Как изменить город      

Сегодня большая часть человечества живет в городах. Но что такое город: место или идея? Что делает город городом? Как он формируются? И по каким признакам можно определить современный мегаполис? Деян Суджич, директор лондонского Музея дизайна, описывает, как формируются городские пространства — от названий улиц и знаковых памятников до того чувства общности, которое объединяет лондонцев, стамбульцев или жителей Мехико. Т&Р публикуют отрывок из книги «Язык городов», в котором автор рассказывает об устройстве городов и способах их изменения.

.disclamer { display: block; background-color:#f3f9f9; font-family:sans-serif; font-size: smaller; text-align: left; padding: 10px; } .marker { background: #FFE3E0; background: linear-gradient(180deg,rgba(255,255,255,0) 45%, #FFE3E0 55%); }

Язык вещей

Деян Суджич

Издательство Strelka Press, 2015

Периодические спады в экономике не останавливают такие проекты — они лишь становятся все масштабнее и радикальнее. Так, строительство одной высотной башни довели лишь до первых этажей центрального ядра, когда финансовый кризис 2008 года остановил работы. Но через пять лет новый владелец участка решил снести все, что было построено, и соорудить с нуля башню еще большего размера. Новые проекты появляются в виде вызывающих ажиотаж компьютерных изображений и мгновенно вытесняются из заголовков новостей следующими гигантскими проектами. При этом Комиссия по архитектуре и городской среде (CABE) — консультативный орган правительства, надзирающий за качеством архитектурных решений,— стоит в сторонке и аплодирует, даже не пытаясь снизить накал ситуации. По мере того как строительный бум набирал обороты, комиссия следила лишь за тем, чтобы заказы доставались тем архитекторам, которым она отдает предпочтение. Преимущества от такой политики получали Ричард Роджерс, Норман Фостер, Жан Нувель, Рем Колхас и другие звезды архитектурного мира. «Сити ни в коем случае не будет проводить черту, указывая людям: строить здания только такой высоты, и не более,— заявил тогдашний заместитель председателя комиссии Пол Финч. — Застройщики считали, что у них больше шансов получить разрешение на строительство, если они пригласят хорошего архитектора, и результат этого мы видим сегодня». Впрочем, он не стал упоминать о том, что первым главой комиссии был Стюарт Липтон, который сам занимался девелоперским бизнесом, и именно из-за этого конфликта интересов ему пришлось подать в отставку многом оставался таким, каким его рисовал Каналетто в XVIII веке: в центре города высился купол собора Святого Павла, а самое высокое из новых зданий — сегодня его называют «Башней 42», а первоначально оно именовалось «Башней НатВест» — было единственным исключением из правила. Сегодня же Лондон обзавелся самым бросающимся в глаза высотным районом в Европе — точнее, их два или даже три: первый — Канэри-Уорф, второй — вокруг Бишопсгейт в Сити, а третий — скопище жилых башен в Воксхолле. А ведь даже не страдающие сентиментальностью власти Москвы не пустили небоскребы в центр города; о Париже и говорить не стоит.

Целые районы Лондона превратились в территорию абсолютной свободы для застройщиков. Порой кажется, что они сами не могли поверить в происходящее и нарочно провоцировали ответную реакцию, пытаясь понять, что им сойдет с рук, а что нет. Так и представляешь ход их мыслей: «Ну, с этим нас точно должны завернуть, такую идею даже не примут всерьез,— но мы попробуем». И пробуют — с успехом. Самое высокое здание в Европе? Да, конечно, действуйте, отвечают Кен Ливингстон и Борис Джонсон. Башню еще выше? Почему нет, говорят лондонские планировщики. А можно мы построим Воксхолл-тауэр — хотя инспектор строительного надзора отклонил проект, потому что он испортит вид на Вестминстерский дворец? Ничего страшного, ответил министр, отменяя решение инспектора.

Лондоне основаны на конкретной концепции — возможно, ошибочной, но по крайней мере убедительной. Но в защиту жилых башен, усеявших сегодня берег реки от Путни до Гринвича и грозящих расползтись на запад — если судить по проекту жилого небоскреба над вокзалом Паддингтон, который представил Ренцо Пиано 2 ,— никаких аргументов вообще не приводится. Эти проекты — свидетельство того, как нынешние успехи Лондона могут похоронить его: они наглядно показывают, что новая столичная недвижимость превращается в спекулятивный актив и больше не служит цели обеспечить горожан доступным жильем. В условиях, когда процентные ставки по кредитам находятся на самом низком уровне за сто лет и экономика накачивается деньгами, недвижимость становится средством отмывания денег и способом нажиться на росте цен.

«Эффектом бумеранга» от бума на рынке недвижимости стало непомерное удорожание большей части лондонского жилья: теперь оно доступно лишь самым богатым горожанам

Это грозит лишить город возможности привлекать молодых и талантливых людей, которая во многом и обеспечила недавние успехи. По периметру Канэри-Уорф уже вырос лес жилых высоток, другие возводятся в Стратфорде и на Гринвичском полуострове, а особенно чудовищный ряд таких башен выстроился вдоль пути от Олд-cтрит до Энджел в Ислингтоне. В результате силуэт города постоянно меняется: в нем господствуют леса башенных кранов, отмеченные по ночам красными сигнальными огоньками для самолетов. На более позднем этапе строительства взгляд приковывают грозди тоненьких, как зубочистки, бетонных лифтовых шахт в 50 этажей высотой — впрочем, это продолжается недолго: они быстро обрастают ничем не примечательной жилой «плотью».

Именно в восточном Лондоне и на южном берегу реки строительство инвестиционного жилья переживает особенно бурный рост. Кто знает, что случилось бы с отрезком берега Темзы между мостами Воксхолл и Челси, если бы электростанция Баттерси незадолго до своего закрытия не прославилась на весь мир, попав на обложку альбома Pink Floyd «Animals»? В те времена не было компьютерной графики, поэтому для съемок обложки пришлось изготовить громадную надувную свинью и со всеми предосторожностями подвесить ее в воздухе между четырьмя гигантскими трубами Баттерси. Благодаря пластинке электростанция с ее потрясающими интерьерами в стиле ар-деко превратилась из объекта, интересующего лишь любителей промышленного туризма, в один из популярных символов города.

Джайлс Гилберт Скотт, который принадлежал к династии архитекторов, чьи труды оставили неизгладимый отпечаток на облике Лондона. Его дед Джордж Гилберт Скотт был автором проекта пышного вокзала Сент-Панкрас в неоготическом стиле. Сам Джайлс разработал дизайн иконических английских красных телефонных будок и проект моста Ватерлоо, но самыми заметными его творениями стали две электростанции на Темзе. В первой из них — на набережной Бэнксайд и всего с одной трубой — сегодня размещается галерея Тейт-Модерн. Кирпичная махина Баттерси была самым впечатляющим зданием на южном берегу Темзы к западу от старого Каунти-холла, но после сорока лет эксплуатации над этим реликтом уходящего промышленного прошлого столицы нависла неминуемая угроза уничтожения.

Тридцать лет Баттерси была «бермудским треугольником» лондонского рынка недвижимости. Один за другим появлялись застройщики, приводя за собой знаменитых архитекторов, закачивали бешеные деньги в необычайно выгодный, как им казалось, участок у реки — и исчезали без следа. Первым был Джон Брум, которому удалось убедить госпожу Тэтчер обнародовать его план по превращению Баттерси в парк развлечений. Он предлагал сделать «нечто вроде Диснейленда, но с английской спецификой» и представил проект, где фигурировали улица Чарлза Диккенса, таверна Баттерси и совершенно не сочетающийся с ними набор высокотехнологичных экстремальных аттракционов. Впрочем, Брум успел только демонтировать крышу электростанции и турбины — потом у него кончились деньги. Баттерси оказалась брошена на произвол судьбы. Лишенное кровли здание превратилось в руины.

Отчасти проблема носила имиджевый характер. Тем, кто был плохо знаком с Баттерси и Воксхоллом, эти районы казались труднодоступным, отрезанным от остального города лабиринтом железнодорожных путей и заброшенных кварталов. К тому же они находятся «не на том» берегу Темзы. Веками лондонцы отправлялись на южный берег, чтобы предаться запретным удовольствиям (особенно славился в этом смысле развлекательный сад Воксхолл-гарденз), выбросить мусор или заниматься ремеслами, которые считались неуместными в более приличных северных районах.

Переломным моментом в судьбе этого отрезка берега стало решение американского Госдепа перенести свое посольство с Гросвенор-сквер в новое, более удобное с точки зрения антитеррористической безопасности здание, которое было построено между электростанцией и мостом Воксхолл. Посольство США, даже со всеми укреплениями, защищающими от атак с использованием грузовиков,— более солидный сосед, чем ночлежки для бездомных, гей-клубы и почтовые склады, вокруг которых крутилась вся жизнь района в 1990-е годы.

Благоустройство Баттерси сдвинулось с мертвой точки, когда был разработан план скоординированной застройки всех пустующих участков между Воксхоллом и Баттерси: градостроители, но не местные жители, объединили их под аббревиатурой VNEB — «Воксхолл, Найн-Элмз и Баттерси». Эта огромная территория в 195 гектаров принадлежит 13 разным собственникам. Чтобы повысить доступность района, планируется построить новый пешеходный мост через Темзу и дополнительный участок Северной линии метро. Там уже возведены жилые дома на 16 тысяч квартир, а на очереди — офисы на 25 тысяч человек. Все это строится тремя комплексами.

В восточной части кластера, в Воксхолле уже появился 180- метровый жилой небоскреб и строятся еще три почти таких же высоких здания. Одно из них щеголяет дизайном интерьеров от Versace, а при продаже квартир акцент делается на прибылях, которые обещают владельцам сразу по завершении строительства в 2017 году — безошибочный признак грядущего провала. Застройщики соблазняют покупателей: внесите пятипроцентный взнос сегодня, и еще на стадии строительства ваша квартира стоимостью в миллион фунтов подорожает на 230 тысяч.

Второй комплекс скромнее по масштабу: он строится вокруг американского посольства. Проектированием этого участка занимается фирма Ричарда Роджерса Rogers Stirk Harbour + Partners, которая планирует построить серию коробок из стекла и стали таким образом, чтобы из большинства квартир открывался вид на Темзу. Сама электростанция Баттерси теперь принадлежит малайзийскому консорциуму, который вложил деньги из пенсионного фонда страны в реконструкцию третьей зоны, предусматривающую сооружение 3100 квартир, 140 тысяч квадратных метров офисных площадей и торгового центра. Из этих квартир более 800 были проданы уже на стадии нулевого цикла: их расхватали покупатели, привлеченные головокружительным ростом цен на лондонскую жилую недвижимость, пока угроза «брекзита» не обрушила продажи. Новый район Лондона — если, конечно, VNEB станет таковым, и его квартиры, купленные как инвестиционное жилье, не будут пустовать,— разительно отличается от всего, что строилось в столице прежде. Именно таких рядов многоквартирных небоскребов лондонцы клялись и божились не допустить в своем городе.

Можно ли было сделать все это по-другому? Мог ли Лондон закрепить за собой статус финансовой столицы мира, не превращаясь в копию Шанхая? Франция предприняла собственную попытку создать такой финансовый центр, построив новый район Дефанс в Париже. Этот проект носит совершенно иной характер, поскольку он контролируется государством и развивается по воле властных французских президентов. В результате на свет появилось скопление башен с торговым комплексом у подножья, мало чем отличающееся от Канэри-Уорф. Если новая лондонская застройка обусловлена целесообразностью, то здесь действует другой подход — создать величественный ансамбль, продлевающий историческую ось города, которая начинается у Лувра, бывшего королевского дворца, и идет через Елисейские Поля и Триумфальную арку. Дефанс, до которого от арки — еще пять километров, вплоть до 1950-х годов был невзрачной окраиной с хаотичной застройкой, хлипкими времянками и даже полями. Для превращения этой территории в деловой район президент де Голль создал государственную организацию, известную под аббревиатурой EPAD. Она продолжила работу и при следующих президентах, а администрация Миттерана организовала архитектурный конкурс, на котором был выбран проект Большой арки Дефанса — завершающего ось монументального гибрида памятника и офисного здания. Миттеран как истый наследник «короля-солнца» даже распорядился закрыть весь район для транспорта на одни выходные, чтобы доставить самый большой в Европе кран и поднять балку на высоту Большой арки — чтобы он мог лично оценить масштаб будущего сооружения из сада Елисейского дворца.

В рубрике «Открытое чтение» мы публикуем отрывки из книг в том виде, в котором их предоставляют издатели. Незначительные сокращения обозначены многоточием в квадратных скобках. Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.