пошлины и налоговых оптимизаций со стороны экспортёров стремятся к минимуму. Кстати, гарантированную прибыль по итогам экспортного сезона получают не формальные экспортёры-трейдеры (они то и дело отчитываются об убытках), а владельцы перевалочных и портовых мощностей. И только изредка всплывает информация, которая позволяет судить, что за ними стоят одни и те же люди. КСТАТИ Заметной выгоды от экспорта зерна государство не получает и на ниве налогообложения. До 2019 года большинство фермеров и колхозов не платили НДС. Это создавало простор для зерновой мафии: формировались цепочки из фирм-однодневок, через которые пропускалось экспортное зерно. Конечный экспортёр на законных основаниях оформлял возврат НДС из госбюджета, а «прокладки» банкротились, так и не заплатив налогов в казну. Потери бюджета составляли до 65 млрд рублей в год. Теперь НДС включён в цену зерна уже в поле, а цепочка поставок на экспорт полностью прозрачна для налоговиков. Да, фермеру от налоговиков спрятаться стало трудно, поскольку найти покупателей для «чёрного» зерна теперь сложно. У трейдера же есть пространство для манёвра: его российское юрлицо может работать вовсе без прибыли. Недаром на рынке ходят байки о том, что, уже будучи погружённым на судно, зерно ещё несколько раз формально меняет владельца. Это позволяет оптимизировать налогообложение и вывести затем прибыль в офшоры.
