The Atlantic (США): бедность — это показатель выбранных данных

Мы живем в эпоху почти что библейских невзгод, отмеченную массовым вымиранием, глубокими экономическими спадами, эпидемиями, бедственным положением климата, неравенством и непрекращающимися войнами. Но кое-что, по крайней мере, улучшилось. Более миллиарда человек вышли из крайней нищеты — настолько много и так быстро, что уже в течение десятилетия удастся объявить, что эта унизительная форма лишения побеждена окончательно. «Уровень бедности в мире сейчас ниже, чем когда-либо прежде, — заявил недавно бывший президент Всемирного банка Джим Ён Ким. — Это одно из величайших достижений нашего времени». А может, и нет. В ядовитом упреке мировым лидерам уходящий в отставку специальный докладчик Организации Объединенных Наций по вопросам нищеты и прав человека Филип Алстон (Philip Alston) утверждает, что борьба с глобальной нищетой провалилась. Сегодня в нищете живет даже больше людей, чем два десятилетия назад. «Мы потратили десятилетие на борьбу с бедностью, а неуместная похвальба застопорила те самые реформы, которые могли бы предотвратить худшие последствия пандемии», — сообщил Алстон в своем последнем докладе. Так кто же прав: Алстон или Ким? Если судить по цифрам заголовков, то у пессимистов нет аргументов. Глобальный уровень крайней бедности снизился с 36% в 1990 году до 10% в 2015 году, а число бедняков — с двух миллиардов до 700 миллионов. Но Алстон считает, что сосредоточившись на одних этих цифрах, мир сам вводит себя в заблуждение. Разногласия между экономистами Всемирного банка и специальным докладчиком ООН в каком-то смысле носят технический характер, — где именно проходит черта бедности. По сути же это толкование имеющихся показателей: как быстро или медленно шел прогресс и заслуживает ли нынешняя ситуация похвалы или порицания. Это сфера «да, и» и «нет, но», а не прямых опровержений. Крайняя бедность стремительно сократилась, но ее черта проходит крайне низко: люди за чертой бедности тратят в день не более 1,9 доллара. Во многих бедных странах на это можно купить немного мучного, горсть фруктов и овощей, немного растительного масла, немного белка. Но этим все и ограничивается, — не остается денег ни на оплату коммунальных услуг, ни на образование, медицину, транспорт или, тем более, крупные приобретения вроде коровы или мотоцикла. Этот порог бедности олицетворяет собой «ошеломительно низкий уровень жизни, намного ниже любых разумных представлений о достойной жизни», утверждает Алстон, — это мера катастрофической нищеты, а не бедности. При этом он подчеркивает отсутствие прогресса на уровнях бедности в 3,2 доллара в день и в 5,5 доллара в день. Полмира по-прежнему живет меньше чем на 5,5 доллара в день. Алстону не нравится, что черта крайней бедности Всемирного банка — мера абсолютная, а не относительная: банк проводит некую линию и считает, страна за страной, сколько людей оказывается за ней, вместо того, чтобы увязать черту бедности со средним доходом в каждой стране. «В наши дни основным показателем считается относительная бедность», — сообщил мне Алстон. По его мнению, она отражает и социальную изоляцию, и то, насколько жить на несколько долларов в день в странах со средним уровнем дохода наподобие Индии и Кении сложнее, чем в странах с низким уровнем дохода вроде Афганистана или Чада. «В более бедной стране, — объясняет сам банк, — для участия на рынке труда требуется лишь одежда и еда, а в более богатом обществе — доступ к интернету, транспорту и мобильному телефону». Кроме того, банк признает, что мировая черта крайней бедности проходит очень низко. Следующий уровень — относительная бедность — считается в диапазоне от 3,2 до 5,5 доллара в день. При этом его экономисты, ученые и эксперты подчеркивают, что переход из крайней бедности в относительную не является гарантией от недоедания, замедленного роста, ранней смерти или любых других ужасных последствий нищеты. Однако самый спорный и самый важный довод Алстона заключается в том, что акцент на прогресс, измеряемый по линии 1,9 доллара в день, — преобладание аргументов в духе «все становится только лучше», которую любят приводить давосские персонажи вроде Билла Гейтса (Bill Gates) и Стивена Пинкера (Steven Pinker), — мешает искоренить реальную нищету и сделать гражданские права, социальную интеграцию и базовый уровень жизни доступными для всех. «Опираясь на флагманские данные Всемирного банка, они говорят: „Смотрите, наблюдается постоянный прогресс. Так что у нас все хорошо", — сказал Алстон. — Однако суть в том, что триумф неолиберализма не принес беднякам почти никакого облечения. На самом деле все по-другому». Что, если мировые лидеры и глобальные институты сосредоточат внимание на черте в 5,5 доллара или на показателях бедности, которые отражают социальную изоляцию и относительные лишения? Что было бы, если бы заголовки новостей гласили, что полмира по-прежнему живет в отчаянной нищете, а количество бедняков во многих странах упрямо держится на высоком уровне? Что, если бы посыл был не про наш успех, а про нашу неудачу? В таком случае за кадром бы осталось много хорошего: снижение уровня детской смертности, рост числа учащихся в школах и сокращение недоедания. Но это возложило бы ответственность на мир за то, что бедность — всегда и везде — это результат отобранных данных. Алстон считает, и не без причины, что мир не может дожидаться, пока экономическая экспансии поднимет людей выше черты бедности. Нельзя рассчитывать на торговые соглашения, инфраструктурные проекты и темпы роста ВВП с 2,3% до 3,2%. Правительствам необходимо как можно скорее вмешаться самым непосредственным образом, чтобы устранить неравенство и создать системы социальной защиты даже в самых бедных слоях.