Контрибуция трудом: как немцы восстанавливали разрушенную ими советскую столицу

В год 80-летия с начала сражения «Вечерняя Москва» запускает рубрику «Битва за Москву». После Великой Отечественной войны в нашем плену оказались больше двух миллионов немцев. Просто так их кормить и содержать никто не собирался — недостойны. А вот использовать их для восстановления всего, уничтоженного войной, было вполне логичным. Ведь они пришли к нам разрушать.

Логика использования пленных на строительстве была не просто естественна — она была единственно верной в послевоенных условиях. Советский народ понес большие людские потери, и рабочих рук на стройках не хватало. К тому же надо понимать, что половина городов европейской части СССР лежала натурально в руинах.

Как было

Например, в Пскове после освобождения от немцев осталось всего шесть целых зданий от всего города. Минск вообще сочли невосстановимым и после расчистки руин стали отстраивать заново, с нуля. Москва пострадала гораздо меньше, но все равно следы гитлеровских бомбежек были и на улицах столицы. Все поврежденные дома надо было в кратчайшие сроки восстановить или перестроить. Кроме того, начался мощный поток возвращения эвакуированных, а вместе с ними восстановился и естественный приток в Москву тех, кто хотел здесь учиться или искал новой работы. В это же время, в 1945–1948 годах, власти решили разобраться с вопросом дефицита жилья и расселения коммуналок. Да-да, первые программы расселения коммуналок и массового типового строительства жилья начал отнюдь не Хрущев, а Сталин.

Параллельно в столице действовали две программы: монументального строительства в центре города (знаменитые сталинские высотки и дома-сталинки с толстыми стенами и потолками высотой 3–3,5 метра) и типовое малоэтажное строительство на окраинах (3–4–5-этажные дома с водопроводом, канализацией и отоплением, часто с магазинами на первых этажах). Энтузиазм мирного труда у населения был велик, но, как уже было сказано, рабочих рук все равно не хватало. Вот в этой-то ситуации на стройки и были направлены пленные.

При этом надо понимать, что немцы в этих случаях возводили не свои «немецкие» дома, а вполне советские, по проектам наших архитекторов. Стандартной ситуацией была такая: проект наш, прорабы наши, рабочие — немцы. Да, еще нашей была, конечно, охрана. Пленных без присмотра не оставляли. Но охраны на стройках было мало — куда с них бежать немцам, не знающим языка в стране, где их все ненавидят? Охрана, скорее, выполняла сберегательную функцию — ограждала пленных от проявлений той самой ненависти.

— Пленных на московских стройках вполне сносно кормили, — пояснил военный историк Владимир Сидоров. — В нормах пищевого довольствия для них значатся и рыба, и масло, и крупы, и мясо. Конечно, жировать им никто не позволил бы, но и голодных смертей или хотя бы истощения от недоедания среди пленных не было (в отличие от нацистских концлагерей, где наших пленных намеренно морили голодом). Причем наши повара и интенданты не пытались как-то ущемлять немцев в продовольственном пайке, еду для пленных готовили строго по установленным нормам. Объяснялось это просто — НКВД вел строгий учет «гансов» и «фрицев» не просто как пленных, а именно как рабочей силы, необходимой в государственном хозяйстве. За умышленный вред которой можно было самому оказаться в ГУЛАГе, — заключил историк.

Немцев снабжали инструментом и рабочей одеждой. Начальниками бригад у них были свои, из бывших «унтеров» или офицеров.

Жили они в лагерях военнопленных в Подмосковье, и каждый день их возили на работу в кузовах грузовиков, а по вечерам возвращали обратно в лагеря. За время работы многие получали квалификацию по строительным специальностям: каменщиков, маляров, монтажников. Дошло до того, что с конца 1940-х пленным за работу на стройках стали платить — зарплаты небольшие и только при условии выполнения плана. Однако этих денег недавним солдатам и офицерам вермахта и СС вполне хватало, чтобы покупать продукты в добавку к лагерному питанию и одежду взамен износившейся.

— Есть в этой истории интересный момент, — отметил Сидоров. — Немцы пытались во время работы на строительстве халтурничать и заниматься очковтирательством. Они старались пользоваться языковым барьером между собой и советской администрацией. А первичную документацию при этом вели сами же немцы — начальники бригад. На немецком. И, бывало, подстраивали отчеты так, что у пленных получалось до 120 и даже до 140 процентов выработки плана. За это им должны были давать денежные премии или послабления в режиме содержания. И во многих местах такая тактика срабатывала.

Однако в Москве среди нашей администрации — и гражданской, и тем более НКВД — было достаточно людей, владевших немецким языком. И подлоги немцев быстро обнаружились. Столичные стройки контролировались плотно, проверки и самих объектов, и ведущейся по ним документации проводились регулярно. В результате пленные-халтурщики быстро получали вместо премий наказания. Ну а честно работающим платили по утвержденным еще во время войны тарифам: рядовым — 7 рублей, офицерам — 10, полковникам — 15, генералам — 30.

И премии, когда пленные того по-настоящему заслуживали, все-таки выдавали: в размерах до 50 рублей на человека. Для сравнения: в 1948 году в Москве килограмм картошки стоил 1–1,5 рубля, а килограмм хорошей говядины 30–35 рублей, — пояснил историк.

Что они делали в Москве

Пленные немцы начали работать в нашем городе еще в ходе войны. Например, сохранившиеся до наших дней дома № 4 и № 8 на Фрунзенской набережной начали строить прямо в начале войны, в 1941 году. Строительство затянулось до 1943 года, так как множество рабочих и инженеров из московских строительных организаций ушли на фронт — либо воевать, либо строить укрепления. К тому же в 1941-м и в начале 1942 годов немцы бомбили Москву и большие стройобъекты были для люфтваффе заметной целью. Но в 1943-м возведение домов завершили ударными темпами: как раз силами пленных.

— Этот случай был образцово-показательным, — пояснил Владимир Сидоров, — так как в то время недалеко от объектов (дальше по набережной за Крымским мостом) располагалось посольство США. И нашим тогдашним союзникам непрекращавшаяся даже в 1941 году стройка показывала, что, во-первых, Москву мы врагу не отдадим, и во-вторых, что немцев мы бьем и пленных заставляем отрабатывать причиненные разрушения. Так что возведение этих домов было не только практическим, но и идеологическим моментом. А квартиры там распределили офицерам НКВД и Красной армии...

Но самое большое использование пленных пришлось на первые послевоенные годы. В 1945–1948 годах немцы строили сами или частично помогали строить жилые дома, школы и поликлиники в районах, которые тогда считались окраиной Москвы. Это Кунцево и шоссе Энтузиастов, Перово и Измайлово, Тушино и Текстильщики, Хорошевское и Дмитровское шоссе. В большинстве случаев это были целые кварталы малоэтажной застройки — от 2 до 4 этажей. Разработчиками проектов выступали советские архитекторы: Дмитрий Чечулин, Мигран Лисициан, Александр Арефьев и другие. А немцы строили. Например, в Перове такие кварталы в народе назвали «немецкими городками», и там было 60 зданий, включая детские сады, поликлиники и сами жилые дома.

— Благодаря малой этажности эти постройки возводили очень быстро, целые кварталы мог- ли сдаваться под ключ всего за год, — рассказал Сидоров. — Но пленные немцы отметились, хоть и в меньших количествах, и на более крупных объектах столицы. Например, на стройках Ленинского проспекта. Небольшие команды пленных использовались и на стройке Главного здания МГУ на Воробьевых (тогда Ленинских) горах и университетского городка...

В большинстве случаев такие «немецкие дворики» исчезали в 60–70-х годах. Их сносили, и на освободившейся территории воздвигали типовые панельные многоэтажки, в которых сейчас и живет большинство населения столицы. Но кое-где постройки конца 40-х дошли до нашего времени и мы еще можем оценить и качество работы немецких пленных, и решения советских архитекторов по воплощению сталинской программы типового строительства.

Например, маленький квартал сохранился на Октябрьском Поле, между улицами Маршала Бирюзова и Маршала Мерецкова. Еще несколько уцелевших зданий той же постройки разбросаны на соседних улицах.

В Перове от «немецкого городка» осталось всего несколько зданий: по 1-й Владимирской улице, дом 24, корпус 1, дом 28, и стоящие рядом дома №13 и № 10 по Зеленому проспекту.

Ну а от работы пленных немцев на многоэтажном строительстве до наших дней остались уже упоминавшиеся два дома на Фрунзенской набережной и, кроме них, еще один под номером 44, строение 1, — его возведение было закончено в 1943 году, а архитектурный декор облицовки выполнен уже после войны.

После войны

— Большинство немецких пленных получало приговоры по 20 или даже 25 лет тюрьмы или лагерей. Однако фактически их держали в тюрьмах не больше года или двух, а затем начинали использовать на стройках и восстановительных работах по всему СССР. Немцам пришлось работать на лесоповалах и добыче ископаемых, восстановлении Сталинграда и Минска, Орла и Курска, Смоленска и Киева, прокладывании дорог в болотах Белоруссии и строительстве Волго-Донского канала. Часть пленных отметилась и на стройках Москвы. Но уже с конца 40-х годов, несмотря на вынесенные приговоры, немцев стали возвращать в Германию. Не подлежали возврату лишь те, кто, кроме факта пленения, были еще осуждены за военные преступления или по уголовным статьям. Такие «фрицы» искупали работой свою вину вплоть до 1955 года, когда Верховный Совет СССР издал указ «О досрочном освобождении и репатриации немецких военнопленных, осужденных за военные преступления», — пояснил военный историк Владимир Сидоров.

Советские граждане, которым достались квартиры в «немецких» домах Москвы, отмечали надежность и хорошее качество их постройки. Это объяснялось и строгим контролем со стороны наших стройорганизаций, и квалификацией немцев — в столице на работу старались отбирать тех пленных, кто и до войны имел строительные специальности.

До сих пору у риелторов на вторичном рынке жилья «немецкие» дома пользуются большим спросом. Из плюсов специалисты отмечают толстые стены с хорошей тепло- и звукоизоляцией, широкие подоконники, высокие потолки, продуманную дворовую планировку, при которой двор становится по-особенному уютным.

Кстати, «немецкая слобода» на Октябрьском Поле могла исчезнуть уже в наше время. Были планы по сносу этих маленьких домишек и отстройки на их месте пары бетонно-стеклянных небоскребов. Но сами жители вступили в битву с застройщиками и добились победы. Исторические дома признали памятниками архитектуры и поставили под охрану государства. А под это решение провели и реставрацию — отремонтировали давно не работавший фонтан посреди дворика.

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Владимир Кузнецов, заведующий сектором выставочного отдела музея Москвы:

— В Москве были сформированы специальные строительные отряды из пленных немцев, которые в 1946–1947 годах в столице строили, можно сказать, целые поселки коттеджного типа. То есть кварталы по нескольку домов.

Эти дома строили, естественно, под руководством наших архитекторов. Не немцы разрабатывали архитектуру зданий, а наши специалисты. Немцы были просто рабочей силой. Суммарно так были застроены несколько кварталов в Москве. И эти дома считались очень качественными.

ТОП-5

Дома, построенные с участием военнопленных:

— Фрунзенская набережная, 4

— Фрунзенская набережная, 8

— Зеленый проспект, 10

— Улица Маршала Бирюзова, 21

— Улица Маршала Соколовского, 6