​«Россия — вторая страна в мире после Китая по темпам роста банковских активов»

Почему российский банковский рынок остается привлекательным для иностранных групп и грозят ли массовому клиенту отрицательные ставки в евро? Рассказывает председатель правления Росбанка Илья Поляков. — На днях агентство Fitch проанализировало рост активов в различных группах банков: розничных, государственных, санируемых и «дочках» иностранных банков. Выяснилось, что в последней категории банков был минимальный рост активов с начала года — нулевой. С чем, на ваш взгляд, это связано и как обстоят дела у вас? — Если мы говорим об эффективности банка или о том, как он развивается, то рост активов — это не единственный показатель, на который надо смотреть. Иногда снижение активов бывает даже позитивным фактором. Если посмотреть на финансовые показатели международных банков в России, они в последние годы улучшаются. Конечно, стоит признать, что доля государства в нашем банковском секторе достаточно высокая — 70% и больше в зависимости от сегмента. Но это не означает, что российский банковский рынок не интересен для других игроков. Наоборот, это позволяет другим кредитным организациям больше дифференцироваться. Мы видим очень много возможностей на этом рынке, потому что не все клиенты хотят работать только с госбанками. Несколько раз председатель ЦБ говорила, что развитие конкуренции на российском банковском рынке является одним из приоритетов для Банка России. Если мы говорим о статистике Fitch, то снижения доли госбанков пока не видно, но в будущем такая задача стоит. При этом регулятор способствует развитию конкуренции, внедряя новые технологические решения. И в этом плане такие инфраструктурные проекты, как Система быстрых платежей и Единая биометрическая система, являются настоящим прорывом с точки зрения развития конкуренции. Мы поддерживаем эти проекты и активно в них участвуем. Я считаю, что в среднесрочной перспективе конкуренция на рынке будет ускоряться за счет создания таких крупных инфраструктурных платформ, к которым все игроки имеют равнозначный доступ. — Тем не менее у нас в России снижается ключевая ставка, маржинальность бизнеса падает, регулирование ужесточается. Снижается ли интерес дочерних организаций иностранных банков к российскому рынку? — На своем примере мы видим, что этот рынок остается перспективным. В последние годы мы значительно улучшили показатели по различным метрикам, в первую очередь с точки зрения прибыльности, рентабельности на капитал, соотношения доходов и расходов. Европейские банки уже некоторое время живут в реальности отрицательных ставок. Причем этот период затянулся, и сложно прогнозировать, когда ожидать тренда на повышение ставок. Для банковского бизнеса это, наверное, самая сложная задача — работать, развиваться и инвестировать в ситуации, когда процентные ставки негативные. В этом плане российский рынок, несмотря на текущее снижение ставок — которое, вероятно, продолжится, учитывая последние решения Банка России, — все равно гораздо более интересен и привлекателен для банков по сравнению с Европой. Также важно понимать, что банковский рынок в России растет гораздо быстрее ВВП и быстрее, чем многие рынки в Западной Европе и во всем мире. Россия — вторая страна в мире после Китая среди крупных экономик с инвестиционным рейтингом (от Fitch) по темпам роста банковских активов за 12 месяцев (по состоянию на 30 июня 2019 года). Наш рынок, например, отличается низким показателем проникновения ипотеки, и здесь есть большой потенциал. В западных странах отношение ипотечного портфеля к ВВП в среднем достигает 50%, а в России этот показатель даже после прошлогоднего роста составляет только 6,2% ВВП. По совокупности этих факторов мы продолжаем верить в российский рынок. — Вы упомянули, что у нас недостаточное проникновение ипотеки. А в споре о наличии пузыря на рынке потребительского кредитования вы на чьей стороне? — В последние несколько лет необеспеченное потребительское кредитование росло более чем на 30% в год, при этом реальные располагаемые доходы населения увеличивались существенно медленнее. На наш взгляд, говорить о пузыре на рынке потребительского кредитования пока не приходится, однако мы видим определенные признаки того, что рост задолженности населения по необеспеченным займам может привести к «перегреву» в отдельных сегментах. Поэтому введение ПДН в дополнение к мерам, которые были ранее приняты регулятором, безусловно, оздоровит рынок, так как это позволит охладить темпы роста потребительского кредитования. Мы ожидаем, что темп роста замедлится до уровня 10—15% в среднесрочной перспективе. Это все равно достаточно высокий показатель по сравнению с другими странами, поэтому кредитование останется привлекательным бизнесом для банков. — Вы уже видите какой-то эффект от введения с 1 октября показателя долговой нагрузки? У вас выдачи значительно сократились? — Пока сложно делать выводы, поскольку с 1 октября прошло совсем немного времени. Однако нужно понимать, что Росбанк в данном случае, наверное, не самый референтный игрок, так как и до введения ПДН мы вели достаточно аккуратную кредитную политику в части расчета кредитной нагрузки на клиентов. Поэтому мы не пытались до 1 октября, как некоторые игроки рынка, нарастить портфель потребительского кредитования. Это очень краткосрочная мера, которая не дает большого эффекта. — Некоторые аналитики говорят о том, что введение ПДН может спровоцировать локальный кризис на рынке рефинансирования. В результате того, как я понимаю, что для многих заемщиков погашение действующих кредитов связано с новыми займами. На ваш взгляд, есть такая опасность? — Кризиса или пузыря мы не ожидаем, однако вполне вероятно, что определенная категория заемщиков, которые имеют высокий ПДН, в будущем не сможет воспользоваться возможностью рефинансирования своих кредитов. С другой стороны, мы видим, что пока еще банки ведут себя по-разному, и игроки, у которых большой запас капитала, теоретически могут продолжить кредитовать этот сегмент, принимая таким образом большую нагрузку. Прямой запрет на какое-либо финансирование и даже рефинансирование клиентов с ПДН больше определенного значения повлек бы за собой, возможно, более серьезные последствия. — Сейчас как раз это обсуждается. Банк России забросил удочку — предложил дать ему возможность вводить прямой запрет на кредитование определенных сегментов. Как вы думаете, нужно ли давать ЦБ такое право? — На текущий момент коэффициент потребления капитала уже достаточно ограничивает аппетит банков к кредитованию заемщиков с высоким значением ПДН. Рынку необходимо время, чтобы научиться работать по новым правилам, а регулятору — чтобы убедиться в том, что все игроки правильно их применяют. Пока видится, что введенных мер уже достаточно для сокращения выдач высокорисковых кредитов. Только посмотрев на развитие ситуации, можно будет говорить о том, насколько необходим инструмент прямого запрета на кредитование отдельных сегментов. В любом случае, он должен вводиться очень поступательно и осторожно, с учетом различных сценариев и их последствий. Условно, если ввести ограничение с 1 января, это может спровоцировать большие проблемы, чем те, над которыми сейчас идет работа. — По поводу инструментов в руках ЦБ. Вы уже упоминали отрицательные ставки в Евросоюзе. Как вы думаете, нужно ли в России предоставить банкам такую возможность на законодательном уровне — вводить отрицательные ставки по депозитам в евро? — Мы считаем, что это, действительно, важный вопрос, который требует внимания. Дискуссия касается в первую очередь депозитов юридических лиц. Введение отрицательных ставок по валютным депозитам в розничном сегменте пока, насколько мы понимаем, не рассматривается. Даже в Европе, где эта возможность есть. Societe Generale, например, во Франции не применяет подход, при котором отрицательные ставки для клиентов розничного бизнеса вводятся автоматически по всем сегментам. Это очень серьезный шаг, потому что достаточно сложно объяснить клиентам, которые доверяют банку свои сбережения, что Европейский центральный банк ввел отрицательные ставки, поэтому им придется платить за хранение своих средств. И наверное, будет более справедливо такие ставки вводить по определенным категориям вкладов — например, в сегментах private banking или премиум, начиная с определенной суммы. — Я правильно понимаю, что у вас в линейке сейчас нет вкладов в евро и, если мы гипотетически представим себе, что будет разрешено устанавливать отрицательные ставки для физлиц, вы не введете такие вклады? — На сегодняшний день мы не предлагаем вклады в евро, но у клиентов есть возможность разместить евро на текущих счетах без дополнительных комиссий. Если банкам будет позволено устанавливать отрицательные ставки, мы изучим эту возможность. Однако если нужно отвечать на вопрос в текущих реалиях, то для массового клиентского сегмента мы бы не вводили отрицательные процентные ставки по вкладам в евро. — Недавно Райффайзенбанк объявил о сокращении четверти своих отделений. Росбанк сопоставим по размерам, тем не менее у вас в два раза больше отделений. Что вы думаете по этому поводу? Нужно ли резко сокращать число отделений? — Действительно, мы сегодня являемся единственным в России игроком с международным участием, который имеет такое широкое присутствие по всей стране. И в этом есть определенные исторические корни, потому что в начале XX века Societe Generale уже была основным акционером Русско-Азиатского Банка, который обладал широкой сетью отделений в Сибири и на Дальнем Востоке. Конечно, мы следим за теми решениями, которые принимают наши коллеги, и учитываем рыночные реалии. Все банки сейчас ищут баланс между скоростью сокращения физического присутствия и увеличением цифровых продаж. Мы работаем над оптимизацией нашей сети с 2014 года, но без какого-то резкого, массового подхода, принимая решения по каждому отделению индивидуально, поскольку предполагаем, что уровень проникновения цифровизации будет тоже нарастать поступательно. Поэтому мы, с одной стороны, видим логику в тех решениях, которые приняли наши коллеги по цеху, однако наше видение более поэтапное. И конечно, в ряде случаев мы видим дополнительное преимущество, когда такие игроки объявляют об уходе из каких-то городов, потому что многие клиенты приходят к нам в этой ситуации. — Что касается цифровизации — может быть, поделитесь приоритетными проектами в банке? — У нас очень амбициозные планы. Мы работаем над тем, чтобы все наши продукты были доступны клиентам через дистанционные каналы, и в целом в ближайшей перспективе планируем последовательное увеличение доли цифровых продаж. В этом году мы представили несколько интересных цифровых продуктов. Один из последних — цифровая карта. Мы также планируем до конца года ввести первый продукт с использованием удаленной идентификации через Единую биометрическую систему. Это будет оформление онлайн-кредита. Этот продукт уже доступен без биометрии нашим зарплатным клиентам в интернет-банке или мобильном приложении. Весь процесс — от подачи заявки до получения денег на счет — происходит онлайн и занимает не более 15 минут. В ближайшее время мы планируем предоставить эту возможность новым клиентам. Из важных событий 2020 года — мы планируем представить новое мобильное приложение с максимально широким функционалом, над которым уже некоторое время идет активная работа. Пока предполагаем, что первая часть клиентов получит к нему доступ во втором квартале 2020-го, а уже в третьем квартале все клиенты смогут перейти на новую версию. Также мы не забываем, что цифровизация касается не только нашего розничного бизнеса, но и корпоративного. И здесь у нас тоже очень активно идет работа. В этом году мы выпустили новое мобильное приложение «Росбанк Бизнес», которое уже по достоинству оценили клиенты. Кроме того, совершенно новый универсальный интернет-банк для крупных корпоративных клиентов и для клиентов малого и среднего бизнеса уже выпущен и сейчас находится в пилотной эксплуатации. В следующем году мы сделаем его доступным для всех наших клиентов. Также мы работаем над развитием целого ряда решений для прямой интеграции класса host-to-host и популяризацией таких решений среди всех сегментов корпоративного бизнеса. Беседовала Евгения ОГУРЦОВА, Banki.ru